3. У рифа Золотых Ершей

Мы с Александром лежим в палатке и ждем у моря погоды. Идет дождь. Можно ждать час, а можно неделю. Таково уж это море. Сейчас дует юго-восточный ветер, приносящий влагу с океана. Саша спокоен, ему привычно. Я же волнуюсь: в море плавать нельзя, а дни бегут, приближая день отъезда. Не надо большого воображения, чтобы представить, как сейчас под водой: среди мрачных скал плывет рыжая пелена мути, принесенная ручьями с берега, колышутся полосы сорванных волной водорослей, в подводных ущельях темнота. Рыб почти не видно, одни из них ушли от берега, другие попрятались среди скал и камней.

Когда же ветер подует с материка? В это время всегда на чистом небе светит яркое солнце, синее море слабо шуршит галькой, тает туман и открываются вдали от берега скалы-кекуры, похожие на громадные паруса. У скал разбиваются волны, вскипая белыми бурунами на рифах. Не переставая гудит сирена бакена-ревуна, предупреждая проходящие суда об опасности. Стоит зазеваться в тумане рулевому - и любое судно будет разбито о каменные рифы. Казалось бы, куда тут с нашей маленькой лодкой! Но мы знаем секрет этих скал - у западной стороны средней, самой широкой, скалы есть небольшой заливчик, в который ведет узкий проход между рифами. Когда дует северо-восточный ветер, скала словно волнолом защищает заливчик. И тогда на нашей лодочке можно подойти сюда и высадиться на скалах. Наша цель - риф Золотых Ершей. Так мы назвали это место, куда указал нам путь в прошлом году Месенёв.

Мы с Сашей уже сделали здесь несколько погружений. Но снова и снова стремимся сюда. Каждый раз нас встречают стаи золотых ершей и мы видим новых, неизвестных нам животных. И все время ищем и ждем встречи с осьминогом. Но от этой главной задачи нас частенько отвлекают золотые ерши. Велико очарование этих рыб. Уж очень красивы они и ведут себя необычно! Мы подолгу плаваем среди них. Когда же достигаем подножия рифа, у нас в аквалангах остается совсем мало воздуха. А именно здесь, как мы считаем, скорее всего можно обнаружить осьминога. Вот если бы можно было погружаться у рифов каждый день! Но у кекуров чаще всего перекатываются крутые волны, и только в редкие дни мы можем подойти сюда на лодке. Обычно же мы плаваем в бухте, на берегу которой стоит наша палатка. Тут гораздо спокойнее - далеко выдающиеся в море обрывистые мысы хорошо защищают бухту от набегающих волн...

В эту бухту мы попали позже намеченного срока. Хотя с Сашей мы заранее обо всем договорились, но, когда я прибыл во Владивосток, то застал его в самом разгаре сборов. Я позаботился обо всем заранее, и уже в начале года у меня была готова подводная лампа-вспышка и новый бокс для фотоаппарата. Акваланг мне обещал дать Месенёв, гидрокостюм был отремонтирован.

Саша помимо всего прочего должен был обеспечить нас палаткой и хозяйственным инвентарем. Но у него в наличии была только палатка. Он не успел закончить самого главного: боксов для лампы-вспышки и фотоаппарата. Гидрокостюм Саше обещали дать на время в секции подводного спорта. Его акваланг с новым экспериментальным дыхательным автоматом пока не был испытан. Единственно, чем я существенно мог ему помочь, так это дать возможность пользоваться моей фотоаппаратурой. Но это создавало неудобство нам обоим. Саша это понимал и делал героические усилия, стараясь собрать хотя бы бокс для фотоаппарата.

Месенёв был в очередной экспедиции, но этот обязательный человек оставил у себя дома подготовленный акваланг и записку с добрыми пожеланиями.

Что мне оставалось делать? Ждать Сашу не имело смысла, и, забрав с собой все, что можно, я отправился на Остров.

От причала направился прямо к Арзамасову. В его доме опять разместилась научная лаборатория. Мое появление у биологов не вызвало особого удивления, как будто мы расстались только вчера. Но все же заметно, что Митя и Игорь рады встрече. Николай Борисович на короткое время оторвался от дел, чтобы поздороваться и перекинуться со мной несколькими словами. Но у него, как он выразился, "идет эксперимент". Мое вторжение, похоже, отвлекло его от каких-то важных мыслей. Я это заметил и старался больше его не беспокоить.

Вечером все собрались у Арзамасова. Наконец-то можно побеседовать, обменяться новостями.

- Завтра, наверное, первым делом отправишься в свою бухту?

- Да, первым делом туда! А потом надо побывать у пирса, у Слона и Грота. Поплаваю по знакомым местам, пока не прибудет мой напарник. А с ним отправимся к кекурам. Будем искать там осьминогов.

- Будьте осторожны, не забывайте, что осьминог сильное животное, и надо относиться к нему с большой осторожностью.

- Митя! Я помню о его силе еще с прошлого года.

- Недавно нам пришлось побывать на гидрометеостанции, что находится в бухте напротив кекуров. Народ там приветливый, приютят вас и помогут в случае необходимости.

- Да, пожалуй, помощи нам особой не потребуется. Вот Леонид Андреевич обещает дать нам лодку и обеспечить сжатым воздухом для аквалангов. А что еще нам надо? Жить будем в палатке - зачем стеснять людей? Да и нам спокойнее.

- А как же вы будете заряжать акваланги? Неужели надо такую тяжесть таскать сюда, в поселок?

- Придется, что же еще делать? Но, думаю, акваланги нам часто не потребуются. Только у кекуров с ними будем погружаться. А до них, сами знаете, как сложно добираться. Хорошо, если удастся это сделать один или два раза в неделю. Так что в основном будем плавать вблизи берега в одних только масках.

- И все же познакомьтесь с тамошними людьми. Они часто ездят в поселок на подводе за продуктами и почтой. Договоритесь с ними, чтобы они брали акваланги с собой, а мы здесь сделаем все остальное.

- Спасибо, Митя. Постараюсь сделать так, как ты мне советуешь.

Через неделю прибыл Саша, но без фотоаппаратуры. Правда, он привез прекрасный гидрокостюм из губчатой резины и акваланг самой новейшей конструкции.

По распоряжению Арзамасова идущий попутно катер доставил нас к дальней оконечности Острова. Там на траверсе бухты, где мы наметили разбить свой лагерь, пересаживаемся в лодку и гребем к живописному мысу, круто вздыбившемуся темно-серым массивом.

За длинной грядой скал широко раскинулась соседняя бухта. На берегу ее белеет здание гидрометеостанции.

Еще издали мы увидели уютный распадок, вдоль склонов которого стоят шеренги раскидистых деревьев. Распадок сбегает к берегу, здесь возвышаются скалы. У их подножия желтеет песок небольшого пляжа. За каменными массивами виднеется заливчик, куда удобно будет заводить лодку, а потом вытаскивать ее на берег. В распадке выбивается ключик, и в ямке скапливается чистая вода. Лучшего места для нашего лагеря и не придумать. День у нас ушел на устройство, а на второй - мы уже были в море.

