Глава шестнадцатая. Богатства рифа

Жемчуг и жемчужные раковины

Притягательная сила драгоценного жемчуга толкала людей в таинственные, глубокие и опасные воды заливов и морей за много веков до начала нашей эры. Крупные и чистые жемчужины с древних времен служили предметом вожделения и алчности. В Индии, Персии и ка Арабском Востоке жемчуг обрабатывался и использовался в качестве украшений задолго до того, как о его существовании узнали жители Западной Европы, а с развитием торговли между Западом и Востоком жемчуг стал одной из важных статей обменных операций и расчетов.

Наши предки придерживались самых различных взглядов по вопросу происхождения жемчуга. Наиболее распространенное мнение сводилось к тому, что жемчуг образуется в результате скопления капель росы: обстоятельно и подробно изложил эту точку зрения римский ученый Плиний Старший в первом веке нашей эры.

"Знатоки утверждают, что, когда наступает период оплодотворения раковин, створки их широко раскрываются и в образовавшееся отверстие проникают капли росы. Вскоре после этого внутри раковины появляются жемчужные зерна, размеры и форма которых определяются качеством оплодотворившей раковину росы. Если она попадает в отверстие в чистом виде, без каких-либо осадков и примесей, появившиеся жемчужины также отличаются чистотой и прозрачностью; если же в раковину проникли мутные, загрязненные капли росы, родившиеся жемчужные зерна кажутся такими же мутными и запотевшими. Если в период оплодотворения раковины стояла хмурая, облачная погода, вновь появившиеся жемчужины выглядят так, словно их покрыли каким-то светлым, серовато-белым составом. Все это убедительно доказывает, что качество жемчуга в большей степени зависит от состояния погоды над поверхностью воды, чем от состояния самого моря. Отсюда ясно, что дымчатый цвет или прозрачность жемчужин в первую очередь определяются тем, какая погода стояла в то утро, когда они зарождались.

При малейшем прикосновении к раковине створки ее с силой захлопываются, закрывая от любопытных взоров хранящиеся внутри сокровища: животное словно сознает, что именно они привлекают внимание многочисленных охотников. Если человек окажется недостаточно проворен, острые края створок легко могут отрезать ему пальцы или кисть руки. Трудно при этом даже сказать, что животное поступает несправедливо... Несмотря на все это, однако, женщины никогда не согласятся отказаться от жемчужных украшений. Некоторые писатели доказывают, что жемчужные раковины живут такими же многочисленными семьями, как пчелы, и что каждая такая семья подчиняется самой старой и самой крупной жемчужнице. Глава семьи обладает исключительными способностями распознавать и предотвращать приближающуюся опасность, и опытные ловцы жемчуга всегда стараются в первую очередь найти и вытащить на поверхность именно эту раковину; остальные жемчужницы, лишившись своего предводителя, начинают беспорядочно метаться из стороны в сторону и становятся легкой добычей для охотников".

Для современного читателя весь этот рассказ кажется совершенно неправдоподобным. К сведению скептиков, однако, следует заметить, что теория об оплодотворении жемчужниц росой господствовала в Европе на протяжении более пятнадцати веков. Только в шестнадцатом веке удалось доказать невозможность такого происхождения жемчуга, хотя и после этого еще долгое время большинство даже культурных и образованных людей продолжало разделять старую точку зрения.

В настоящее время считается установленным, что жемчуг образуется в результате попадания в раковину какого-либо инородного тела, чаще всего песчинки, зернышка или крохотного червячка. Это инородное тело вызывает раздражение внутренних тканей моллюска, выделяющих клейкую, быстро застывающую жидкость. Это выделение продолжается в течение длительного времени, и попавший в раковину предмет постепенно обволакивается плотными концентрическими слоями жемчуга. Непрерывность процесса объясняет и то, что жемчужные зерна у старых раковин значительно крупнее, чем у молодых. Выделяемая моллюском жидкость является не специальным средством борьбы с проникновением посторонних частиц, а естественным отправлением тканей и органов, и из этой же затвердевшей жидкости состоят сами створки раковины, имеющие такое же строение, но значительно более тусклую окраску, чем жемчужины. Блеск жемчужин и раковин объясняется тем, что они состоят из огромного количества мельчайших кристалликов, отражающих под различными углами световые лучи и непрерывно искрящихся и переливающихся различными цветами и оттенками.

Жемчужные зерна всегда располагаются либо в складках мантии, либо непосредственно примыкая к внутренней поверхности раковины. В последнем случае образуются так называемые "водяные" жемчужины, имеющие обычно неправильные очертания. Жемчужные зерна обладают гораздо более яркой и благородной окраской, чем раковины моллюсков; происходит это за счет большей кривизны поверхности и более равномерного расположения слоев и складок в жемчужном зерне.

Ловцы жемчуга находили в омывающих Австралию водах немало раковин с драгоценными жемчужными зернами, но в целом австралийский жемчуг по блеску и правильности очертаний уступает добываемому у берегов Индии и Ирана. Мировую известность приобрел найденный 26 марта 1883 года у западного побережья Австралии жемчуг, получивший красочное название "Южный крест"; он состоял из девяти соединенных друг с другом жемчужных зерен, образующих какое-то подобие римского креста длиной около полутора дюймов. В 1886 году этот редкий экземпляр был выставлен на Индийской выставке в Лондоне, а позднее, в 1889 году, демонстрировался на Парижской выставке, где привлекал к себе всеобщее внимание и даже был отмечен золотой медалью. Владелец оценил его в 10 000 фунтов стерлингов. И в те времена, и в течение многих лет после появления этого чуда велись оживленные споры по поводу того, был ли действительно найден жемчуг такой необычной формы или эта форма была ему придана впоследствии каким-либо искусным шарлатаном.

Наиболее ценной из всех найденных когда-либо в австралийских водах жемчужин была, вероятно, "Звезда Запада" величиной с воробьиное яйцо. Она была извлечена из раковины, выловленной у западного побережья Австралии в 1917 году, и оценена в 14 000 фунтов стерлингов.

