4. Плыву среди осьминогов

Уже в сумерках на случайном катере добираюсь до Острова.

- Юра, ты ли это? - Арзамасов, стоя в дверях, изумленно смотрит на меня. - Каким ветром? Неужели собрался плавать в море? Да заходи же, заходи! - Он подхватил мой рюкзак. - Располагайся пока, а я сейчас что-нибудь приготовлю!

Леонид гремит на кухне чайником. Я оглядываю "лабораторию": на длинном столе ряд штативов, кюветы, аквариумы. В углу сложено громоздкое оборудование: трансформаторы, осциллографы. Значит, и в этом году прибудут ученые.

- Ну, рассказывай! - Леня опять изумленно поглядывает на мое снаряжение. - Как же ты будешь плавать? Ведь лед у берега только недавно растаял.

- Сам плохо представляю, но должен плавать! Потом у меня сейчас гидрокостюм "сухого" типа - воду не пропускает. Оденусь потеплее, как-нибудь выдержу.

- Не знаю, не знаю, - Арзамасов смотрит недоверчиво. - И ты, что же, один собрался плавать?

- Один, кто же еще со мной будет в эту пору? Пытался уговорить некоторых подводников поехать со мной, но желающих не оказалось.

- Но так же нельзя! А если в воде порвешь свой гидрокостюм? Здесь тебе не Ялта, спасателей нет. Кто-то должен хотя бы присматривать за тобой! Написал бы заранее, что-нибудь придумали.

- Все получилось, Леня, неожиданно, несмотря на то что я и готовился к этой поездке. Долго не решался у меня вопрос с отпуском. Но ты не беспокойся: я буду жить на гидрометеостанции. Ребятам я туда написал - они ждут меня.

- Это еще куда ни шло!

- Какие-нибудь научные группы появились на Острове?

- Нет. Только в конце мая должны прибыть ленинградцы. А к середине лета обещал приехать Николай Борисович с Митей и Игорем. Остальные группы не знаю когда. Сейчас Начинаем строить летний дом под лабораторию у водяного пирса. К приезду москвичей помещение будет готово. Ну, ты удивил, удивил! Впрочем, что у тебя за нужда сейчас-то лезть в море?

Осьминог

Водолаз

- Осьминоги не дают мне покоя.

- Вот еще забота! Сделал же его фотографию в прошлом году и ладно. Снимай других животных, мало ли их в нашем море?

- Одна фотография ни о чем не говорит. Надо сделать серию, рассказывающую об их жизни, поведении.

- Как же это ты будешь фотографировать без акваланга? С осьминогами ведь шутки плохи!

- Все у меня продумано, я надеюсь, что обойдусь без акваланга.

- Неисправимый ты! Снимал бы на земле! Чем все это хуже твоих осьминогов? - Леня указывает рукой на стены, где на фотографиях цветущий лотос, олени. Скалы в набегающих волнах, летящая над водой чайка... Все это плоды увлечения Арзамасова фотографией.

- Каждому, Леня, свое!

- Это, конечно, так!

А потом пошли расспросы о знакомых, воспоминания. Легли спать далеко за полночь.

Когда проснулся, Арзамасов уже был на работе. Утро серое, туман, прохладно. На почте узнал, что подвода с гидрометеостанции была два дня назад.

- Сегодня, часам к одиннадцати, кто-нибудь приедет оттуда. А вы наш Остров не забываете! - приветливые женщины на почте смотрят на меня с любопытством. - Наверное, снова будете фотографировать? Недавно видели ваши снимки в журнале. Только как вы сейчас будете плавать - ведь холодно же еще?

Снова все тот же вопрос.

Женщины советуют:

- Лучше идите в море с нашими рыбаками. Сейчас красная рыба начала ловиться, крабы.

- С удовольствием бы отправился с ними, но мне надо встретить под водой осьминога и желательно покрупнее.

- А не боитесь, что он вас утащит? Уж очень они иногда бывают большие!

- Через пару месяцев расскажу, а если не появлюсь на почте - считайте, что погиб за науку! - шучу я.

Добрые женщины забеспокоились:

- Нет, верно, плавайте с рыбаками! К ним в ставные невода часто заползают осьминоги. Как будут сеть поднимать, так и снимайте! А наши мужики вас поберегут. Можно обвязаться веревкой: если опасность - мигом вытянут.

Я смеюсь, представив подобную картину, и замечаю:

- Вы еще скажете, чтобы я осьминога в аквариуме снимал!

Тут уж засмеялись и женщины, вспомнив съемки кино-экспедиции. Тогда для съемок подводного мира выстроили на берегу большой павильон (в нем сейчас цех рыбокомбината), а в нем установили громадный аквариум. Центральной сценой фильма должна была быть борьба водолаза с осьминогом. В аквариум наложили больших камней, разложили звезд, раковины. На сейнере доставили крупного осьминога. И начались съемки. В разгар их водолаз тяжелым башмаком ненароком разбил стекло, и оба борца вместе с водой оказались вне аквариума.

Поговорив с женщинами и выслушав все их советы, выхожу на крыльцо, захватив свежие местные газеты. Туман вскоре рассеивается, и в разрывах облаков изредка проглядывает солнце. Сразу становится теплее и поспокойнее на душе. Голубеет залив и светлеют дали. Глухо бубнит дизель, и от пирса отходит буксир, сопровождаемый взлетающими с воды чайками. И словно в унисон звуку дизеля застучали колеса, и из-за угла выкатилась бричка, а в ней Толик. При виде меня на лице у него от радости запрыгали веснушки:

- С приездом, Юрий Федорович! Точно я рассчитал? А то Ивашов еще вчера хотел ехать к приходу парома. Парни уже ждут вас. Еще заеду за хлебом и потом - прямо на станцию!

Толик убегает за почтой. Затем разворачивает коня по направлению к пекарне. Через полчаса он возвращается за мной.

- Толик, заедем на комбинат, - прошу я, - надо попрощаться с Арзамасовым.

С дороги через широкое окно вижу Леонида в своем кабинете. У него сидит народ: то ли планерка, то ли другое совещание. Увидев нас, он вскакивает и кричит в форточку:

- Юра, обожди! Через пятнадцать минут кончим заседать!

Вскоре Арзамасов появляется с большой сумкой в руках и вроде даже как-то небрежно бросает ее в бричку. В сумке гидрокостюм. Вот это сюрприз! Опять на помощь приходит наш "бог-покровитель"!