Рыбки

Вода очень прозрачная. Красивейшие подводные пейзажи, множество различных животных. Выбранное место оправдало наши надежды во всех отношениях. И побежали дни, заполненные яркими впечатлениями. Бухта постепенно открывала нам свои маленькие тайны.

Заплываем мы напротив палатки. Недалеко от берега галька и песок переходят в каменную гряду, на которой растут морская капуста и морской лен. Приходится искать узкие проходы в этих зарослях. Длинные гибкие водоросли цепляются за ласты и маску. В двадцати - тридцати метрах от берега заросли редеют, водоросли встречаются только на вершинах отдельных больших камней. Стоит подплыть к зарослям водорослей, как тотчас же из них появляются пестрые головы рыб, и красные, словно рубиновые, глаза следят за каждым нашим движением. Это восьмилинейные терпуги, или ленки, как их еще иногда называют, самые распространенные рыбы вблизи берега. Удивительно изменчива их окраска: среди зеленых водорослей туловище ленков покрыто зелеными узорами, в зарослях морской капусты они коричневые, в водорослях-багрянках расцвечены красными пятнами, бывают они и золотистыми и алыми, как вечерняя заря.

Вообще я давно заметил, что большинство рыб, живущих на дне, в той или иной мере изменяют окраску тела в зависимости от окружающего фона. Это помогает им скрываться от врагов или охотиться, затаиваясь на дне в засаде. Изменчивость окраски рыб зависит от пигментных клеток-хроматофоров, расположенных в коже.

Часто ленков можно наблюдать в одном и том же месте, словно рыбы несут бессменную вахту. Да, собственно, так оно и есть: если осторожно раздвинуть водоросли, то можно заметить приклеенные у их оснований красные бусинки икринок. Рыбы самоотверженно охраняют кладки. А охотников до икры на дне много. Вот и сейчас я вижу, как морская звезда ползет по направлению к икринкам. Ленок приходит в возбуждение - крутится вокруг кладки, затем бросается к звезде. Хватает ее то за один луч, то за другой, стараясь оторвать от водорослей. Звезда сопротивляется, причудливо изгибая лучи. Атаки рыбы все настойчивее. Наконец звезда побеждена, и ленок плывет, держа ее во рту за один из лучей. Оттащил ее подальше от гнезда и торопится назад. Расправляет около икринок водоросли, ртом отбрасывает разный мусор.

Когда фотографирую ленка, я тоже для него враг. Вернее, мой фотобокс. Рыба подозрительно косится на него красным глазом, затем подплывает и тычется носом в стекло. Не встретив сопротивления, отплывает и вновь занимает свой пост.

Около больших каменных глыб изредка видны мохоголовые собачки. У них длинное, иногда почти метровое, змеевидное тело. Голова покрыта многочисленными выростами кожи. Широкий, толстогубый рот. Вдоль всей спины сплошной плавник с длинными отростками. Все это придает рыбам причудливый и угрожающий вид. Чем-то они напоминают зловещих мурен южных морей. Можно понять Месенёва, когда он у кекуров оборонялся от них с ножом в руках. Но собачки совершенно безобидны. Мы вызываем у них неудержимый интерес - порой без всякого страха они извиваются перед самой маской. Иногда осторожно покусывают за гидрокостюм и ласты. Это уж совсем удивительно! Собачек привлекают различные яркие детали нашей экипировки. Особенно соблазнительными для них кажутся узкие желтые полоски резины, которыми проклеены швы гидрокостюма. Возможно, рыбы принимают их за больших извивающихся червей. Наблюдать за ними очень интересно. Часто мы берем их в руки, и только тогда собачки неторопливо выскальзывают и тихо уплывают прочь. Если же их не тревожить, то они лежат неподвижно в какой-нибудь впадине, расщелине или медленно плавают среди водорослей.

Со временем мы заметили, что собачки стали группироваться парами. И каждая пара расположилась на определенном участке дна. Вот теперь, особенно под вечер, можно было наблюдать удивительные сцены: расправив плавники и как бы привстав на кончике хвоста, рыбы плавно кружились среди камней. Временами они то соприкасались телами, то останавливались друг против друга. В этот момент они широко разевали рты, покачивали телами и трясли плавниками, словно исполняли какой-то сложный обряд.

Это были брачные игры собачек. Они продолжались несколько дней. Потом рыбы отложили икру. Делают это они в узких расщелинах скал или в глубоких норах под камнями и корнями морских трав. Собачки зорко охраняют свою кладку. Одна из них находится в убежище, другая - возле него.

Стоило теперь кому-нибудь из нас приблизиться к гнезду, как они принимали самую страшную позу, расправляя Многочисленные выросты на голове и плавниках.

Все эти причудливые украшения служат собачкам для Маскировки. Они похожи на небольшие водоросли и хорошо врывают рыбу среди подводных зарослей. Такую же особенность в строении тела имеют и волосатые бычки-рогатки. В нашей бухте, под скалой, среди водорослей живет один такой бычок. Мы его зовем Борода за многочисленные разветвленные кожистые выросты на голове, образующие вокруг нижней челюсти рыбы ажурную бахрому. Такая пышная оторочка скрадывает контуры тела и делает рыбу малозаметной на дне. К тому же она окрашена в коричневый тон - под цвет бурых водорослей. При нашем приближении Борода замирает и лежит неподвижно. Но стоит протянуть к нему руки, как Борода растопыривает многочисленные лучи своих плавников и открывает широкий рот. Это производит впечатление даже на нас, если принять во внимание, что голова Бороды ненамного меньше нашей, а длина туловища более полуметра. И мы его не трогаем. Правда, однажды я не удержался, уж очень случай был необычный. Борода не спеша плавал в толще воды у своей скалы туда и обратно, смешно вихляя туловищем. Толстый живот отвис мешочком. Я осторожно подплыл к нему сзади и дотронулся до хвоста. Сделав резкий разворот, Борода ринулся вниз, ударился головой о камень и скатился к подножию скалы. Здесь он распушил плавники и, казалось, превратился в пучок бурых водорослей. А однажды я не встретил Бороды на обычном месте под скалой. Он лежал на склоне среди зарослей морской травы. Цвет его тела был зеленый. В первый момент я подумал, что рыба мертва, настолько перемена цвета была необычной. Но стоило мне приблизиться, как Борода зашевелился и принял свою оборонительную позу. Просто он сменил позицию и соответственно обстановке изменил окраску своего тела.