Австралийская промышленность значительно больше интересуется не жемчужными зернами, а раковинами жемчужниц. В этом отношении австралийские жемчужницы резко отличаются от цейлонских, у которых маленькие раковины не представляют никакой ценности, но в которых попадаются зато крупные жемчужные зерна.

Жемчужные раковины являются, пожалуй, основным богатством Большого Барьерного рифа. В больших количествах встречаются они вдоль всего побережья почти от самой Новой Гвинеи до Кэрнса; дальше к югу численность их заметно сокращается, там преобладают мелкие раковины, разбросанные на значительном расстоянии друг от друга. Наиболее широко распространены жемчужницы у коралловых островов Торресова пролива. Район добычи жемчужных раковин, раскинувшийся более чем на три тысячи миль от восточной части Торресова пролива до Брума в Западной Австралии, является, пожалуй, крупнейшим в мире. Здесь добывается около восьмидесяти пяти процентов всего мирового улова жемчужных раковин, идущих на изготовление перламутровых пуговиц, запонок, рукояток ножей и различных других безделушек и украшений. На протяжении более чем семидесяти лет обработка раковин занимала большой удельный вес в кустарной промышленности Австралии и приносила значительные доходы.

Австралийские воды славятся не только обилием жемчужных раковин, но и преобладанием среди них крупных и красивых экземпляров. Наиболее широко распространены здесь два вида жемчужниц: серебристые или золотые раковины и черные раковины. Более ценными для обработки являются серебристые раковины, хотя жемчужные зерна чаще всего встречаются в черных раковинах. Серебристая жемчужница достигает иногда двенадцати дюймов в диаметре при весе до четырнадцати фунтов, в то время как черные раковины имеют обычно не более семи дюймов в диаметре и вес около полутора фунтов. У островов южных морей, правда, встречаются и более крупные черные жемчужницы, а около Соломоновых островов были найдены даже две раковины диаметром в одиннадцать дюймов.

Хотя жемчужниц часто называют устрицами, они фактически не являются ими, и ближайшими их родственниками следует считать двустворчатых моллюсков перловиц. Мясо жемчужниц обладает отвратительным вкусом и если и применяется где-либо в пищу, то, вероятно, лишь в случаях острой необходимости. Молодые жемчужницы прикрепляются к скалам при помощи пучка тонких нитеобразных волокон; со временем эти волокна отмирают и взрослые раковины либо лежат свободно на дне, либо слегка вкапываются в песок. Наибольшее скопление жемчужниц можно обычно обнаружить на дне узких проливов между кораллами, где течение воды особенно сильно.

Первые сообщения о наличии в австралийских водах большого количества жемчужных раковин были получены в 1861 году от американского моряка Тэйса, обнаружившего их у северо-западного побережья страны. Вначале этому не придавали особого значения, и только семь лет спустя капитан Баннер отправился на судне "Юлия Перси" из Сиднея в Торресов пролив за жемчужными раковинами. Пожалуй, это плавание и положило начало созданию новой прибыльной отрасли промышленности.

В первые годы жемчужниц добывали простейшим способом, отправляясь во время прилива к обмелевшим лагунам и собирая залегавшие на небольшой глубине раковины. С течением времени, однако, прилегающие к берегам участки были опустошены и ловцы жемчуга в поисках добычи начали нырять в воду, опускаясь к морскому дну. Постепенно увеличивались глубины районов залегания раковин, и люди вскоре дошли до предела своих возможностей, определяемого примерно сорока- пятьюдесятью футами. В 1784 году появились первые приспособления для подводного плавания, что открыло ловцам жемчуга новые широкие перспективы.

Все чаще и чаще из Сиднея и Брисбена отправлялись в сторону рифа шхуны, возвращавшиеся вскоре обратно с драгоценным грузом: тонна жемчужных раковин стоила тогда от трехсот до четырехсот фунтов стерлингов. В первые годы предприимчивые люди наживали громадные состояния. Нетронутые поля жемчужниц можно было сравнивать с богатыми золотыми россыпями, так как в течение короткого времени судно оказывалось полностью нагруженным дорогостоящими, пользовавшимися огромным спросом раковинами. При удачном стечении обстоятельств шкипер заполнял трюмы судна крупными и ценными раковинами весом не менее десяти фунтов за две-три недели; сохранился рассказ об одном капитане, собравшем за трое суток две тонны раковин.

Вскоре, однако, выяснилось, что плавание от портовых городов до места сбора раковин и обратно отнимает слишком много времени, и в 1874 г. в Сомерсете, у оконечности полуострова Кейп-Йорк, была организована база, от которой уходили в плавание и куда возвращались с грузом суда ловцов жемчуга. В 1878 году эта база была перенесена на остров Терсдей, который и до наших дней сохранился в качестве центра деятельности охотников за раковинами в Торресовом проливе и на Большом Барьерном рифе.

Добыча жемчужных раковин происходит в период малых колебаний между приливами и отливами, так как во время самых высоких приливов, когда разница в уровне воды достигает пятнадцати футов, сильные и переменчивые течения доставляют ловцам немало затруднений, взбаламучивая воду и резко ограничивая видимость в глубине. В связи с этим в такие периоды суда возвращаются обычно на остров Терсдей для выгрузки пойманной добычи и для отдыха экипажа. Продолжительность максимальных приливов в районе Торресова пролива составляет обычно от шести до десяти дней, а в районе порта Дарвин - от трех до шести дней.