- Откуда у тебя гидрокостюм? - спрашиваю я.

Глаза Лени заискрились радостью:

- В конце прошлого года получили для разных работ в воде. Вот ты и испытаешь его - пригоден он или нет.

Гидрокостюм этого типа мало приспособлен для плавания под водой: он из грубой, прорезиненной ткани, с калошами-бахилами, на которые трудно будет приладить ласты. К тому же очень большого размера: таких, как Толик, войдет в него, наверное, двое. Но по поверхности моря в нем вполне можно плавать, и это очень хорошо!

Теперь ребята мне смогут помогать в воде. Толик тоже радуется: перспектива поймать осьминога для него становится реальной.

Провожаемые добрыми напутствиями Арзамасова, отъезжаем. За сопками сразу попадаем в густой туман. Хлюпает под колесами вода. Над дорогой деревья протянули влажные еще без листьев ветви. На полянах жухлая прошлогодняя трава, лишь кое-где пробиваются тонкие зеленые стрелки молодой травки. И только буйно цветет багульник. Яркие пятна его лилово-розовых кустов, словно гигантские хлопья цветной пены, резко выделяются на серых склонах сопок.

Время от времени дорога подходит к кромке моря. Даже на расстоянии от него тянет промозглым холодом. И опять возникает тревожная мысль: выдержу ли я сейчас длительное плавание? Но ведь аквалангисты плавают даже подо льдом! Правда, просто плавать - одно, а вот фотографировать животных - другое. Сколько раз приходится замирать без движения, ожидая подходящего момента, и, конечно, в холодной воде это будет нелегко.

А Толик тем временем рассказывает. Дорога длинная, отощавший за зиму конь, несмотря на понукания, идет еле-еле. Времени у нас много. Узнаю одну новость за другой: кто уехал, кто прибыл вновь, как зимовали, как ловится рыба, какие случились происшествия... Так за разговорами одолеваем последний перевал. За ним длинный спуск к станции. И здесь все скрыто туманом. Под гору конь бойко застучал копытами, и бричка загромыхала по камням. Вот уже слышен шум невидимого из-за тумана моря. Запахло дымом, а затем и рыбой. Около дороги протянулась сеть с разложенной на ней сплошным слоем корюшки.

- Пропадает рыба. Хоть бы на полдня выглянуло солнце - подсушило ее! - Толик с досадой глядит вверх. - Уже несколько дней не ловим...

На шум подъезжающей брички выбегает Пират, а за собакой высыпают все свободные от работы сотрудники станции. Ребята жмут мне руку, расхватывают почту, несут в дом мешки с продуктами, мои вещи. Последним выбегает Ивашов. Он в белом халате и колпаке - работает сегодня на кухне. Спрыгивает с крыльца, и я вижу его радостные глаза. Ивашов, Ивашов - дорогой мой товарищ! Опять мне с тобой плавать! Конечно, и с Толиком тоже. Сережкин - человек покладистый: разрешит ребятам и на этот раз помогать мне в море.

На другой день иду к морю. Собственно, плавать я не собирался - надо пройти необходимую акклиматизацию. Но все же решаю проверить гидрокостюм и отрегулировать груз для ныряния. Температура воды плюс пять градусов. Надеваю две пары шерстяного белья, свитер, влезаю в гидрокостюм и прямо против крыльца дома вхожу в море. Постоял немного на дне, выпустил из гидрокостюма лишний воздух - "обжался", как говорят подводники. Пошевелил руками, ногами, проверил перчатки. Все в порядке: вода нигде не протекает. Холод же пробирает через все шерстяные одежки. Но терпимо. Оттолкнувшись ото дна, тихо плыву вперед.

Я замечаю кучу тряпья, светлеющую между камнями, - чья-то, наверное, старая рубаха, случайно попавшая в море. Подплываю ближе и не верю глазам своим: передо мной осьминог! Что встречу его, я не сомневался, но чтобы это было так просто - не мог себе представить. Подплываю ближе. Осьминог не шевелится. Окраска его бледная. Может быть, он мертвый? Осторожно дотрагиваюсь до него рукой. У осьминога слабо зашевелились щупальца. Скорее за фотоаппаратом! Какая уж тут акклиматизация! Как был в гидрокостюме и ластах, врываюсь в дом, вызывая всеобщий переполох. Достаю фотоаппарат, трясущимися руками вставляю его в бокс. Теперь надо подсоединить еще лампу-вспышку. Затягиваю последний винт и бегу к морю. За спиной с обрыва скатываются ребята. Заходится в лае Пират. Как хорошо, что предусмотрительный Сережкин посадил его на цепь! Иначе быть бы беде: этот злой пес сейчас порвал бы на мне гидрокостюм.

Толик уже на берегу. Встав на высокий камень, он пытается разглядеть осьминога сверху. На лбу у него от напряжения сбежались складки. Ветер взъерошил и поднял на его голове светлые вихры. Он оборачивается ко мне:

- Может быть, мне одеть гидрокостюм?

- Обожди, Толик, сейчас не время... И потом как бы мы вдвоем не спугнули его!

Я спешу в воду.

Осьминог на старом месте, будто ничего и не произошло. Распластался на дне, щупальца свернулись аккуратными кольцами. Первые снимки готовы. Яркая вспышка фотолампы его не беспокоит. Ищу более подходящий ракурс. Стараюсь не делать резких движений: только бы не испугать осьминога! "Выстреливаю" все двенадцать кадров пленки. Тут же поворачиваю к берегу и опять несусь в дом, чтобы перезарядить фотоаппарат. Ребята собираются вокруг меня, стараясь чем-нибудь помочь, но только мешают. Хоть бы осьминог подождал!

А он и не думает убегать: лежит в той же позе. Теперь могу внимательнее его рассмотреть: тело животного как бы расплылось среди камней и потеряло свои формы. К тому же светлая его окраска сливается с окружающим фоном. Надо осьминога расшевелить! Прошу Толика кинуть мне палку и начинаю его щекотать и подталкивать. Щупальца медленно заструились и раскинулись в стороны. Осьминог приподнимается, и туловище его округляется. Можно снимать. Но, как на грех, не переводится пленка. Приходится вылезать на берег и открывать бокс. Мои болельщики приходят в сильное волнение: осьминог вполз на вершину большого камня и теперь виден всем. Похоже, что он разглядывает нас из-под воды.