Среди бычков вообще много истинных мастеров маскировки. Особенно это заметно на крутых откосах подводных скал. Поселения различных ярко окрашенных животных и заросли небольших водорослей в некоторых местах сплошь покрывают их поверхность. И среди таких многоцветных участков скал с трудом различаешь маленьких бычков. Красные, желтые, коричневые и белые узоры на теле рыбы разбивают его на отдельные цветовые пятна, сливающиеся с окраской окружающих животных и водорослей. Если потревожить такого бычка, то он не уплывает, а ползет или прыгает на новое место, избегая чистых поверхностей и стремясь прижаться к ярким водорослям, губкам или даже актиниям. Но как ни интересно наблюдать за рыбами, мы стремимся быстрее приблизиться к мысу. Ближе к нему подводные скалы становятся массивнее, все круче их склоны. Между ними возникают глубокие ущелья, заваленные крупными камнями. Видны гроты и расщелины. Здесь начинаем мы основные поиски. Кажется, трудно придумать более удобные места для обитания осьминогов. И мы не теряем надежды встретить их здесь. Вдоль мыса стены ущелий становятся вертикальными, они сближаются, уходя на все большую глубину. Мы плывем в самое красивое ущелье. Ширина его всего два-три метра, глубина десять - пятнадцать. Дно еле просматривается, вдали светится голубая толща воды, сверху свисают розоватые пряди молодых ламинарий, а по стенам сплошные поселения крупных актиний метридиумов. В конце ущелье расширяется, и мы выплываем к мысу. Совершенно голые, отшлифованные прибоем склоны сбегают в глубину, растворяясь в непроглядной зеленоватой пелене. Здесь обычно кончаются наши заплывы.

Ночью просыпаюсь - тишина: капли дождя больше не барабанят по крыше палатки. Стараясь не разбудить Сашу, отстегиваю полог и выглядываю наружу - сквозь разрывы в облаках проглядывают звезды. Сверху, со склона гор, тянет легкий ветерок, извещая о перемене погоды. Да и пора бы уже! Ведь наступил сентябрь - золотая пора в Приморье. В это время здесь обычно устанавливается хорошая погода. Море спокойно, жарко пригревает солнце. Главное это время прекращаются затяжные дожди. Со стороны мыса не слышно больше тяжелого гула, только доносятся легкие вздохи волн - значит, море тоже успокаивается. Завтра-послезавтра, видимо, можно будет плыть к кекурам.

И вот мы гребем в лодке по зеркально-спокойной поверхности моря. Множество медуз всплыло к самой поверхности, предвещая длительный штиль. Все ближе кекуры, около них нет обычных высоких волн. Такое спокойствие мы видим здесь впервые. Можно, пожалуй, высадиться прямо на риф Золотых Ершей. При нашем приближении с его поверхности взлетают бакланы и, тяжело взмахивая крыльями, почти касаясь воды, летят в сторону ближайшей скалы. С криком кружится множество чаек. Недалеко от шлюпки выныривает голова нерпы и, посмотрев на нас круглыми черными глазами, вновь исчезает под водой. Осторожно подгребая к рифу, направляем лодку в ложбину на его поверхности, затем вытягиваем ее на камни и закрепляем в Расщелине якорь, чтобы лодку не смыло волной. Неудержимо тянет под воду, но спешить сейчас нельзя. Надо очень осторожно надеть гидрокостюм, чтобы не порвать его об острые, как ножи, зазубрины на камне. Плотно приладить ласты и маску. Еще раз проверить работу акваланга и давление воздуха в баллонах. Тщательно затянуть болты лампы-вспышки и бокса. Крепим на руке глубиномеры и подводные часы. К ноге пристегиваем длинные ножи в ножнах. Саша на всякий случай берет копье. Кажется все. Теперь можно и в воду.

Серебристая поверхность воды смыкается над головой, и мы повисаем над глубокой синевой, куда уходят серые стены рифа. Стараемся держаться к ним вплотную. Пока ничего интересного нет: животных очень мало - немногие из них могут удержаться здесь под ударами волн. Но по мере нашего погружения их становится все больше и больше. Громадные гроздья мидий перемежаются колониями актиний метридиумов. Появляется множество звезд - почти каждый каменный выступ украшен крупной алой звездой в обрамлении синих патирий. Вытянули тонкие белые лучи какие-то незнакомые мне звезды. Чуть глубже - ряды красных асцидий. На карнизе замечаю незнакомого мне моллюска. Рассматривая его, я опираюсь рукой на круглый "камень". К моему удивлению, он оказывается мягким и скользким. Это крупный бычок Брандта. Я беру его за хвост и поднимаю со скалы. Бычок безжизненно повисает в руке, словно мертвый. Но вдруг делает энергичное движение и выскальзывает из рук. Присмотревшись вокруг, я замечаю еще несколько бычков. Головы их по форме и окраске напоминают круглый камень. Причем бычки лежат на свободных от растительности участках скал. Цвет их тела серый или коричневый в зависимости от цвета каменной поверхности. Имитируются даже белые пятна известковых налетов и светлые прожилки камней. Бычки лежат на дне спокойно. Они словно уверены в том, что совершенно незаметны. При желании их можно собирать руками.

Ну, а это что такое? На плоской вершине скалы друг на друге лежит десяток бычков. Мы подплываем и в упор рассматриваем это странное сборище. Для чего они собрались? Нереста сейчас быть не может: он у этих рыб проходит в другое время года. Видимо, скала находится на пересечении рыбьих "тропинок" и здесь удачное место для засады. Но как же тогда бычки не мешают друг другу при охоте? Очередная загадка!

Изредка попадаются рогатые бычки. Длинные острые и зазубренные "рога" на голове рыбы придают ей грозный вид. Они являются своеобразными защитными приспособлениями. Немного найдется хищников, способных проглотить такую живую колючку. Надо сказать, что немало рыб имеют подобные шипы и колючие лучи в плавниках. Они увеличивают поперечные габариты рыбы, а это, естественно, снижает количество врагов у таких рыб или, грубо говоря, ртов, в которые они могут войти. Кроме того, часто шипы и лучи бывают в той или иной мере ядовиты, что усиливает их защитные свойства. Эти шипы образовались на костях жаберных крышек или рта, в утолщенных лучах в плавниках. Теперь понятно, почему Борода при нашем приближении топорщит лучи плавников - это защитная реакция.

Все дальше в глубину уходят отвесные стены. На десятки метров протянулись обширные поселения белых актиний. В зеленом сумраке глубины они излучают мягкое призрачное сияние, и вокруг как бы светлеет. Из подводных гротов и расщелин выплывают голубые тихоокеанские ерши. Целые стаи василькового цвета рыб повисают в толще воды. Ерши неторопливо расступаются, пропуская нас вперед. Собственно, название "ерш" мало подходит к этим рыбам. Больше они похожи и формой тела, и повадками на пресноводных окуней. Вот только размеры их гораздо крупнее - отдельные рыбы достигают длины шестидесяти - семидесяти сантиметров.