Выйдя в район, где предполагается наличие полей жемчужных раковин, капитан судна (чаще всего для сбора раковин используется люгер - небольшое парусное судно) дает команду спустить за борт шнур со свинцовым грузилом. Через каждую морскую сажень на шнуре делается отметка, а к грузилу прикрепляется маленький кусок мыла или жира. К этому куску прилипают частицы морского дна и матросы могут, таким образом, примерно определить, что находится под ними. Установив, что судно проходит над грунтами, на которых можно ожидать присутствия жемчужниц, охотники немедленно кладут судно в дрейф и один из них быстро исчезает за бортом. Люгер в это время, приспустив кливер и грот, движется со скоростью одного-двух узлов. Ныряльщик плывет в нескольких футах над дном, внимательно вглядываясь в него и дергая веревку в тот момент, когда ему нужно спуститься и подобрать замеченную им раковину. При появлении на пути какого-либо препятствия, например кораллового рифа, пловец зажимает клапаны плавательного костюма, тот наполняется воздухом и выносит своего владельца ближе к поверхности: обойдя препятствие, ловец жемчуга освобождает клапаны, выпускает скопившийся воздух и снова спускается вниз. Собранные раковины он складывает в тянущуюся за ним сетку, вмещающую пятьдесят-шестьдесят фунтов раковин. Наткнувшись на обширную колонию жемчужниц, он сразу же сообщает об этом на судно условленным сигналом; оттуда немедленно выбрасывают буй, чтобы не потерять из виду указанное место, через несколько минут люгер уже стоит на якоре, а ныряльщики тщательно и методично обследуют весь прилегающий район, собирая имеющиеся в нем раковины.

Жемчужницы встречаются на нескольких видах грунтов: чаще всего их можно обнаружить на коралловом основании, где они лежат прямо на поверхности; попадаются они и на песчаном дне и мелком гравии, где их обычно слегка засыпает песком; можно найти их и на твердом гравии; наконец, в районе Дарнли и других островов к востоку от Торресова пролива раковины лежат на грунтах вулканического происхождения, либо прямо на поверхности, либо в щелях и складках дна, либо рядом с большими камнями. Следует отметить, что жемчужницы никогда не встречаются на вязком, илистом дне.

Добыча жемчужниц в основном происходит на глубинах от шести до тридцати морских саженей. Крупные скопления жемчужных раковин встречаются и на больших глубинах, но спуск туда связан для охотника с риском получить кессонную болезнь. Уже тогда, когда сбор раковин происходит на глубинах свыше десяти морских саженей, подъем на поверхность производится постепенно, с промежуточными остановками для приспособления человеческого организма к изменившимся условиям; продолжительность этих остановок зависит от глубины, на которую опускался ловец, и от того, как долго он там находился. Если человек в течение часа работал на глубине пятнадцати морских саженей, подъем его на поверхность занимает тридцать - тридцать пять минут; работая на глубине двадцати пяти морских саженей в течение получаса, он будет подниматься около двух с половиной часов. Сама продолжительность работы ловца под водой определяется глубиной, на которую он опускается; так, в пятнадцати морских саженях от поверхности человек может заниматься сбором раковин не больше полутора часов.

Сбор раковин связан зачастую с немалым риском. Редкие ныряльщики доживают до сорока лет, и каждый год происходят несчастные случаи со смертельным исходом. Трудно даже заранее предусмотреть, где человека поджидает опасность: она грозит ему и тогда, когда он, обнаженный, ныряет на мелководье и подвергается внезапным атакам акул и гигантских гроперов и тогда, когда в плавательном костюме он опускается на большие глубины. Многие охотники погибали оттого, что, увлекшись сбором раковин, погружались слишком далеко за пределы безопасной зоны или оставались слишком долго под водой, или какой-нибудь гропер или гигантский скат обрывал шланг подачи воздуха, или, наконец, оттого, что подъем на поверхность происходил слишком быстро, без достаточных промежуточных интервалов, в результате чего на палубу судна матросы вытаскивали безжизненное, скрюченное параличом тело.

Мне часто приходилось слышать утверждение о том, что акулы не трогают темнокожих людей; происхождение его, очевидно, связано с тем, что туземные ребятишки беззаботно ныряют за монетами, бросаемыми за борт пассажирами пароходов, стоящих на якоре в гаванях, часто посещаемых акулами. К сожалению, это утверждение не соответствует действительности, и акулы частенько нападают на ловцов жемчуга, какого бы цвета ни была их кожа. Только в течение трех лет отмечено шесть таких нападений. В 1933 году акула нанесла тяжелые ранения одному из жителей островов Торресова пролива; в 1934 году акула растерзала жителя Новой Гвинеи, а в 1935 году нападению подверглись сразу четыре туземца, троим из которых, к счастью, удалось спастись. Акулы редко трогают людей, одетых в плавательные костюмы, и я слышал только об одном случае такого нападения. При появлении акулы пловец обычно расширяет клапаны, воздух вырывается наружу и бульканье пузырьков пугает хищника, обращая его в бегство.

Наиболее необычной из всех известных встреч человека с акулой является, пожалуй, происшествие, случившееся в 1914 году у берегов острова Терсдей. Один из жителей этого острова вдруг почувствовал, как голова его очутилась в акульей пасти. Молниеносным движением несчастный вытащил голову из страшных тисков, прежде чем мощные челюсти успели сомкнуться, и ему удалось благополучно доплыть до берега. Острые зубы акулы оставили на шее и голове пострадавшего глубокие кровавые борозды, и он провел месяц в больнице, где благодаря принятым мерам врачам удалось сохранить ему жизнь. Следы зубов акулы на шее и голове остались у него до конца дней, напоминая всем его землякам о случившемся.

Хотя гигантские гроперы, вес которых иногда превышает сто килограммов, нападают на людей значительно реже, чем акулы, ловцы жемчуга питают к ним не меньшую ненависть, так как гроперы пользуются более коварными приемами охоты и их гораздо труднее испугать и отогнать. Эти хищники прячутся в темных расщелинах и нападают на людей в тот момент, когда те и не подозревают о грозящей опасности. Преследуя подводного пловца, гропер не обращает внимания на пузырьки воздуха, и человек спасается лишь в том случае, если его успеют достаточно быстро вытащить из воды.

Работа ловцов жемчуга связана и с другими опасностями. В 1935 году, собирая раковины на глубине двадцати морских саженей в пятидесяти милях к северо-западу от острова Батхерст (Торресов пролив), японский ловец жемчуга внезапно почувствовал острую мучительную боль в руке, которую он в этот момент протянул к очередной раковине. Отдернув руку, он увидел, что в нее впилась крупная морская змея; находившийся рядом с ним товарищ уверял впоследствии, что длина ее составляла около восьми футов. Схватив змею второй рукой, охотник постепенно оторвал и отбросил ее в сторону. Вскоре его вытащили на судно, где он скончался через полтора-два часа.