Я опять плыву к осьминогу, который словно собрался мне позировать: уселся в большую выемку камня, как в кресло, и засиял багровым цветом. Оба глаза поднялись на макушку головы. Спокойно посматривает на меня. Отличный кадр! И я кружусь вокруг осьминога, щелкая фотоаппаратом до тех пор, пока осьминог, побледнев, не спускается с камня и, выбрасывая вперед щупальца, не уползает в глубину.

Окруженный возбужденными ребятами, поднимаюсь к дому. Все оживленно обсуждают виденное. Как тут не удивляться! - многие впервые видели живого осьминога. И никто раньше не предполагал, что эти животные могут быть совсем рядом, почти у крыльца дома.

Может быть, осьминог забрел сюда случайно? Но у меня уже зреет уверенность: раз есть один, то будут и другие! Если не здесь, так в соседних бухтах или у кекуров.

Рано утром я опять в море. Осьминогов искать долго не пришлось: один лежал на краю отмели, а недалеко под скалой примостился второй. И снова я бегаю от моря к дому и обратно - перезаряжаю фотоаппарат. Уже целый ряд снятых роликов выстроился в коробке, но остановиться я не могу - меня охватила настоящая "фотографическая лихорадка". Даже холода воды не замечаю. Сегодня силы уже на пределе, но опять не покидает беспокойство: вдруг не увижу больше осьминогов? И, делая над собой усилие, отгоняю эту мысль: ясно, что осьминоги будут постоянно и не где-нибудь, а в этой бухте!

Иду к дому, еле передвигая ноги, - наплавался я сегодня сверх всякой меры. Толик несет тяжелую аппаратуру. Был бы я выдержаннее, не спеша снял бы одну или две пленки. А потом поплавал, пригляделся бы к осьминогам. Подводные съемки - тяжелый труд, и начинать эту работу надо постепенно. Но разве тут можно удержаться! Снять гидрокостюм не хватает сил, стягиваю только с головы шлем и буквально падаю на лавку, приваливаясь к теплой стенке печки. Ивашов протягивает кружку. Я прихлебываю горячий чай, и ко мне постепенно возвращаются силы. Приятная истома разливается по телу. Удовлетворение от того, что мои усилия не пропали даром и я на пути к успеху, тихой радостью наполняет мое сердце.

Дальнейшая действительность превзошла все мои ожидания: стоит заплыть в море против дома, как обязательно встретишь осьминогов. Меня поочередно сопровождают Толик и Ивашов. Под смех и шутки окружающих влезают они поочередно в свой светло-зеленый гидрокостюм, который раздувается пузырями и топорщится большими складками, и становятся похожими на гигантских лягушек. Пес Пират натягивает цепь и, встав на задние лапы, свирепо рычит на меня. Каждый раз я опасаюсь, что голова его вылезет из ошейника. Добрый Ивашов только улыбается, но вспыльчивый Толик замахивается на пса. Но того это не охлаждает, и пока мы не отплывем, бухта оглашается его басовитым лаем.

Ребята нырять могут с большим трудом, поэтому следят за мной с поверхности воды. Гидрокостюм у них довольно сильно пропускает воду, но они стойко переносят эту неприятность. На первых порах помощи от них особой не требуется и они пока только переживают за меня: радуются моим успехам и огорчаются неудачам, о чем оповещают криками. Я предупреждаю их, что так они напугают осьминогов. Но съемки и для моих помощников настолько интересны, что они не могут сдержать себя. И я махнул рукой, тем более что на этот шум осьминоги мало обращают внимания.

Что же привлекает в эту бухту осьминогов? Скорее всего причина тут в корюшке. Здесь в этот период темными ночами проходит ее нерест. А за корюшкой подходят рыбы покрупнее: камбалы, бычки, терпуги. И вслед за рыбьими стаями приползают осьминоги. Сегодня самая подходящая погода для нереста корюшки: небо закрыто облаками, небольшая волна накатывается на берег. Когда полностью стемнело, выходим к морю. Стаи корюшки замечаем по вспыхивающим, фосфоресцирующим следам - это светится потревоженный рыбами планктон. Вскоре поток корюшки устремляется к береговой черте. Мы стоим без движения, вслушиваясь в шелестящий рокот набегающей волны. Белая пена сбегает в море, и слышно характерное трепыхание рыбы у наших ног по морской гальке. Пробегают яркие вспышки света от планктона, словно по берегу рассыпаются раскаленные угольки. Разносится исходящий от корюшки запах свежего огурца. Включаю фонарик, и в его свете мы видим на песке трепещущую серебристую полосу нерестящейся рыбы. Следующая волна смывает этот живой покров. Но спустя короткое время кромку берега снова покрывает серебристая пелена. И так раз за разом, всю ночь до рассвета.

Живые волны вбегают на берег, чтобы здесь в этом трепетном движении оставить будущую жизнь. Забываешь о времени, всматриваясь в эту реку жизни. Ее поток зачаровывает своим неотвратимым движением и красотой мерцающих зеленым светом серебристых россыпей рыбы.

Утром на песке пляжа много вынесенных волной ослабевших рыбок. С криком их подхватывают чайки. А под водой на дне лежат раздувшиеся, похожие на жаб, большие бычки, на камнях примостились сытые терпуги, скопились морские звезды. Мертвых или ослабевших рыбок здесь не видно: все подобрали эти прожорливые хищники. Наверное, от них не отстают и осьминоги.

Сейчас у меня задача вроде бы простая: сфотографировать осьминога, как говорят, в "полный рост", чтобы хорошо были видны туловище, голова и щупальца. Но сделать это оказалось неожиданно трудно: встречавшиеся на открытых местах осьминоги в большинстве случаев лежали на дне, распластавшись бесформенной массой. Только расшевелишь очередного натурщика, но не успеешь навести на него фотоаппарат, как он снова принимает прежнюю позу или уползает и скрывается среди камней. И ты, чертыхаясь, плывешь к другому. Так ныряешь десятки раз. Приходится проявлять большую ловкость и осторожность, пока заставишь осьминога принять нужную позу. Чтобы отснять такой кадр, понадобилось несколько дней.

Постепенно лихорадка фотоохоты проходит. Начинаю внимательно присматриваться к жизни осьминогов. Надо вникнуть в жизнь этих животных, чтобы суметь правильно передать ее на фотографиях. После каждого заплыва тщательно анализирую виденное, стараясь отметить наиболее характерные черты поведения осьминогов. И в своем воображении набрасываю схемы будущих фотографий. Я составляю их перечень и некоторые даже представляю в рисунках. Так возникает конкретный план действий и первоначальная программа съемок.