Продолжаем спуск вдоль стены рифа. Постепенно темнеет, яркие краски тускнеют. Все предметы приобретают зеленоватый оттенок. Вода заметно похолодала - это чувствуется даже через гидрокостюм. Появились обширные расщелины и пещеры, нагромождения больших камней. Остроконечными пиками вздымаются отдельные скалы. Мы все время ждем встречи с золотыми ершами (желтые, или трехполосые, морские ерши) и вот впереди замечаем желтое пятно. Оно приближается. Перед нами, как отблеск солнечного цвета, большая рыба. Ерш подплывает к нам почти вплотную. За ним показывается еще один. И словно по какому-то неслышимому нами кличу из подводных закоулков плывут, спешат золотые ерши. Их вокруг нас уже десятки, а они все плывут и плывут. Стоит сделать резкое движение, как рыбы мгновенно исчезают среди каменного лабиринта, но тут же появляются вновь. Оглядываюсь назад: сверкающая свита плывет за нами. Впереди самые крупные ерши. Наиболее смелые забегают вперед на расстояние вытянутой руки. Так и хочется погладить или пощекотать их блестящие бока, но рыбы уклоняются от руки. Вскоре мы плывем, Как в туннеле, среди сплошной массы рыб. Очередной раз жалею, что мне не удастся на фотографии передать эту действительность: лампа-вспышка дает необходимое освещение всего лишь на расстояние полтора-два метра. И на фотографии будет виден только небольшой кусочек всей картины. А она неизменно вызывает у нас чувство восторга. Нигде, ни в каком подводном фильме, снятом даже на коралловых рифах, я не видел такого многочисленного и плотного скопления крупных рыб. Здесь край непуганых рыб, впервые видящих человека.

Что же заставляет ершей собираться вокруг нас? Мы с Сашей не раз уже обсуждали этот вопрос. Может быть, их привлекают журчащие каскады пузырьков воздуха, выходящего из акваланга? Не похоже: рыбы не обращают на них внимания. Все взоры устремлены только на нас, мы в центре внимания. Любопытство? Но мы знаем, что действиями рыб управляет комплекс рефлексов, связанных с питанием, защитой и размножением. Может быть, это коллективная форма защиты? Окружая хищника, они отвлекают его и не дают приблизиться к местам постоянного обитания. Или оповещают своих сородичей и сбиваются в стаю. А, как известно, в стае рыбы гораздо менее уязвимы для своих врагов. Может быть, потребность организма в новизне впечатлений, в новой информации? Но это свойство скорее присуще более высокоорганизованным животным. Нам с Сашей не разгадать этой загадки: слишком редки и кратковременны наши встречи с этими рыбами.

Бросаю взгляд на манометр: как быстро падает давление воздуха в баллонах! Да и не удивительно: ведь глубина тридцать метров. А нам надо спуститься к самому подножию рифа. Снова вниз. Ерши постепенно отстают и задерживаются наверху. Вот и подножие. В зеленом сумраке хаотическое нагромождение угловатых каменных глыб, дальше тянется ровное дно, усыпанное белыми створками раковин. Холодно. На дне ни движения, и от этого оно кажется безжизненным. Становится как-то неуютно и тоскливо, словно мы затерялись в бесконечных просторах моря.

Плывем вдоль каменной гряды. Где же ты, осьминог? Подбираю большую двустворчатую раковину - она аккуратно раскрыта, и обе половины ее еще соединены между собой. Кто другой может так раскрыть раковину? Только осьминог! Заглядываем в сумрак уходящих глубоко под каменные глыбы гротов. Особенно туда, где видны выбросы грунта и пустые раковины. Но, что это? Может быть, мне показалось? Нет, там определенно кто-то есть! Вплываю в узкий грот, уходящий в глубь скалы. Всматриваюсь: в самом конце, в расщелине, притаился осьминог. Различаю щупальца и белые кружочки присосок. Наконец-то! Но как глубоко он находится! О съемке не может быть и речи - в расщелину не завести лампу-вспышку и бокс. Что же делать? Стараюсь продвинуться поглубже и дотянуться до животного рукой. Сознаю, что это опасно, но меня толкает азарт. Теплится надежда вытащить осьминога из расщелины, тем более что он кажется мне небольшим. Еле-еле дотягиваюсь пальцами и касаюсь скользкого тела, которое тут же подается назад, и рука моя повисает в воде. Досадно! Осматриваю скалу: ищу другие подходы. Нет, не подобраться!

Саша трогает меня за плечо и показывает на манометр. Запас еще есть. Но пора наверх - мало ли что может случиться при подъеме. Поворачиваем назад - вверх. И снова вокруг золотые ерши. Они словно ждали нас. Саша осторожно покалывает одного из них копьем, рыба отплывает в сторону, поднимая острый гребень спинного плавника. Ничего не стоит сейчас убить эту большую рыбу. Но у нас не поднимается рука на золотых ершей. Одна даже мысль об убийстве в этом уголке доверчивых и непуганых рыб кажется нам кощунственной.

На глубине около двадцати метров золотые ерши останавливаются, словно боясь переступить невидимую границу. Сбились в большую стаю и, чтобы удобнее было следить за нами, легли на бок и смотрят вверх одним глазом. Светлеет вода, и снова появляются голубые ерши, а еще выше голубых сменяют темно-серые. Похоже, что золотые ерши и эти обитают на разных подводных "этажах". По крайней мере стаи их не смешиваются. Чем это объяснить? Ведь они ничем, кроме окраски, не различаются. И потом почему у них разная окраска? Голубая или темно-серая - это понятно. Таких рыб трудно разглядеть в полутьме подводных гротов. Но желтый цвет самый заметный на этой глубине. Еще загадки. Сколько их здесь? А мы только-только прикоснулись к жизни обитателей этого рифа.

Вновь показалась над нами колышущаяся серебристо-голубая поверхность моря. Кажется, что она совсем близко. Но мы все плывем и плывем вверх. Наконец выныриваем, и яркое солнце слепит нам глаза. Совсем рядом риф, с которого взлетают и кружатся чайки.

Соседство с гидрометеостанцией оказалось очень удобным. Довольно скоро мы познакомились с ее обитателями. Молодые парни, которые здесь работают, рады появлению новых людей и часто навещают нас. Ходить с аквалангами в поселок для зарядки нам не пришлось. Раз в два-три дня туда со станции отправляется подвода и нам остается только вынести акваланги к дороге. В поселке ребята передают их через Арзамасова на зарядку, и вечером мы получаем их обратно. Из поселка нам привозят также хлеб и другие продукты. В общем отношения с соседями у нас сложились самые хорошие. Нашлись среди них и подводные спортсмены: Толя Древин и Володя Ивашов. Снаряжение у них самое простое - ласты и маски. Теперь мы все чаще плаваем, разбившись на пары. Сначала заплываю я с кем-нибудь из ребят, а потом, перезарядив фотоаппарат, отдаю боксы Саше и он, заждавшись меня, спешит быстрее к ущелью, в поисках удачного кадра. И исчезает часа на полтора. Я как-то упрекнул его за такие длительные отлучки. На это он ответил, что у меня они получаются не короче. Тайком я проверил: те же полтора, а то и два часа, если снимаешь две пленки подряд. А в воде это незаметно! Кажется прошло минут двадцать, ну от силы полчаса! Ребята без гидрокостюмов плавать столько, сколько мы, не могут.

Когда они уходят домой, мы остаемся с Сашей в море одни. И хотя мы стараемся следить друг за другом с берега, это очень неудобно. Как было бы хорошо, если Саша успел бы подготовить свою фотоаппаратуру: мы плавали бы с ним все время вместе!