Морские змеи встречаются в этих водах довольно часто, но длина их обычно не превышает двух-трех футов. Все они очень ядовиты, но, как правило, если их не трогать, не нападают сами на людей. Морская змея, о которой шла речь, была, вероятно, занесена каким- либо ответвлением течения, идущего от берегов Индии и Малайского архипелага, где попадаются такие крупные экземпляры.

Одетые в плавательные костюмы, ловцы жемчуга более или менее защищены от подобных атак, но потери от кессонной болезни среди ныряльщиков очень велики. Работая на глубине восемнадцати-двадцати морских саженей, где давление воды весьма ощутительно, ныряльщик приспосабливается к новым условиям. Если после этого его слишком быстро поднимают наверх, от резкого уменьшения давления в крови создается избыток пузырьков свободного газа, что в связи с усиленным притоком крови к голове вызывает паралич. В таких случаях пострадавшего необходимо в течение ближайших дней на несколько часов снова опускать в воду на значительную глубину, но этот способ лечения далеко не всегда оказывается результативным. Ежегодно отмечаются случаи, когда искатели жемчужных раковин, работая на большой глубине, ощущают внезапный упадок сил и умирают, прежде чем их успевают вытащить из воды. Так, в 1935 году в районе острова Дарнли в Торресовом проливе за сезон погибли четыре японских искателя жемчуга. Увлекшись сбором раковин и обнаружив крупные их скопления, они опустились на глубину в тридцать морских саженей, откуда их подняли уже мертвыми.

Искатели жемчуга встречаются с опасностями не только тогда, когда они опускаются в воду; в 1922 году в районе полуострова Кейп-Йорк два судна были захвачены громадным водяным смерчем и затонули вместе со всем экипажем, прежде чем кто-либо успел броситься им на помощь. В летние месяцы жестокие циклоны внезапно обрушиваются на обычно спокойное море и экипажи судов, находящихся в открытом море, не успевают принять необходимые меры предосторожности. Так, в 1934 году около северо-восточного побережья Квинсленда во время циклона погибло два люгера с экипажем в тринадцать человек - тремя японцами, пятью папуасами и пятью аборигенами Австралии. Самая тяжелая трагедия, связанная со сбором жемчуга, произошла в 1899 году в заливе Принцессы Шарлотты, на восточном побережье полуострова Кейп-Йорк. В море находилась крупная флотилия судов, занимавшихся разработкой вновь открытых богатых месторождений жемчужниц. Внезапно с севера обрушился страшнейший ураган, и маленькие суденышки, гонимые волнами и ветром, одно за другим понеслись к мысу Мелвилл, разбиваясь о прибрежные скалы. Всего в тот день погибло пятьдесят четыре судна и триста семь человек, из них двенадцать белых и двести девяносто пять туземцев.

Человек, никогда не испытавший тропического циклона, вряд ли сможет себе представить, что это такое. Мне пришлось однажды испытать это "удовольствие" и оно навсегда и во всех подробностях сохранится в моей памяти. В феврале 1929 года по приглашению профессора Иоганнеса Шмидта я сопровождал датскую научную экспедицию на судне "Дана" от Сиднея до Брисбена. В первые дни плавания барометр стоял очень высоко, но к тому времени, когда мы находились милях в ста пятидесяти восточнее Брисбена, он начал падать с катастрофической быстротой. Поднявшийся с северо-востока ветер постепенно сменился восточным, юго-восточным и, наконец, южным, скорость его достигла восьмидесяти миль в час. Двое суток пароход под малыми парами держался носом к ветру, то глубоко зарываясь в воду, то взлетая на вершины огромных валов. Все палубные люки и отверстия были задраены, в каютах и салонах стоял спертый, горячий воздух, мы задыхались в жаре и духоте. Не выдержав, кто-то приоткрыл иллюминатор маленькой кают-компании, куда мгновенно хлынул поток воды. На палубе, однако, было еще хуже. Волна за волной непрерывно обрушивалась на судно, сильный, порывистый ветер оглушительно ревел и свистел вокруг, неся с собой тучи водяной пыли и брызг. Мы не имели ни малейшего представления о том, где сейчас находилось судно; на вторую ночь эхолот сообщил о том, что глубина под нами не превышает ста двадцати ярдов. Что бы это могло значить? К началу урагана "Дана" находилась в ста пятидесяти милях от австралийского берега и глубина моря доходила до полутора миль. Наши взоры были прикованы к прибору, показывавшему, что с каждой минутой глубина под пароходом уменьшается: восемьдесят ярдов, пятьдесят, тридцать... Несмотря на то, что нос парохода все время был направлен к югу, течение неумолимо относило нас к берегу. Внезапно в кромешной темноте блеснул какой-то огонек: это был маяк мыса Байрон в Новом Южном Уэльсе. Развернувшись, пароход начал двигаться в северном направлении, и пассажиры стали чувствовать себя еще хуже, чем прежде. Гигантские волны настигали нас, и сотни тонн воды с шумом и грохотом обрушивались на корму. Пароход качался и жалобно скрипел; казалось, что с минуты на минуту мы отправимся ко дну. Представлялось невероятным, чтобы небольшое суденышко могло долго выдержать такие страшные удары. Это продолжалось всю ночь и ни один человек на пароходе не сомкнул глаз до самого утра.

К утру ветер затих так же неожиданно, как он и возник два дня назад; с рассветом над все еще волновавшимся морем, медленно успокаивавшимся после недавнего взрыва ярости, поднялось ослепительно яркое солнце. Измученные, усталые, но безмерно счастливые таким исходом дела, мы все собрались на палубе, оживленно обмениваясь впечатлениями и воспоминаниями; все сошлись на том, что нашим главным спасителем явился эхолот.

После этого случая я понял, как малы шансы на спасение у хрупких суденышек искателей жемчуга, если их застигнет в море ураган.