Обычно осьминогов встречаю среди больших камней, расположенных по краям отмели и участкам дна, покрытым гравием и россыпями мелких камней. Осьминоги часто сидят в своего рода убежищах, которыми служат гроты, ниши в скалах, расщелины, или выкапывают пещеры и норы под большими камнями.

В первые же дни отмечаю различие в поведении крупных и небольших осьминогов. Надо сказать, что преобладали довольно крупные животные, длиной свыше метра. Небольших было гораздо меньше. К тому же они часто скрываются в недоступных расщелинах и норах. Днем осьминоги, как правило, лежат неподвижно. Чтобы вывести крупного осьминога из этого состояния, приходится щекотать или покалывать его палкой или прутиком, которые я специально для этого захватываю. Осьминог при этом вздрагивает, приподнимается. Щупальца его как бы раскручиваются и разбрасываются в стороны. Между ними растягивается перепонка. Глаза поднимаются на верх головы, и осьминог зорко следит за мной. Окраска его становится кирпично-красной или густо-багровой. Стоит отплыть, как он бледнеет и принимает прежнюю позу. Если я продолжаю ему досаждать, то он старается поймать меня, выбрасывая навстречу щупальца. Но движения их плавные, и я увертываюсь от них без труда. Если же я очень надоедаю осьминогу, он уходит в глубину или в свое убежище. Причем делает это не спеша и с явной неохотой.

Совсем иначе ведут себя при моем приближении небольшие осьминоги. Стоит им заметить меня, как они припадают к камню и бледнеют, стараясь слиться с его окраской. Воронка осьминога в этот момент закрыта - он не дышит, чтобы не выдать себя малейшим движением. Стоит дотронуться до него, как он срывается с места, плавно вытягивается и принимает обтекаемую форму. Резко выбрасывая из воронки воду, осьминог как бы прыгает вперед и вверх. И почти всегда в этот момент выпускает чернильное облако. Плывут осьминоги часто в сторону берега, где попадают прямо в прибойную волну. Такое поведение вполне объяснимо - ведь их враги - это крупные животные: акулы, касатки, которые избегают приближаться к берегу, а тем более к прибою. И у осьминогов выработалась эта реакция - спасаться на мелководье. Крупные же осьминоги не уплывают от меня, несмотря на все мои старания их испугать, и, естественно, не выпускают чернильное облако. Не видят они во мне опасности для себя, значит, очень четко отличают меня от извечных своих врагов.

По дну осьминоги передвигаются с помощью щупалец. Я никогда не видел, чтобы они шагали на их кончиках, как иногда пишут. По-моему, это невозможно. Выбрасывая щупальца вперед и цепляясь ими за каменную поверхность, осьминог затем подтягивает туловище. Щупальца совершают периодические круговые движения, и животное плавно передвигается, словно катится на своеобразном гусеничном ходу. Иногда, припав к каменной поверхности, осьминог тихо скользит по ней, делая короткие движения щупальцами. В этом случае присоски, поочередно присасываясь, как крохотные ножки, перемещают тело животного.

Передвижение осьминогов по дну с помощью щупалец в общем-то воспринимается вполне естественно. А вот их плавание выглядит фантастично. Спокойно смотреть на них в этот момент невозможно. И каждый раз, когда я вижу небольшого осьминога, я стараюсь его вспугнуть, чтобы полюбоваться его полетом. Если при плавании других животных замечаешь движения тела, плавников, конечностей или каких-нибудь выростов тела, то у осьминогов нет видимых движений тела. Правда, в момент, предшествующий плаванию, осьминог сильно раздувает туловище, набирая побольше воды в мантийную полость. Тело его в это время всегда приобретает яркую окраску. Выбросив воду из воронки, осьминог взлетает и летит, пронзая толщу воды, как красная ракета. Проплыв пятнадцать - двадцать метров, он спускается на дно и, расправив шупальца с перепонкой, как бы "переливается" складками тела. Потом подбирает Щупальца, придвигается к какому-нибудь камню и замирает. Подплываешь к нему, и он снова прыгает от тебя, выбрасывая чернильное облако. Итак несколько раз. Облако каждый раз все меньше, бросок короче. Несмотря на то что в первый момент скорость довольно большая, не было случая, чтобы я не догнал в конце концов уплывающего осьминога. Все же длительное время они не плавают и стараются быстрее опуститься на дно, а там при первой возможности спрятаться среди камней или в каком-нибудь подходящем убежище, где чувствуют себя в безопасности.

Потревоженные в убежище осьминоги веером раскрывают щупальца и полностью перекрывают ими вход. Выгнать их в этот момент из убежища очень трудно. Мне удавалось это только в том случае, если убежище имело два выхода. В один из них я просовывал палку и начинал покалывать и подталкивать ею осьминога. Чаще завязывается у нас утомительная борьба: я проталкиваю палку в глубь убежища, а осьминог выталкивает ее обратно. Иногда в результате такой борьбы он выскакивает из другого выхода, вздымая и скручивая, словно в ярости, щупальца.

Интересно наблюдать, как осьминоги возвращаются обратно в свое убежище: сначала для проверки запускают внутрь пару щупалец, затем начинают очищать свое жилище, выбрасывая оттуда разный мусор, камни, обрывки водорослей, заползших морских звезд. В этот момент я несколько раз подшучивал над ними: тихонько подплывал и щипал за заднюю часть туловища. Мгновенно осьминог влетал внутрь убежища, и долго потом у входа извивались щупальца.

Приверженность осьминогов к убежищу оказалась для меня очень удобной. Дело в том, что для съемки мне иногда нужны были совсем маленькие осьминоги. А они встречались очень редко. Поэтому, обнаружив их, я находил подходящий грот, тщательно очищал его и запускал туда осьминога. Часто он оставался там на несколько дней и был, как говорится, всегда под рукой. Его нетрудно было извлекать из убежища, а после съемки он сам торопился обратно. Но однажды произошло непредвиденное. Я по привычке сунул руку в грот, не посмотрев туда как следует, и рука застряла среди толстенных щупалец. Произошла смена хозяев убежища. Присоски тотчас же облепили перчатку. Пара щупалец легла мне на плечо. Я потянул руку к себе, но осьминог держал ее крепко. Дежуривший наверху Ивашов закрутился надо мной - он сразу оценил обстановку. Но в данной ситуации он мало чем мог мне помочь.