Постепенно Толик и Володя становятся нашими постоянными помощниками и все свободное время проводят с нами. Оба они выросли около воды: один у моря, другой у большой реки и поэтому плавают прекрасно. Но в воде ведут себя по-разному. Толик весь в движении: гоняется за рыбами, собирает трепангов, гребешков. Сделал себе острогу и подолгу сидит в морской траве, подкарауливая кефаль пелингаса - это единственная рыба, на которую мы разрешаем ему охотиться. Кефаль очень чуткая рыба, и ее трудно перехитрить. Так что Толик большого урона здесь не нанесет. Но я часто вижу, как он с сожалением косит глазами на камбал. А их много на нашем участке: маленькие, с детскую ладошку, у самого берега и большущие, как подносы, на площадках, покрытых мелким гравием у подножия скал. Камбалы неподвижно лежат на дне или закапываются в грунт, только глаза и рот находятся на поверхности. В этот момент к ним можно подплыть совсем близко и даже коснуться рукой, после чего они срываются с места и стремглав бросаются прочь, стараясь по пути завернуть за какое-нибудь укрытие. Но, бывает, и их видишь плавающими в поисках добычи. Волнообразно изгибая туловище, медленно скользят они над самым дном. Время от времени останавливаются и что-то поклевывают среди камней. Иногда даже копаются в грунте, поднимая облачко мути. Увидев в этот момент человека, они настораживаются, приподнимая переднюю часть туловища. Вращая глазами, следят за каждым его движением, поворачиваясь за ним, словно вокруг невидимой оси. Медленно поднимают хвосты. Еще мгновение - и, махнув хвостом, взлетают вверх, словно подброшенные пружиной.

Толику со временем понравилось дразнить мохоголовых собачек. Он тихонько подплывал к одной из них и очень деликатно вставлял указательный палец в ее открытый рот, а затем прихватывал за толстую губу. Собачка начинала извиваться, стараясь освободиться, и Толик ее выпускал. Оказавшись снова на дне, собачка словно в недоумении трясет головкой и плавниками, но вскоре успокаивается. Но иногда после этого собачки заползают под камни или уплывают. И на этом все кончается.

Подобными упражнениями Толик допек нашу Бороду - не мог он проплыть мимо, чтобы не пощекотать его толстый живот, а потом сделать ему пальцами "козу", заставляя бедную рыбу раскрывать во всю ширь свою пасть. И долго еще потом Борода ерзал среди зарослей водорослей, сменяя время от времени место.

И вот нет его у скалы - уплыл куда-то. Толик - веселый парень, но как бы он не разогнал всех наших рыб. И я нацеливаю его внимание на большого серого ерша, который живет в уютной пещере на выходе из ущелья. Вот попробуй его потрогать или покормить из рук! Этот отшельник подпускает нас вплотную, но коснуться его руками Толику не удается. Рыба не уплывает в панике, а как бы нехотя, но довольно ловко увертывается от его рук. А мне хочется снять с ним занимательный кадр, показывающий дружбу человека с рыбой. Я прошу Толика покормить ерша, и он протягивает ему лакомство - мясо мидии. Рыба поглядывает, словно принюхиваясь, на угощение, но не решается взять его из рук. Вот ерш медленно приближается. Смотрит на угощение, вращая глазами, даже рот приоткрыт. Но в самое последнее мгновение отпрянул и скрылся в своей пещере. Потом снова выглядывает, осторожно выплывает, и се начинается сначала. Когда терпение наше иссякает, посиневший от холода Толик грозит ершу кулаком. На этом дружба Толика с этой рыбой кончается. Плохо, наверное, придется ершу без нас!

Но когда мы при расставании попросили Толика дать клятву не трогать никого в этом уголке моря, он с удивлением вскинул рыжеватые брови, а потом веснушчатое его лицо расплылось в улыбке:

- Да что вы беспокоитесь! Буду я сюда лазить по скалам из-за каких-то ершей и этих лохматых собачек. Мне и у станции рыбы хватит. Было интересно с вами плавать, а без вас я сюда и не приду. Дали бы мне напоследок поплавать с аквалангом - делает он неожиданный переход, - глядишь, и я бы осьминога встретил. Вот кого бы изловить!

Володя Ивашов под водой предается больше созерцанию и стремится познать этот новый для него мир. Когда я плаваю с ним, он всегда рядом. Старается найти какое-нибудь новое животное, обращает мое внимание на звезду или актинию наиболее яркой окраски. Они неизменно привлекают его своей необычностью. Похоже, он никак не может привыкнуть к мысли, что это животные, а не прекрасные подводные цветы. Он иногда захватывает с собой кусочки рыбы и кладет их на щупальца актиний и каждый раз с изумлением поглядывает, как эти нежные создания жадно схватывают их щупальцами и мгновенно отправляют в рот. Или разбивает раковину мидии и смотрит, как к этой добыче спешат звезды и потом охватывают ее лучами.

Володя подолгу высматривает что-то среди зарослей водорослей или в трещинах скал. И нередко делает интересные находки: то увидит необычно красочного краба, то странную золотистую рыбу с широкими и причудливыми плавниками, похожую на маленького сказочного дракона, то из кустов морских трав извлечет большую ярко-зеленую рыбу-иглу или перевернет на дне камень и машет мне рукой, подзывая к себе. И мы рассматриваем креветку темно-синей окраски с яркими, как бы светящимися зелеными поперечными полосами.

Своими находками Ивашов очень помогает мне при съемках, и раскосые черные глаза его прямо-таки сияют, когда он видит, что мне удался хороший кадр.

В очередном заплыве на кекуры ничто не предвещало особых осложнений: на небе было солнышко, море спокойное. Правда, у рифа Золотых Ершей видим какую-то непонятную толчею небольших волн, и поэтому мы с Сашей вытаскиваем лодку на риф повыше. Погружаться решаем по очереди. На то были две причины: первая - мы опасаемся, как бы волны не увеличились и не сорвали бы в наше отсутствие лодку, а вторая - Саша тоже стремится запечатлеть на пленку золотых ершей и поэтому будет ждать, пока я не закончу свои съемки и не передам ему фотобокс. Правила строго запрещают погружаться поодиночке и без надежной страховки наверху. Но мы, понадеявшись на свой опыт и на тренированность, идем на риск.

Я опускаюсь в воду, и меня охватывает радостное нетерпение от предстоящих встреч с обитателями рифа. Трасса спуска у нас была уже постоянной. Начиналась она у внутренней стороны рифа. Здесь шла гладкая стена до глубины пятнадцати метров. Быстро проплыв это расстояние, я задерживаюсь на широком карнизе, похожем на балкон. Осматриваюсь и убеждаюсь, что у меня все в порядке: индикатор фотовспышки горит, бокс фотоаппарата полностью герметичен. Внизу под карнизом пошло нагромождение больших угловатых глыб камня. От них поворачиваю в сторону моря и продолжаю дальнейший спуск в глубину. Показываются золотые ерши. Но сегодня я не буду снимать их, надо быстрее достичь подножия рифа, чтобы сохранить больше воздуха в баллонах. Обогнув риф, я отмечаю неладное: уж очень сильное течение затягивает меня вниз. И ерши не плавают вокруг, а стоят, словно завороженные. Заметно было, как они, помахивая плавниками, старались удержаться на месте. Но я не придаю этому особого значения. Наоборот, было легко и приятно плыть - течение само влечет меня вниз, вокруг рифа.