Сезон сбора жемчуга продолжается в районе Брума и Онслоу с апреля по декабрь, а у острова Терсдей - с мая по январь. На борту отправляющегося на промысел судна находится обычно восемь-девять человек: два ныряльщика, два их помощника, дежурящие на борту и следящие за поступающими снизу сигналами, и три-четыре матроса для всевозможных поручений (один из них является еще и коком). Девяносто процентов состава экипажей являются аборигенами Австралии или представителями азиатских народов, и только десять процентов составляют белые.

Перед войной большинство искателей жемчуга опускались в воду в водолазных костюмах, хотя и тогда уже кое-кто ограничивался только маской и ластами. В послевоенные годы ловцы жемчуга в районе острова Терсдей ныряют только в масках и ластах, а их коллеги в районе Брума и Онслоу, где вода значительно холоднее, по-прежнему опускаются в водолазных костюмах. В качестве маски чаще всего применяется снабженный воздушным клапаном медный шлем с застекленными отверстиями для глаз, навинченный на металлический каркас со свинцовыми грузилами спереди и сзади. Воздух, непрерывно подаваемый по шлангу с палубы судна, препятствует проникновению воды в шлем. Вместо тяжелых водолазных ботинок современные искатели жемчуга спускаются на дно в обыкновенных сандалиях, а тяжелую ручную помпу, над которой раньше работали два человека, сейчас почти на всех судах заменили механические компрессоры.

На 33 судах из 91, занимавшихся сбором раковин в австралийских водах, искатели жемчуга работали без костюмов, на 33 других действовали ручные или механические помпы для подачи воздуха в шлем и только 25 судов были оснащены механическими помпами для подачи воздуха ныряльщикам, облаченным в полное водолазное снаряжение.

До настоящего времени сбор раковин по-прежнему остается рискованным и опасным делом. Особенно несчастливым оказался сезон 1948 года, в течение которого четыре искателя жемчуга погибли от кессонной болезни, один человек утонул, спустившись на дно в неисправном скафандре, а небольшое вспомогательное судно "Ла Гранже", обслуживавшее флотилию ловцов жемчуга, бесследно исчезло вместе с экипажем из десяти человек около острова Мелвилл.

Промышленность по выработке различных изделий из жемчужных раковин зародилась в 1930 году в Сиднее. Правда, еще в 1885 году в Сиднее начала работать небольшая мастерская по изготовлению пуговиц из жемчужных раковин, но она просуществовала всего несколько лет.

Для приготовления пуговиц раковину прежде всего опиливают быстро движущейся цилиндрической пилой, стараясь свести отходы до минимума. Полученную заготовку стачивают с обеих сторон до нужной толщины точными ударами острого резца: это единственная операция, которая ведется вручную, так как рабочему необходимо приспосабливаться к строению и расположению слоев каждой отдельной раковины. Затем боковая поверхность пуговиц шлифуется на вращающемся наждачном круге, после чего токарный станок со специальным набором профилирующих резцов придает пуговице нужные формы и очертания. В заключение пуговица поступает на сверлильный станок, который с поразительной точностью пробивает два или четыре отверстия в самом центре приготовленного гнезда; эта машина может в течение дня обработать сорок тонн пуговиц.

Теперь остается только отполировать сделанные пуговицы. Этот процесс состоит из двух операций - механической и химической. Пуговицы помещаются в специальные вращающиеся цилиндры, залитые водой с растворенным в ней небольшим количеством пемзы, в которых они в течение нескольких часов трутся друг о друга. Вытащенные оттуда гладкие пуговицы кипятятся в мыльной воде, к которой добавляются соляная кислота и синька, придающие пуговицам красивый и устойчивый блеск. После промывки в воде пуговицы в последний раз полируются в обитом фетровой тканью цилиндре, сортируются по размерам и сортам, нашиваются на плотную бумагу или картон и пакуются для отправки. По белизне и чистоте поверхности пуговицы делятся обычно на три сорта.

Более плотные и твердые части раковин у сочленения створок известны под названием "связки"; их довольно трудно обтесывать и раскалывать, и они служат в основном для изготовления рукояток ножей, мундштуков, запонок и закладок.

Изделия из жемчужных раковин можно легко выкрасить в любой цвет, сохранив при этом блеск их поверхности, но основная прелесть таких предметов заключается не в окраске, а в ровном, устойчивом и мягком сиянии, превосходящем своей красотой самые яркие и необычные сочетания цветов.

Маленькие черные жемчужные раковины также используются иногда для изготовления пуговиц и пряжек, но спрос на эти темные и не очень красивые предметы очень ограничен и производство их не достигает значительных размеров.

Внимательно рассматривая пуговицы на костюме, часто можно обнаружить, что под гладкой, блестящей поверхностью где-то в глубине просвечивают красные, коричневые и зеленые прожилки; наличие этих прожилок говорит о том, что пуговица изготовлена не из настоящих жемчужных раковин, а из раковин, известных под названием трокус, сбор которых накануне второй мировой войны хотя и уступал сбору жемчужниц, но все же занимал значительное место в пределах Большого Барьерного рифа. После войны, однако, этот промысел возрождается очень медленно и в незначительных размерах.

Сбор раковин трокуса начался сравнительно недавно. В первые десятилетия сбора жемчужных раковин искатели жемчуга не обращали никакого внимания на конусовидные раковины трокуса, в больших количествах встречавшиеся на многих рифах. Только в 1912 году мелкие партии этих раковин были отправлены для пробы в Австралию и Японию, где было установлено, что содержащийся в них толстый слой перламутра является превосходным материалом для изготовления пуговиц. В 1912 году были добыты и отправлены на переработку первые 35 тонн раковин трокуса.

Но к тому времени жемчужные раковины прочно утвердились на международном рынке, и рост добычи трокуса происходил довольно медленно. Когда в годы войны военные власти запретили сбор жемчужниц в открытом море в связи с выставленными там минными заграждениями, свободные от обслуживания военного ведомства люгеры и их экипажи переключились на сбор раковин трокуса, пользуясь тем, что последние залегали близ края рифов и островков и их весьма легко можно было собирать в периоды отлива. Именно в эти годы сбор раковин трокуса значительно вырос и достиг в 1916 году рекордной цифры - 1048 тонн. Эта цифра была превышена только один раз, в 1927 году, когда добыча раковин составила 1080 тонн.