Тревога подступила к сердцу: если осьминог удержит меня под водой минуту-две, то я захлебнусь. Усилием воли заставляю себя замереть неподвижно, и тотчас же щупальца начинают один за другим скручиваться, и осьминог отпустил мою руку. Это был первый серьезный сигнал о том, что с этими животными надо быть осторожнее.

Убежищами осьминогу часто служат расщелины и гроты в скалах с очень узким входом. Иной раз вход бывает в несколько раз меньше тела животного. Меня на первых порах просто изумляло, когда я видел, как из отверстия диаметром сантиметров двадцать - двадцать пять показывались толстые щупальца, а потом, словно выливаясь, вылезал и сам осьминог. Расправив перепонку и раздув туловище, он оказывался чуть ли не в метр диаметром.

Способность осьминога изменять форму тела удивительна. Этому помогает отсутствие у него скелета. Если осьминог оказывается в безвыходном положении, то принимает, пожалуй, самый поразительный вид: припадает к каменной поверхности и как бы распластывается. Туловище его становится плоским, перепонка между щупальцами растягивается чуть ли не до самых их концов. И животное, образно говоря, превращается в блин, увеличиваясь в размерах в несколько раз. Вдобавок поверхность его тела вспыхивает интенсивным цветом красного оттенка или покрывается яркой мозаикой пятен. Все это должно отпугивать его врагов. И потом это живое покрывало, присосавшееся сотнями присосок к поверхности скалы или камня, почти невозможно оторвать.

Окраской осьминога можно было любоваться часами. В спокойном состоянии осьминог чаще всего неприметного, серо-бурого цвета, но при возбуждении его окраска изменяется от розового и золотистого цвета до густо-багрового. Смена цвета происходит мгновенно. Осьминог то принимает однотонную окраску, то покрывается разнообразными узорами. Окраска осьминога зависит от мелких пигментных клеток - хроматофор, находящихся в верхнем слое кожи. Хроматофоры содержат пигмент четырех цветов: черного, красновато-коричневого, оранжевого и желтого, причем каждая клетка имеет пигмент только одного цвета. Хроматофоры очень эластичны и могут расширяться с помощью мельчайших мышц в десятки раз. Изменение площади клетки усиливает или ослабляет окраску. А сочетание различных хроматофоров создает тональность окраски осьминога. Растяжение или сокращение клеток происходит за доли секунды. Кроме того, под слоем хроматофоров находятся особые овальные клетки, которые содержат ряды тонких призматических пластиночек, отражающих и отчасти преломляющих свет. Это усиливает окраску осьминога и создает своеобразные Переливы цвета.

При фотосъемках я стараюсь запечатлеть изменения окраски осьминогов, но вариантов их столько, что все передать будет невозможно.

Постепенно накапливались впечатления, росло и количество снятых сюжетов. Но как они получились, я смогу оценить только дома. Чтобы обезопасить себя от всяких случайностей, каждый сюжет стараюсь продублировать на нескольких пленках. Это усложняет работу. Но что поделаешь? По опыту я знаю, что большая часть кадров будет испорчена - уж слишком трудно учесть все факторы при подводной съемке.

И я тружусь, не считаясь со временем и усталостью.

Толика с Володей все больше и больше увлекает моя работа. И здесь опять проявляются особенности их характеров. Толик - истинно морская душа, и его влечет само море, возможность поплавать, особенно при большом волнении да еще в белой пене прибоя между острых зубьев рифа. Осьминогов он рассматривает как неких противников. Его волнуют и восхищают мои упражнения с ними под водой. И он тоже стремится к подобной борьбе. Толик - спортсмен и искатель приключений.

Володя весь во власти познания нового мира. Перед ним все время встают вопросы. Но он стеснительный и обращается ко мне не так уж часто. Потом мои ответы слушает внимательно, не перебивая. Его интересует буквально все об осьминогах: их жизнь, повадки, анатомия. Володя в душе натуралист.

- Юрий Федорович! Я отстегну Пирата? Не трогает он вас теперь, - просит Володя, когда мы одели гидрокостюмы и направились к морю.

- Пойдем, Пиратушка, с нами!

И пес прыгает вокруг него, припадая к земле и взбрыкивая длинными лапами.

- Иди, иди, злодей! - покрикивает устрашающе Толик.

Пес трусит за нами, время от времени с подозрительностью обнюхивая мои ноги.

Я заплываю с Володей в море, Толик уходит на дежурство, а Пират усаживается на берегу и, наклонив голову, поглядывает в нашу сторону. Так появляется у нас четвертый член экспедиции. Пес принял на себя добровольное обязательство следить за нами, когда мы плаваем в море.

Сегодня я хочу проверить, с каким усилием присасывается осьминог. И попытаюсь это отобразить на фотографии. Поднимаю к поверхности маленького осьминога с длиной щупалец не более полуметра и на мелком месте сажаю его на большой камень. Щупальца плотно прилипают к нему. Объясняю Володе, что надо делать. Он берет осьминога за туловище и начинает тянуть на себя. Сначала слабо, потом все сильнее. Я навожу фотоаппарат. Нет, пожалуй, Ивашов слишком осторожничает, жалеет осьминога. Подаю помощнику сигнал, чтобы он поднял голову из воды.

- Сильнее тяни, что есть силы! - кричу ему.

После этого тело осьминога натягивается до предела. Мне уже кажется, что оно вот-вот разорвется. Но оторвать осьминога от камня Ивашов не может. Быстро делаю несколько снимков и показываю рукой, что можно отпустить осьминога. Он тотчас подбирает щупальца и скатывается вниз по камню.

Для фотографирования мне часто приходится снимать с камней осьминогов. Вскоре я осваиваю такой прием: одной рукой беру его за шею и тяну изо всех сил. А другой, хватая за концы шупальца, поочередно отрываю их от поверхности камня. Надо только делать это быстро, чтобы животное не успевало вновь цепляться ими за камень. В этот момент раздается характерный звук отлипаемых присосок, похожий на треск разрываемой материи. Осьминог оказывается у меня в руках. Но это можно проделать только со сравнительно небольшими осьминогами.