Достигнув подножия рифа, устремляюсь вдоль гряды скал. И здесь видны золотые ерши: неподвижно висят они над камнями или лениво плавают под прикрытием каменных стен.

Я уже миновал нависший над поверхностью дна выступ скалы, как что-то заставило меня обернуться назад. И невольно вздрагиваю: под выступом скалы большой осьминог! Я резко разворачиваюсь и плыву к нему. Вот тут я впервые чувствую силу течения - несмотря на то что я греб ластами изо всех сил, продвигаюсь вперед еле-еле. Но это меня сейчас не волнует совершенно. Мои мысли занимает осьминог: лишь бы он остался на месте, не уполз в скалы! Приблизившись на необходимое для съемки расстояние, я навожу фотоаппарат. Но течение сносит меня назад. Опять приближаюсь к осьминогу и упираюсь ногами в дно. Смотрим друг на друга. Вот она, долгожданная встреча! Страха я не ощущаю, осьминог, похоже, ко мне равнодушен. Делаю первый снимок. Ярко вспыхивает свет лампы, осьминог слегка вздрагивает. Все время бьется мысль: как бы не вспугнуть его! Терпеливо снимаю еще, перевожу дыхание: уже что-то у меня есть! Фотографировать его с этого ракурса, пожалуй, хватит - вряд ли снимок будет хорошим. Перемещаюсь в сторону, чтобы осьминог был ко мне боком и был виден весь целиком. Какое все же сильное течение! Я едва удерживаюсь на месте. Снимаю еще несколько кадров.

Уже спокойнее рассматриваю осьминога: он светлой окраски. Цвет ее на этой глубине не определить. Окрашен неровно: пятнами и неопределенными узорами. Ярко белеют ряды крупных присосок. И опять мне кажется, что снимок будет неудачным - вот если бы осьминог немного развернулся! Я уже сделал более десяти кадров, и некоторые, безусловно, должны получиться. Может, стоит рискнуть - расшевелить осьминога, чтобы он изменил позу? Но как? Подплываю ближе, но осьминог по-прежнему недвижим. Лампа-вспышка заключена у меня в довольно длинной трубе-боксе. Решаю подтолкнуть осьминога этой трубой. Сначала нажимаю на заднюю часть туловища тихонько, потом посильнее. Еще немножко бы его подвинуть! Но тут взлетают щупальца, охватывая трубу лампы и фотобокс. От неожиданности я качнулся и потерял опору. Течением меня подносит к осьминогу. Щупальца ложатся на руки и плечи. Не успев как следует испугаться, резко откидываюсь назад и выпускаю бокс из рук. Щупальца слегка натягиваются и соскальзывают с меня. Но моя аппаратура остается в щупальцах осьминога. Дотягиваюсь до ручки бокса, тяну к себе, но осьминог держит крепко, похоже, даже плотнее захватывает свою необычную добычу. Что же делать? Осьминог приподнимается и как бы увеличивается в размерах. Отплываю в сторону. Мне остается только ждать. Поглядываю на манометр - стрелка неумолимо приближается к минимально допустимому давлению воздуха. Подступает тревога: неужели придется оставить фотоаппарат с такими бесценными для меня кадрами в объятиях осьминога?

Но вот животное снова приподнимается, щупальца шевелятся, освобождая боксы. И вместе с мелкими камнями, обломками раковин осьминог выталкивает их из-под скалы. Затем струей воды выдувает всякий мелкий мусор. Облегченно вздохнув, подхватываю боксы и бросаю торопливый взгляд на манометр: есть еще небольшой запас воздуха! А к осьминогу, привлеченные поднявшейся мутью, плывут ерши. Я с удивлением смотрю, как они приближаются к нему вплотную, крутятся около щупалец. Осьминог спокойно наблюдает за ними. Я сразу представляю, какая может быть уникальная фотография! Жду, когда исчезнут следы мути, и снимаю последние кадры.

А теперь быстрее к рифу! Но плыть обратно не могу - течение заметно усилилось. Работаю ластами изо всех сил, но нахожусь почти на месте. Остается один выход - плыть прямо к поверхности, а там Саша должен помочь мне на лодке. Воздуха совсем мало. Поднимаюсь вверх. Вокруг только темно-зеленая толща воды, которая постепенно светлеет. Где я выплыву? Если далеко от рифа, то Саша может меня не заметить, и тогда придется бросать акваланг и аппаратуру: только без них я еще буду иметь возможность доплыть до рифа. И тут же возникает решимость: чтобы ни случилось - фотоаппарат не брошу! Что касается акваланга - там будет видно.

Выплываю метрах в пятидесяти от рифа. Волны увеличились и, поднимаясь передо мной, периодически заслоняют риф. Но я успеваю заметить, что Саша что-то разглядывает на вершине рифа, повернувшись в мою сторону спиной. Я кричу ему, но он не слышит. Да и как услышишь, когда голос у меня стал каким-то тонким и слабым. Сдавливают грудь и спину ремни и баллоны акваланга - трудно даже набрать полные легкие воздуха. Стараюсь повыше поднять голову над водой и снова кричу уже громче. И тут же погружаюсь под воду, увлекаемый своим тяжелым снаряжением. Когда выныриваю, - Саша в той же созерцательной позе. А течение уносит меня в море. И тут остается только одно - собрав все силы, испустить крик на высокой ноте. Наконец-то услышал! Но как-то странно засуетился. Куда же это он? Саша подбегает к краю скалы с ластами в руках, торопливо надевает их.

- Лодку! - кричу я уже из последних сил.

К счастью, это он расслышал сразу. И как только у него хватило сил мгновенно столкнуть лодку в воду! Когда он доплыл до меня, я не мог сам взобраться в лодку. Саша с трудом гребет к рифу, стараясь держаться под углом к течению, а я плыву, ухватившись за корму.

- Что случилось? - спрашивает он с тревогой, когда мы оказываемся в затишье, за рифом.

Я перевожу дыхание. Мне уже неловко за тот последний крик о помощи, и я спешу объяснить:

- Встретил большого осьминога. Снимал его. Израсходовал воздух. Сильное течение. Еле выплыл.

Саша молчит, только вижу удивление на его лице. Волны качают меня у каменного уступа.

- Помоги мне, - прошу я.

Саша выпрыгивает на риф, зачаливает лодку и подхватывает меня за баллоны. Я с трудом выбираюсь на риф. Сбрасываю акваланг - стрелка манометра на нуле. Кое-как втаскиваем лодку, и я приваливаюсь к ее борту. Постепенно начинаю осмысливать происшедшее.