Раковины трокуса, или "троки", как их часто называют жители островов Торресова пролива и северного Квинсленда, представляют собой раковину конусообразной формы, ширина основания которой больше, чем ее высота. В естественном состоянии она имеет тусклый желтовато-зеленый или коричневый цвет, но если ее очистить от тонкой наружной оболочки, открывается яркая, ровная поверхность, покрытая красными или красновато-коричневыми полосами. Средняя ширина и высота этих раковин составляет соответственно четыре и три дюйма, хотя отдельные экземпляры достигают пяти с половиной дюймов в ширину и четырех дюймов в высоту. Молодые раковины именуются обычно "куриными" и продаются по пониженным ценам, а очень старые и крупные раковины часто совсем не используются, так как внутри у них оказываются многочисленные пустоты и изъяны.

Раковины трокуса широко распространены по всему рифу, от Торресова пролива до рифов Суэйн, находящихся на южном крае основного массива Большого Барьерного рифа. Когда добыча этих раковин только начиналась, их находили в огромных количествах на отмелях у берегов в часы отлива, и сбор их не доставлял никаких трудностей, но после того как ближайшие месторождения были опустошены, искателям трокуса пришлось все чаще опускаться в воду, правда, пока еще вблизи берегов и в сравнительно мелких местах. Следует отметить, что эти раковины и не живут на больших глубинах и пределом для них является глубина около семи морских саженей.

Суда, используемые для сбора раковин трокуса (куттера и люгеры), ничем не отличаются от тех, которые заняты ловом жемчужниц. Со своей основной базы - острова Терсдей, суда, имеющие на борту три-четыре небольшие гребные шлюпки, направляются к месту лова. Там матросы спускают шлюпки на воду и разъезжаются в разные стороны, тщательно обследуя участки морского дна по пути следования. В связи с малыми глубинами залегания раковин охотники не пользуются водолазными костюмами и одевают только водонепроницаемые защитные очки; захватив с собой сетку для раковин, они ныряют в воду, опускаются на дно и находятся там обычно около двух минут.

После нескольких часов утомительной работы шлюпки возвращаются на судно, где собранные раковины немедленно бросаются в большой цилиндрический котел с кипящей водой; находящееся в раковине животное погибает и после охлаждения вынутых из котла раковин легко вываливается наружу. Мясо этих животных охотно употребляется в пищу командой судна, состоящей в основном из туземцев, или же его коптят по возвращении на остров Терсдей, где оно затем продается для вывоза в Китай или в Сингапур. Копченые трокусы идут на приготовление супа и жаркого. В среднем на десять тонн раковин приходится одна тонна извлеченного из них мяса.

Перед войной доставляемые на остров Терсдей раковины немедленно поступали в продажу, и основными их покупателями в те годы являлись японцы. В Японии торговцы передавали раковины рабочим-кустарям, изготовлявшим пуговицы на дому и часто привлекавшим к этому всех членов семьи. Расчет с рабочими производился по сдельным расценкам в зависимости от количества изготовленных пуговиц. Сам процесс производства почти ничем не отличается от описанного выше изготовления пуговиц из жемчужных раковин. Так же, как и там, рабочий выпиливает вращающейся цилиндрической пилой заготовки, обрабатывая завитки раковин по перпендикуляру сверху вниз; полученные заготовки обтесываются до нужной толщины, в центре их высверливаются отверстия, после чего изготовленные пуговицы полируются и нашиваются на бумагу или картон.

Пуговицы из трокуса ценятся значительно ниже, чем пуговицы, изготовленные из жемчужных раковин, они не имеют такого ровного, устойчивого блеска и покрываются желтоватым налетом после первых же стирок одежды в горячей воде.

Массовый сбор раковин в течение многих лет привел к значительному сокращению общего их количества в австралийских водах. Во время пребывания на острове Лоу английской научной экспедиции по изучению Большого Барьерного рифа Ф. В. Мурхауз попытался ближе ознакомиться с условиями жизни раковин трокуса, поставив себе целью создать необходимые предпосылки для перехода от хищнического уничтожения к планомерному использованию этих раковин. Мурхауз установил, что к концу первого года жизни раковина имеет примерно один дюйм в диаметре основания и в дальнейшем прибавляет ежегодно в среднем по одному дюйму. Раковины достигают зрелости при диаметре основания в два - два с половиной дюйма, потомство они производят в течение всех времен года. Пища трокуса состоит из тонких и нежных водорослей, которые они снимают с поверхности коралловых колоний.

В целях сохранения раковин трокуса Мурхауз считал совершенно необходимым, чтобы каждая извлеченная из воды раковина до этого по крайней мере один раз произвела на свет потомство; опыт со многими видами рыб и морских животных доказал, что при ничем не ограниченном истреблении молодняка рано или поздно наступает время, когда этот вид оказывается под угрозой полного уничтожения. Вняв доводам ученого, правительство штата Квинсленд в 1932 году запретило лов раковин трокуса диаметром меньше двух с половиной дюймов. Практически это означало, что до появления на рынке каждое животное не менее одного раза будет производить потомство и соблюдение закона должно было бы привести к сохранению существующего количества раковин. В таком случае, однако, если число раковин будет по-прежнему сокращаться (что возможно и в связи с тем, что в разных местах рифа животные достигают зрелости при различных размерах и диаметрах оснований), необходимо будет ввести запрет на сбор раковин диаметром до трех дюймов, по крайней мере в тех районах, где период зрелости у трокуса наступает при большей величине раковины. В подобных вопросах необходимо всегда строго придерживаться принятого решения.