Гораздо проще справиться с осьминогом, когда он оказывается на отмели или среди подводных зарослей. Здесь для него просто нет опоры, и тогда поднимаешь его вместе с мелкими камнями и обрывками водорослей, за которые он тщетно пытается зацепиться. В таких случаях можно одолеть и довольно крупных животных.

Интересна особенность щупалец: когда осьминог держится ими за что-нибудь, они упругие и твердые, словно канаты, но стоит им потерять опору, как они тут же, расслабляясь, становятся как бы желеобразными. Разорвать их в этот момент невозможно - просто не удержишь в руках, они выскальзывают, выплывают из них.

В тихую солнечную погоду осьминоги часто подползают к самому берегу, их можно встретить на глубине полутора-Двух метров. Для фотографирования тогда полное раздолье: не надо глубоко нырять и, задерживая дыхание, ждать подходящего момента. Лежи себе спокойно на воде и следи за осьминогом. А потом фотографируй его прямо с поверхности.

Толик твердо уверен, что осьминоги выползают на мелкое место, чтобы погреться на солнце.

- Вон там один "курортник" загорать разлегся. Может быть, подойдет? - говорит он, поднимая голову из воды и показывая в сторону ближайшего каменного массива.

- Вряд ли с ним что-нибудь сделаем - смотри, какая рядом глубокая расщелина! Уползет туда, если мы его потревожим.

- Не дам живот греть, не дам! Работать надо! - бурчит через трубку Толик и прутиком щекочет сзади осьминога.

Тот нехотя пошевеливает щупальцами и начинает втягиваться в расщелину. Но Толик не отстает, и тогда заползший было в расщелину осьминог снова выдвигается наполовину из-под камня и поднимает кверху щупальца.

- Юрий Федорович! - кричит помощник: смотрите, какую он фигуру состроил - снимать надо!

Осьминог пытается дотянуться до Толика. Сцена действительно интересная, и я ее снимаю. Когда я поворачиваюсь, чтобы плыть дальше, краем глаза замечаю, как Толик, опустив обе ноги вниз, пытается ластом пнуть осьминога. Делает это он украдкой, зная, что подобные действия я запрещаю. И ему удается слегка задеть животное. Осьминог затряс перепонкой и стал наливаться краской. А довольный Толик догоняет меня, уверенный, что я не видел его проделки. Ничего, на берегу я ему вынесу выговор!

Плывем вдоль самой кромки берега, подыскивая следующего натурщика для съемки. Сегодня я должен сфотографировать осьминога с развернутыми щупальцами. Толик проинструктирован: он должен пощекотать осьминога прутиком между глаз, и, когда тот раскинет щупальца, мне надо успеть сделать снимок. Выбираем самого крупного. Он лежит около больших камней, вершины которых поднимаются над водой. Толик дразнит осьминога, и тот, опираясь на щупальца, вздымается перед ним ярко-красным бугром, а затем медленно раскручивает щупальца. Потом неожиданно подается в сторону берега и оказывается совсем на мелком месте. И тут словно невидимая пружина подбрасывает Пирата вверх. Раскидывая лапами гальку, он скатывается со своего наблюдательного поста и с рыком прыгает к воде. Осьминог сейчас у самой поверхности.

- Фас, Пират! Хватай его! - оживляется Толик. Пес прыгает на камень и нависает над осьминогом.

"И вправду схватит, - думаю я. - Как бы не пришлось потом вытаскивать пса из-под воды!"

Но лай внезапно прерывается, и словно в недоумении Пират разглядывает и нюхает колышащуюся, непонятную для него массу. Затем фыркает, потоптавшись на камне, прыгает на берег и отряхивает лапы. Инцидент исчерпан: для пса осьминог не зверь.

- Эх ты, трус! - Толик по-своему истолковывает поведение Пирата и недовольно поглядывает в сторону собаки.

Видно, он рассчитывал увидеть захватывающую борьбу.

- Не расстраивайся, Толик! В одной книге я уже встречал утверждение, что победителем в такой схватке безусловно будет собака.

- Ну да! Разве она оторвет такого вот от камня?

- Тогда зачем же ты науськивал Пирата?

- Пусть бы искупался, а то совсем распарился на солнце! Не съел бы его осьминог - мы не позволили бы!

- Это уж верно! Хоть он и Пират, а жалко, если утонет. Ну ладно! Теперь сделаем такой кадр: ты плывешь с осьминогом в руках...

- Опять с этим? - Толик живо поворачивается к осьминогу, который несколько успокоился и уже свернул щупальца.

- С ним мы и вдвоем не справимся! Лучше поищем другого, поменьше.

Без особых хлопот поднимаю со дна небольшого осьминога и у поверхности воды протягиваю его Толику:

- Держи его вот так - ближе к себе и плыви на меня от этой скалы!

Осьминог хватается щупальцами за Толика и изгибается над его плечом. А Толик смотрит стального цвета глазами мимо осьминога прямо в объектив фотоаппарата...

- Разве это осьминоги! - пренебрежительно говорит он по дороге к дому. - Вот у нас около Петропавловска есть настоящие бугаи.

- Да ты хоть видел их там, под водой?

- А то как же! Одного я углядел со скалы: в диаметре метра четыре был, не меньше.

- Ну, ну! Это ты, наверное, преувеличиваешь.

- Я правду говорю, - слегка обижается Толик и продолжает фантазировать дальше. - Своими глазами видел, как такой осьминог здоровенного мужика с камня сдернул. Тот у самой воды лежал, задремал, видимо, под солнышком. Только каблуки у бедняги мелькнули. И крик же он поднял! Еле приятели его обратно выдрали из щупалец, спасли...

- Сам, наверное, упал в воду да в водорослях запутался. Или те же приятели подшутили.

- Хороши шутки, когда мужик без сапог остался - успел-таки стянуть их осьминог! А вот другой случай: один любитель заплыл в Авачинской бухте на большой камень, чтобы оттуда снять берег. Навел фотоаппарат, а тут всплывает опять же страшила и протягивает к фотографу щупальца. Естественно, крик на всю бухту. Хорошо, что в руках был фотоаппарат - им он и отбивался от осьминога. Спасатели на катере быстро подоспели, а то неизвестно, чем бы все кончилось.

- Не поняли там осьминога - не нападал он, а просил его сфотографировать, - смеюсь я.

- Да вы что, мне не верите? Поезжайте тогда в Петропавловск и сами взгляните на наших осьминогов! - лицо Толика серьезное, даже обиженное, но в глазах его пляшут смешинки.