- Саша, - говорю, - а ведь я, пожалуй, первый у нас в стране, кто в реальной обстановке сфотографировал осьминога!

Саша молчит: то ли соглашаясь, то ли удивляясь моей нескромности.

А меня охватывает ликование:

- Нет, Саша, верно! Может быть, кто-то и фотографировал из наших подводников, но я не видел фотографий и не слышал об этом. А ты видел?

Саша отвечает отрицательно: из подводников Владивостока пока никто тоже не фотографировал осьминога.

Конечно, осьминогов фотографировали и до нас. Даже отсняли два научно-популярных фильма, где эти животные были главными действующими героями. Но все это делалось с заранее отловленными на большой глубине животными. И мне кажется, что такие съемки особого интереса не представляют: оказавшись в теплой прибрежной воде или в аквариуме, осьминоги выглядели и вели себя совершенно иначе, чем в естественных условиях. В этом я убедился даже при своих немногочисленных с ними встречах.

Все во мне ликует и поет. И кажется, что звучит торжественная музыка и розовеет горизонт. Но Саша деликатно напоминает мне, что ему тоже хочется увидеть осьминога.

Я открываю фотобокс, и разом смолкает музыка и меркнут розовые дали: я не могу оторвать глаз от рычажка опережения зажигания лампы-вспышки на фотоаппарате - он сдвинулся почти на три четверти своего хода. Это означает, что в кадре будет только четвертая часть видимой картины. В отчаянии я поднимаю фотоаппарат вверх: то ли ударить его о камни, то ли забросить в море. Но усилием воли сдерживаю себя. Причем тут фотоаппарат! Подобный сдвиг рычажка хотя и редко, но был и раньше. И мне надо было это предвидеть и намертво закрепить совершенно ненужный для моих съемок рычажок.

Саша, как может, утешает меня. Рассудительный мой товарищ внимательно осматривает фотоаппарат.

- Слушай, когда ты вставлял его в бокс, не заметил, как стоял рычажок?

- Конечно, на нуле! Это я всегда проверяю.

- Тогда первые кадры у тебя должны получиться. Я хорошо помню, как перед установкой ты взводил пружину автоматического перевода пленки.

Значит, есть у меня надежда - ведь первый взвод пружины обеспечивает съемку десяти - двенадцати кадров. Значит, что-то на пленке будет! Но последние, уникальные кадры потеряны наверняка - тут уж без сомнений! Так впоследствии и оказалось. С начальных кадров я смог сделать единственную фотографию. Эта первая моя фотография осьминога оказалась совсем неплохой. И сейчас она для меня самая дорогая. Но до сих пор нестерпимо жалко утерянных кадров осьминога в окружении золотых ершей.

Успокоив меня, Саша начинает собираться под воду. Я хотел было попросить у него акваланг, чтобы попытаться еще раз сфотографировать осьминога, но так и не решился. Хотя добрый Саша и мог бы в этой ситуации отдать свой акваланг, но это уже было бы несправедливо: каждый из нас имеет право на свою удачу.

Саша тем временем расспрашивает меня о дороге к осьминогу. Стараюсь обрисовать ее подробнее. Еще раз предупреждаю о сильном течении и советую держаться ближе к стене рифа. Но, как мне кажется, Саша скептически относится к моим советам. Правда, плыть ему будет легче: ласты у него чуть ли не вдвое больше по площади моих и акваланг компактнее, с одним баллоном, следовательно, сопротивление в воде будет гораздо меньше. Но это существенно дело не меняет - я знаю, как трудно сейчас плыть с громоздкой съемочной аппаратурой.

- Может быть, не стоит тебе погружаться? - пытаюсь отговорить Сашу.

Но на лице его твердая решимость. Зная упорство своего напарника, я не сомневаюсь в том, что он обнаружит и сфотографирует осьминога. Причем, вероятнее всего, в окружении золотых ершей. И у меня появляется чувство зависти. Но ничего, пусть хоть Саше придет удача! Все же это наша общая цель. Но как он будет всплывать с глубины?

Надо не спускать с него глаз и сразу, как только он покажется на поверхности моря, помочь ему с лодки.

Саша уходит под воду, а я на лодке гребу вслед, ориентируясь по поднимающимся пузырям выдыхаемого им воздуха. Судя по ним, Саша плывет правильно. Вот он уже обогнул риф. Но тут пузыри начинают уходить все дальше и дальше от рифа. А через несколько минут Саша показывается на поверхности. Я подплываю к нему. Все ясно без слов - он немного отклонился в сторону от рифа и его подхватило течением. Саше не удалось даже достичь подножия рифа. Он расстроен не меньше меня. Я хоть что-то снял, а он даже не увидел осьминога.

Когда мы полностью успокоились, до нас доходит вся опасность происшедшего. Мы молчим - что тут скажешь? Опыт приходит со временем. И сколько бы мы ни плавали, нас все время будут подстерегать разные неожиданности и опасности! Но мы должны идти только на разумный риск.

Сегодня же мы проявили беспечность и наши злоключения подтвердили необходимость соблюдения всех правил погружений с аквалангом.

Почему все же возникло такое сильное течение? Риф Золотых Ершей расположен на конце длинной, напоминающей плотину гряды, и, видимо, при возникновении даже небольшого течения вследствие отлива или ветра вода устремляется вдоль этой естественной преграды, многократно увеличивая свою скорость.

В прежние же погружения мы не сталкивались с подобным явлением.

Заросли водорослей

Ежи и звезды патирии на морском дне

Актинии метридиум

Асцидии

Амбулакральные ножки звезды

Морские звезды

Морские звезды

Трепанг

Нападение звезды на мидию

Пышный венец щупалец актинии метридиум

Краб

Краб

Актиния

Мохоголовая собачка

Камбала насторожилась

Бычок Брандта

Бычок рогатка

Осьминог на дне

Плывущий осьминог

Осьминог ползет по дну

Веером раскрываются щупальца

Поза угрозы осьминога

Воронка у плывущего осьминога

Навещает нас иногда и начальник станции Николай Иванович Сережкин - скромный и молчаливый человек средних лет. Он заядлый рыбак и подолгу с большим вниманием слушает рассказы о наших плаваниях. Особенно его интересует поведение рыб. Наш рассказ о приключениях на кекурах выводит его из состояния молчаливого внимания, и у него появляется несвойственное ему красноречие.

- Вам что, жить надоело? Погружаться в одиночку у кекуров! Да там профессиональные водолазы работать не могут - такие бывают течения. Пробовали около скал собирать трепангов и мидий, но ничего из этого не вышло.

- Ну что сейчас говорить об этом! Что было, то было! Мы и сами знаем, что нарушили все правила.

Но Сережкин не успокаивается:

- И все это ради осьминога - эка невидаль! Да когда я работал у Поворотного мыса, их иногда бывало почти у каждого камня!

- Как так у каждого камня? - настораживаемся мы.