Ярким примером действенности ограничений лова на базе тщательных научных исследований является история развития лова крабов у берегов Калифорнии. Лет тридцать назад численность крабов сокращалась с катастрофической быстротой, в связи с чем были приняты меры по изучению условий их размножения. Проведенные наблюдения показали, что установленный прежде запрет на лов крабов длиной меньше шести дюймов не обеспечивал воспроизводства поголовья, так как самцы при таком росте часто не обладали способностью к оплодотворению. В связи с этим вскоре был установлен запрет на лов крабов длиной до семи дюймов, и изменение всего лишь на один дюйм дало поразительные результаты. Уже через несколько лет после введения новых правил, создавших условия для появления многочисленного молодняка, добыча крабов почти удвоилась и в дальнейшем рост ее неуклонно продолжался. В 1933 году крабов было выловлено на 900 000 штук больше, чем до принятия нового закона, и рыбаки получили дополнительно около 37 000 фунтов стерлингов. Между тем именно эти рыбаки яростно противились введению новых ограничений, доказывая, что и шесть дюймов является слишком высокой нормой и что сокращение добычи можно приостановить только снятием каких-либо ограничений на лов крабов. Так, научные исследования, подкрепленные своевременно сделанными по их материалам выводами и решениями, одержали блистательную победу над широко распространенным мнением невежественных обывателей и так называемым "опытом" заинтересованных в сегодняшнем дне рыбаков.

Раковины трокуса отнюдь не являются обитателями только Большого Барьерного рифа, они встречаются также и у берегов восточной Индии, Филиппинских островов, Новой Гвинеи, Новой Каледонии, различных островов Тихого океана. Крупным поставщиком этих раковин является Новая Каледония, где в прилегающих к острову водах ежегодно занимаются сбором раковин около полутора тысяч человек.

Добыча трепангов

Однажды, когда я был еще подростком, группа моих друзей решила совершить прогулку за город. Мы достали палатку, подготовили необходимое снаряжение и с легким сердцем отправились по намеченному маршруту. По прибытии на место мы немедленно занялись оборудованием лагеря. Я до сих пор не могу понять, чем было вызвано решение моих товарищей назначить меня поваром, так как никогда раньше я не проявлял к этому делу каких-либо склонностей. Пока все остальные устанавливали палатку и ломали ветки для постелей, я совершил довольно долгий путь к ближайшей деревне и купил там то, что считал наиболее простым и легким для приготовления: свиные сосиски. Торговец долго убеждал меня в необходимости купить еще и немного жира, что сперва казалось мне совершенно излишним. В конце концов я согласился, достал из своего маленького кошелька еще полшиллинга и вернулся обратно в лагерь с большим пакетом сосисок и маленьким кулечком жира, без которого, как мне только что объяснили в деревне, ни один уважающий себя повар не возьмется жарить сосиски.

С огромным энтузиазмом взялся я за приготовление обеда. Расчистив место для костра, я подтащил к нему целую гору хвороста, и вскоре яркое пламя уже поднималось высоко вверх. Сосиски я выложил на большую сковороду, добавил туда все количество купленного жира и поставил сковороду прямо в огонь; через несколько секунд оттуда послышались громкий треск и шипение. Костер продолжал бушевать, пламя обожгло мне брови и, что гораздо больше огорчило меня, злосчастные сосиски начали исчезать буквально на глазах. С каждой секундой они все больше съеживались, сморщивались, обугливались, превращаясь в маленькие черные палочки; временами я даже думал, что коварный торговец, пользуясь моей неопытностью, вручил мне вместо сосисок какие-то игрушечные баллоны, которые лопаются при первом к ним прикосновении. Моя репутация повара в глазах друзей погибла окончательно и бесповоротно.

А теперь, если вы когда-либо видели сгоревшие и обуглившиеся на костре сосиски, вы можете себе представить, как выглядят приготовленные в пищу трепанги; разница заключается лишь в том, что трепанги гораздо крупнее, чем сосиски.

Накануне второй мировой войны добыча трепангов имела почти такое же коммерческое значение, как и сбор раковин трокуса. Трепанги различных видов, форм и размеров встречаются в огромных количествах во всех районах рифа от островов восточной части Торресова пролива до южных островов группы Банкер, но далеко не все они представляют интерес для охотников, собирающих только наиболее крупные и наиболее мясистые экземпляры. В большинстве случаев трепанги во время отлива лежат совершенно открыто и обнаружить их на обмелевшей поверхности рифов очень легко.

Для сбора трепангов применяются те же самые суда, что и для добычи раковин, и многие экипажи одновременно занимаются сбором трепангов и трокуса. Первая обработка трепангов производится прямо на палубах судов, где для этого установлены небольшие передвижные коптилки.

Вышедшее на лов трепангов судно обычно становится на якорь невдалеке от берега, и охотники либо бродят по обмелевшей во время отлива лагуне, либо ныряют в глубоких местах, где, как правило, обитают более крупные экземпляры. Значительная часть трепангов, однако, живет на глубинах до семи-восьми морских саженей и для сбора их приходится искать иные способы и приемы. Туземцы изобрели своеобразный "телескоп", представляющий собой вытянутую, узкую деревянную коробку с квадратным основанием шириной восемь-девять дюймов и длиной около двух футов. В основание этой коробки вставляется стекло, все это приспособление опускается в воду и один из охотников внимательно рассматривает медленно проплывающее внизу морское дно; хорошая видимость сохраняется обычно до глубины в шесть-семь футов. Заметив внизу крупного трепанга, охотник сразу же бросает вниз закрепленный на тонком, но прочном троссе тяжелый, заостренный наконечник копья. Туземцы добились в этом деле такого высокого умения и искусства, что в большинстве случаев удар попадает в цель, и пораженное копьем животное быстро извлекается на поверхность.

Пойманных и поднятых на судно трепангов на двадцать-тридцать минут бросают в котел с кипящей водой, после чего, дав им немного остынуть, разрезают острым ножом по всей длине туловища и тщательно потрошат. Очищенных трепангов на несколько часов выставляют на солнце, наиболее крупным из них расширяют разрез небольшими колышками, чтобы лучше просушить внутренние полости. Высушенных трепангов перекладывают в коптилку - металлический ящик из оцинкованного железа с несколькими проволочными решетками в верхней его части. На эти решетки накладываются трепанги, под ящиком разводится ровный, медленный огонь, на котором трепанги поджариваются около двадцати четырех часов. Наиболее подходящим топливом для работы коптилки специалисты считают красное мангровое дерево. После коптилки жесткие, сморщенные, в два раза уменьшившиеся в размерах трепанги (я снова вспоминаю сожженные сосиски!) опять выставляются на палубу под действие палящих солнечных лучей, так как только в сухом виде они сохраняют все свои вкусовые качества. Сушеные трепанги могут храниться длительное время лишь в том случае, если они не подвергаются воздействию сырости. Мне приходилось видеть отдельные экземпляры, приготовленные более сорока лет назад и прекрасно сохранившиеся до наших дней.