"Вот так, - думаю я, - и рождаются "страшные" истории про осьминогов: что-то Толик видел, что-то ему показалось, а что-то добавил от себя".

На море шторм. Там, где были осьминоги, сейчас мутная вода, плавают сорванные ленты морской капусты, разный мусор. Белый вал накатывается на берег и, разбиваясь, наползает с шелестом на песок. Сбегая обратно, вода оставляет на берегу водоросли, морских звезд и ежей. По краю темной полосы мокрого песка стоят рядком чайки. Время от времени они взлетают и скользят над набегающими волнами.

Мы сидим на крыльце. Солнечно и тепло, но, как всегда в таких случаях, беспокойно на душе - сколько еще будет волноваться море? И опять мне жалко уходящих дней.

После обеда Ивашов заступает на вахту, и я, чтобы как-то рассеяться, отправляюсь с ним. Тропинка поднимается в гору и ведет нас к перевалу, где находится метеоплощадка. Впереди бежит Пират. Идем под деревьями. Дубы уже оделись листвой, кругом все зеленеет. Поляны сплошь покрыты цветущей земляникой.

- Ягоды нынче много будет, жалко вы не застанете - она поспевает в июле... Стоп, Пират! Ко мне! - Володя сдерживает пса за ошейник. Впереди мелькают олени.

- У них сейчас маленькие оленята, не испугал бы их!

Ивашов по привычке легко поднимается в гору, а мне тяжело и жарко. Вот и перевал вдоль берега моря. Отсюда открывается вид на противоположную сторону Острова. Налево уходит дорога в поселок. В той части Острова все знакомо - сколько там исхожено в прежние годы! Вдали виднеется светлая полоса песчаного берега широкой бухты, а вправо от нее и "моя" бухточка - я отчетливо вижу обрамляющие ее красноватые скалы.

Вправо от перевала я еще не был. Иду вдоль подножия сопки. Но продвигаться вскоре становится опять тяжело: трава уже поднялась высоко и к тому же стоят сухие прошлогодние стебли, через которые с трудом продираешься. Я выбираю открытые каменистые участки и невольно снова поднимаюсь все выше и выше, постепенно огибая сопку. Передо мной открываются новые, неизвестные мне бухты. Море на этой стороне тихое, волнения почти нет. Здесь можно плавать, но как сюда добраться с тяжелым снаряжением? Даже конь не поможет - не проедешь через эти заросшие склоны. Значит, плавать я могу только в бухте у станции.

Постепенно склон сопки спускается в широкий распадок. За ним крутой подъем к каменистому гребню. Снова карабкаюсь вверх. Достигаю гребня и останавливаюсь, любуясь открывшейся картиной: голые склоны полого сбегают вниз и, словно срезанные ножом, падают в море. Отвесные обрывы кое-где выдаются острыми мысами. За широкой полосой воды виднеются кекуры. Я впервые вижу их сверху. Похожи они сейчас на башни неведомого замка. А чуть правее и риф Золотых Ершей. Около него толчея крутых волн. Сразу же вспоминаю первое погружение к его подножию: бесчисленные стаи рыб, поля белых актиний и оранжевых губок, причудливые ущелья и глубокие гроты, в которых живут таинственные обитатели.

Я полностью предан подводной фотографии, и меня иногда раздражают советы несведущих людей взяться за кинокамеру. Для одного человека серьезная киносъемка просто не под силу. Но когда вижу кекуры, я жалею об этом. Только кинокамера может передать многообразие и обилие жизни у их подножия. И мир здесь еще ждет своих подводных исследователей. А я пока только разведчик. Много ли я сделаю один? Конечно, на этот раз я сниму осьминогов. Но вот пойму ли глубоко их жизнь, разберусь ли в законах, которым она подчиняется? Ведь, казалось бы, простые вопросы: откуда пришли в нашу бухту осьминоги? И постоянно ли они сюда наведываются? И те же самые или каждый раз другие? Неужели они приползают от самых кекуров? Если это так, то должны быть у них постоянные подводные дороги. А может быть, наши осьминоги летом располагаются за островком напротив бухты? Глубина там тоже большая. Где свое потомство выводят? Экспедицию бы сюда хорошую! С катерами, опытными аквалангистами, специалистами по головоногим моллюскам, с кинокамерами и осветительной аппаратурой. Столько бы тайн могло открыться тут! Мечты, мечты! Но у меня своя задача, и надо выполнить ее с помощью Толика и Володи. Я оглядываюсь на вершину сопки: там у белого домика видны две фигурки. Ивашов уже сделал необходимые наблюдения и теперь сидит на скамеечке, а рядом - Пират. Тоже, наверное, посматривает на кекуры, где разбивается тяжелый накат волн.

После шторма мы с Толей с некоторой тревогой плывем в море: не отогнало бы волнение осьминогов от берега! Но все в порядке: вот первый из них. Направляемся дальше и видим еще одного. Значит, далеко они не уходили - переждали шторм где-нибудь у подножия ближайших подводных скал или в глубоких расщелинах. Осьминог, который так взволновал Пирата, тоже на месте и опять у тех же камней. Лежит спокойно, свернув щупальца. Но при нашем приближении слегка приподнимает передний край перепонки с основаниями щупалец и широко растягивает на них присоски. Так бывает редко. Или это случайность, или он запомнил Толика, который опять плывет рядом со мной с прутиком в руках. Я трогаю напарника за плечо, и мы поднимаем головы из воды.

- Смотри, Толик, узнал тебя! Поздоровайся с ним.

Конечно, я пошутил, но Толик понимает это буквально.

- Это запросто! - отвечает он. Я не успеваю его остановить, как он, резко согнувшись в пояснице, дотягивается до осьминога и хватается за основания щупальца. Тотчас же щупальца взметнулись и опутали руки Толика. Он задергался и заколотил ногами по воде.

Я было по привычке поднял фотоаппарат, но тут же меня пронзила мысль: ведь Толик в опасности! Выпускаю из рук съемочную аппаратуру, бросаюсь вперед и, резко дергая за концы щупалец, освобождаю искателя приключений.

- Зря вы, Юрий Федорович! - сплевывая воду, говорит Толик. - Я и сам бы от него отпутался. Просто неудобно было - воздуха у меня в костюме много. Вот сейчас "обожмусь" и покажу этому черту восьмирукому! Ишь глаза выпучил!