- Да так, в одну бухточку весной приползали к самому берегу. Уж не знаю зачем, может просто погреться на солнышке.

- Но сейчас же не весна и до Поворотного отсюда далековато!

- Тогда взяли бы осьминога на сейнере у рыбаков - к ним в сети часто такие черти попадаются, что и вдвоем с ним не управитесь!

- И что мы с ним будем делать?

- Как что? Посадите в бочку с водой - и с ним сюда, рыбаки не откажут, все равно мимо плывут. А здесь выпустите его и снимайте себе на здоровье, сколько вам надо.

- Уже были такие хитрецы. Только довезти большого осьминога живым очень трудно, а если довезешь, то он будет еле-еле шевелиться.

- Подумаешь, еле шевелиться! Даже хорошо - меньше с ним хлопот будет.

- Все это не то, нам такой способ не подходит.

- Да кто разбираться-то будет, какой он у вас на снимке: живой или еле дышит. Осьминог как осьминог! А то лезете за ним на полсотни метров вглубь, детей бы своих пожалели.

- Николай Иванович, а здесь вы весной видели осьминогов?

- Да, бывало! Только вблизи берега я их что-то не замечал. Правда, особо и не приглядывался. Весной корюшка у нас здорово идет - не до осьминогов тогда.

Мы с Сашей переглядываемся:

- Но все же видели?

- Пару раз с лодки вон у тех скал. - Сережкин кивает на выступающие невысоко над водой рифы. - Приезжайте сюда весной - посмотрите сами.

- Приехать весной можно, но как плавать и жить в палатке? Ведь в это время еще холодно.

- А зачем вам ютиться в палатке, мокнуть там? Остановитесь у нас на станции - тепло, светло и до моря два шага. И думаю, осьминоги будут!

- А в летнее время?

- Летом их не видел ни разу, да и ребята вот тоже не встречали.

Резон в словах Сережкина есть. К тому же я вспоминаю, что водолазы - промысловики с рыбокомбината как-то рассказывали о встречах с осьминогами в весеннее время.

- Может быть, действительно, приедем сюда на будущий год в конце апреля - начале мая? - спрашиваю я Сашу.

- Я не могу, - отвечает Саша, - весной у нас самая работа, только к концу лета освобождаемся.

- Приезжайте один, - говорит мне Сережкин, - ребята вам помогут, - кивает на наших помощников.

- Надо подумать.

- Думайте - времени впереди много. А у кёкуров не погружайтесь больше - опасное это место. Лучше попробуйте вот у этого островка, - Сережкин показывает на большой каменный массив напротив станции. - Место это куда спокойнее, и рыбы там разной много. Может быть, и осьминогов встретите.

Сережкин закуривает и надолго замолкает. Потом, как бы продолжая прерванную мысль, добавляет:

- Чудаки вы, ей богу! Да меня золотом осыпь - не полез бы к ним в лапы, да еще у кекуров! Водолазы рассказывали, что там настоящих чудовищ видели. На рыбалку туда - это я понимаю. Стань в затишье за скалой и лови. Ерши там - что поросята, ловить их не переловить! Верно, Толя?

Толик вполне согласен с начальником, но замечает, что поверху поплавать там не помешало бы.

- А потом вылавливай тебя в море? Нет уж, плавай вот тут у бережка и хватит с тебя!

Еще раз мы встречаем осьминога у островка напротив станции. И опять на глубине свыше двадцати метров.

Когда мы выплыли из широкого подводного ущелья, Саша дергает меня за руку и показывает на каменную плиту. На ней лежит осьминог. Если бы не мой зоркий напарник, я вряд ли обратил бы на него внимание - уж очень мало общего у этой большой лепешки с привычными представлениями об осьминоге. Плоское туловище его обрамлено свернутыми щупальцами. Голова опущена и сплюснута. Мне кажется, что осьминог спит, и я без особых предосторожностей устремляюсь к нему. За плитой, на которой лежит животное, виднеется узкая щель, уходящая под скалу. Мне бы учесть это обстоятельство и попытаться как-то преградить дорогу к щели. Но я поторопился; поднимаю фотоаппарат и, почти не целясь, нажимаю на спуск. И сразу же вижу, что осьминога прикрывает выступающий угол камня. Надо было немного приподняться над этим выступом. Пока я занимаю новое положение, потревоженное животное плавно скользит, к узкой щели. Я навожу фотоаппарат на животное второй раз, но передо мной уже последнее, втягивающееся в щель щупальце.

Нет, так осьминогов снимать нельзя! Чтобы сделать серию снимков, показывающих облик этого животного и тем более рассказывающих о его жизни, необходимо повседневное с ним общение. У нас же столько трудов и усилий уходит на то, чтобы только увидеть осьминога на несколько мгновений. И я все чаще начинаю подумывать о весне: если осьминоги в это время действительно появляются на мелких местах вблизи берега, тогда акваланг совсем не нужен. Можно в поисках их каждый день плавать в одной маске. Да если еще осьминогов в этой бухте бывает достаточно много, тогда в корне меняется все дело!

Последние дни сентября выдались на редкость солнечными и тихими. Но ночи уже становятся прохладными, заметно охлаждается вода в море. И вот в эти дни в бухту началось настоящее рыбье нашествие: пошли на нерест косяки одноперого терпуга. Это довольно крупные рыбы, формой тела напоминающие пресноводных судаков. Сначала появились голубовато-серые самцы. Все каменные площадки на дне они как бы разбили на отдельные участки. Хозяева этих участков тщательно очищали их от мусора, относили прочь звезд и ежей, отгоняли других рыб. Вскоре показались и самки. Они несколько крупнее самцов и окраска у них другая - золотистая с темными поперечными полосами. Плыли они поодиночке и небольшими группами. Самцы с ближайших участков бросались им наперерез. Круто развернувшись, они выгибались дугой и, трепеща всеми плавниками, застывали перед самками. А затем, оставаясь в таком необычном положении, начинали медленно опускаться к своему участку, как бы приглашая самок за собой. Но те невозмутимо плыли мимо. С каждым днем самок становилось все больше и чаще возникали эти рыбьи игры. Уже мы видели самок, лежащих на дне. И вот появились кладки икры: зеленоватые комочки ее как бы втиснуты в трещины и выемки на каменной поверхности. Самцы ревностно охраняли икру. Сейчас к ним можно подплыть почти вплотную - только в самый последний момент рыбы отплывали от икры и кружились поблизости. А когда удаляешься, они вновь возвращались к кладке и осматривали ее, как бы убеждаясь, что все в порядке.

Вблизи ущелья все больше появляется ершей, и, к нашей радости, среди них мы видим и золотых. Около берега проплывают стаи кефали пелингаса. Встречаем и волосатых бычков. Может быть, среди них и наш Борода?

Мы с Сашей плаваем в ущелье на мысу, последняя надежда увидеть там осьминога. Но везде только рыбы: большие и маленькие, красочные и незаметные, лежащие на дне и стремительно проносящиеся мимо нас.

Так среди этого хоровода рыбьих стай и заканчивается наш сезон.