В словах Толика слышится угроза. Выпустив из-под шлема воздух, он снова нависает над осьминогом, с тем чтобы начать второй раунд борьбы.

- Оставь его в покое! Лучше я определю, с кем ты так храбро сражался врукопашную.

Когда осьминог полностью успокаивается, я слегка поглаживаю его по голове. Как всегда, после этого щупальца разбрасываются в стороны. Быстро хватаю за конец правый щупалец третьей пары и подтягиваю его к себе. Щупалец выскальзывает из рук, но я успеваю заметить крупный гектокотиль, так характерный для осьминогов Дофлейна.

На мой взгляд, непосредственно под водой вид осьминога можно определить только по этому половому признаку самцов. Если, конечно, удастся взять в руки щупальце. В определителях обычно даются ссылки на пропорции тела, внешнюю структуру мантии, длину щупалец, развитие перепонки-умбреллы, расстояние между глаз - все это относят к характерным признакам для разных видов. Но как они изменяются у одного и того же осьминога! Какие тут пропорции, когда формы тела буквально меняются на глазах! Вот у этого осьминога, когда мы подплыли, было почти круглое туловище. Сейчас же оно приобрело яйцевидную форму. Гладкая кожа покрылась многочисленными складками и шиловидными выростами. А щупальца вытянулись на значительную длину. Перепонка растягивается, словно перед тобой раскрывается зонт, и так же быстро сокращается. Присоски тоже меняют форму: то они в виде бокалов, то похожи на чашечки, то растягиваются в виде блюдцев. Все это может запутать любого специалиста. И я не пытаюсь больше определять виды осьминогов, населяющих нашу бухту.

Впрочем, это можно и не делать - здесь, по всей вероятности, встречаются только осьминоги Дофлейна, или скальные, - самые крупные в наших водах. В Японском море довольно крупных размеров могут достигать и песчаные осьминоги, но они, как правило, придерживаются обширных отмелей, и кожа их гладкая, без складок и бугорков, характерных для осьминогов Дофлейна.

На берегу Толик глядит на меня веселыми глазами:

- Вам бы в цирке выступать! Знаете, какой может быть аттракцион: "Победа над морским чудовищем"! Я по телевизору как-то видел: стоит на арене дядька, обмотанный удавом, как канатом, и все ему хлопают. А тут целых восемь канатов да еще мешок в придачу.

- У нас с тобой и так частенько бывает свой цирк!

- Я дело предлагаю! И возьмите меня ассистентом. Музыка гремит, выкатывают подходящий аквариум... - воодушевляется Толик.

- Что ты! Любой цирк разорится на доставке морской воды, - смеюсь я.

- Какие расходы! Водяные феерии ведь там показывают! Подсолить эту воду как следует и порядок!

- Нет, Толик, подсоленная вода осьминогу не годится. Ему нужна очень чистая морская вода и в большом количестве. Конечно, до цирка дело вряд ли дойдет, но что касается аквариума или бассейна для его демонстрации, то дело это нужное. Я думаю, мало кто отказался бы посмотреть на живого осьминога. И потом, какие опыты с ним можно поставить! Вполне вероятно, что осьминога можно научить выполнять какие-то команды, более или менее сложные трюки. Представляешь, Толик, если организовать настоящий осьминарий! Вот туда-то я бы, пожалуй, пошел работать...

- Я и говорю: бросайте свою службу! Ученых у нас миллион, а дрессировщиков осьминогов пока нет. Вы и будете первым!

Я смеюсь вместе с Толиком, понимая, что этот разговор несерьезный.

Вода в море потеплела, и Володя открывает купальный сезон. Он вообще очень закаленный парень. Сделав утром зарядку, шел плавать. Постепенно морские ванны у него удлинялись. И вот он уже мог проплывать достаточно большое расстояние. Теперь он надевал маску, и купания становились разведкой. Сегодня перед завтраком он прибежал раскрасневшийся:

- Юрий Федорович, какого я осьминога видел!

- Неужели очень большого?

- Да нет, наоборот, маленького, но очень уж красивого!

- Чем же он тебе так понравился?

- Золотистый он и розовый. Ну, знаете, яблоки такие бывают: с пятнышками и полосками.

- Не испугал его?

- Зачем же! Посмотрел на него только и поплыл к берегу.

Одеваем гидрокостюмы и идем к морю.

- Где же твое "яблоко"? Показывай!

- Вон у той скалы! Плывите за мной.

Небольшой осьминог с совершенно гладкой кожей и круглым туловищем лежал на склоне скалы. Он действительно был золотистого цвета с розовыми узорами. Щупальца красные. И этот необычный цвет еще ярче оттеняла зеленоватая поверхность скалы. Да в таком наряде его здесь любой враг заметит! Слегка касаюсь осьминога рукой. Он не багровеет, что чаще всего бывает в подобных случаях, а покрывается сплошной сеткой из тонких багряных полосок. Потом начинает медленно вытягиваться. Я не хочу, чтобы он уплывал, и отодвигаюсь от него. Но все же потревоженное животное начинает спускаться к подножию скалы.

Как же это я не заметил, что на его пути оказалась скрытая водорослями трещина! Я ныряю, но осьминог уже запустил в трещину щупальца и медленно туда вползает. Ивашов расстроен.

- Ничего, Володя! Встретим его в следующий раз. А сейчас поплывем к отмели - там под камнем устроился один домосед. Уже несколько дней он копает грунт, расширяя свое жилище. Надо запечатлеть его за этим занятием. И мы плывем вдоль бухты.

Отпущенные мне дни промелькнули как прекрасный сон. Я сижу в самолете и поглядываю в иллюминатор: на тележке подвозят багаж. Где там мой рюкзак? Глупо беспокоиться, но я все же стараюсь отыскать его глазами: вот он - на самом верху! В нем бесценные для меня пленки - плоды двухмесячной работы, плоды нескольких лет стремлений и поисков.

Дома через неделю я с трепетом вынимаю из бачка катушку с проявленной пленкой и рассматриваю цветные снимки. На первом кадре вижу выступ скалы со звездами и ежами. И вот словно озарение - я вижу сидящего на камне осьминога. Опираясь на щупальца, он приподнял голову и в этой позе напоминает мыслителя, задумавшегося над проблемами бытия.

Опускаюсь на стул - теперь я уверен, что получу серию фотографий о жизни осьминогов!