Выловив и обработав достаточное количество трепангов, судно возвращалось на остров Терсдей, где его уже дожидались многочисленные покупатели, главным образом китайцы. Основным центром, куда направлялись проданные трепанги, был Гонконг. Китайские повара овладели удивительным искусством готовить из этих крайне неприятных на вид предметов превосходные супы, славящиеся своим вкусом и ароматом. Если такой суп приготовить так же, как любой другой, то есть засыпав в кипящую воду некоторое количество трепангов и приправ к ним, получится безвкусная и малоаппетитная бурда: для приготовления из трепангов хорошего, вкусного супа требуется высокое кулинарное искусство.

Рыболовство на Большом Барьерном рифе

Лов промысловых рыб в бассейне Большого Барьерного рифа имеет важное хозяйственное значение; в дальнейшем, вероятно, он будет еще больше расширяться в связи с возможностью использования новейших эффективных методов замораживания и длительного хранения пойманной рыбы, позволяющих снабжать рыбой далекие от места лова районы.

По способу лова рыбы делятся на две основные группы: обитающие около поверхности моря (пелагические рыбы) и живущие на больших глубинах (придонные рыбы).

Из пелагических рыб наиболее интересной и имеющей самое большое промысловое значение является полосатая испанская макрель. Как мы уже знаем из предыдущих глав, эти изящные рыбы в небольших количествах появляются в водах рифа на протяжении всего года, но массовый и интенсивный лов их происходит в зимние месяцы, когда крупные косяки испанских макрелей подходят к коралловым островам. В мае и июне огромные стаи макрелей появляются в южных районах рифа, у острова групп Каприкорн и Банкер: в эти месяцы здесь производится массовый лов макрелей профессиональными рыбаками, пойманная рыба направляется почти исключительно в Гладстон, где ее замораживают и перевозят в Рокгемптон и Брисбен. По мере продвижения макрелей к северу рыболовные суда следуют за ними, и в июле - августе центр лова переносится к островам материкового происхождения групп Камберленд и Уитсанди.

Косяки макрелей продолжают продвигаться к северу, и к началу весны главными базами рыболовного флота становятся Таунсвилл и Кэрнс. Часть улова продается и потребляется в этих городах, а остальная рыба доставляется жителям прилегающих районов и Брисбена; основными поставщиками для последнего являются рыбаки Гладстона, Маккая и Таунсвилла.

Испанская макрель считается наиболее ценной и вкусной из промысловых рыб Большого Барьерного рифа: важным ее преимуществом является то, что она хорошо поддается копчению; вряд ли любая другая рыба, выловленная в австралийских водах и подвергнутая копчению, может сравниться своими вкусовыми качествами с копченой испанской макрелью. Максимальные длина и вес макрели достигают шести футов и более ста фунтов, но средний вес этой рыбы колеблется между двадцатью пятью и тридцатью пятью фунтами. Способы лова макрелей, применяемые рыбаками-профессионалами, резко отличаются от тех, которыми пользуются рыболовы- спортсмены. Основная задача рыбаков заключается в том, чтобы в кратчайшие сроки выловить как можно больше рыбы, и пойманные макрели быстро поднимаются на борт при помощи специальной системы блоков. Длина рыбацких судов колеблется обычно от двадцати пяти до сорока футов, экипаж их, как правило, состоит из трех человек, один из которых управляет судном, а двое других занимаются рыбной ловлей. Макрели клюют только на движущуюся приманку, и рыбакам приходится тянуть за плывущим судном леску с надетыми на крючки наживками. В качестве лески используется прочная веревка или обработанная кишечная оболочка, в качестве наживки - сарганы (если их можно легко поймать), различные мелкие рыбешки и даже просто какие-нибудь обрывки тряпья. Некоторые суда, выходящие в море на лов макрелей, оснащаются противовесами - длинными шестами, лежащими на воде по обе стороны судна, параллельно его корпусу, и достаточно надежно соединенными с ним. От каждого из шестов тянется по одной леске, а две-три другие бечевки находятся в руках у рыбака, расположившегося на корме судна. Попав в район прохождения крупной стаи, рыбак вынужден работать с огромным напряжением, чтобы успеть своевременно вытащить из воды непрерывно хватающих приманку макрелей.

В особых случаях, когда судно сталкивается с очень большой стаей рыб, способ лова несколько меняется. Поставив судно на якорь, все три члена экипажа начинают энергично забрасывать в воду крючки с наживками и тут же подтягивают их обратно к судну; чаще всего макрели успевают схватить наживку еще до того, как крючок подойдет вплотную к борту.

В промежутках между ловом рыбаки потрошат пойманных макрелей, промывают их и убирают в трюм, перекладывая каждый новый слой рыбы довольно большим количеством льда: рыбацкие суда привозят обычно на берег около тонны макрелей, а при выходе в море берут с собой тонну льда.

Несмотря на то что главной целью рыбаков является лов полосатых испанских макрелей, они не отказываются при случае поднять на борт и представителей других видов крупных пелагических рыб, к которым относятся пятнистая макрель, серифус (внешне напоминающий макрель, но являющийся близким родственником ставридки), каранкс и другие виды гигантских ставридок, кингфиш, тунец, щука, длинноперые тунцы, бонито, луфарь и случайно попадающие в воды рифа макайры и рыбы-мечи.

Не обнаружив стаи пелагических рыб, суда либо становятся на якорь, дожидаясь лучших времен, либо отправляются на промысел рыб, постоянно обитающих в водах рифа; многие рыбаки занимаются исключительно ловом именно этих рыб. И здесь основным сезоном для промысла является зима, в течение которой рыбы гораздо охотнее и чаще клюют и когда в связи с отсутствием жары значительно легче сохранить улов в хорошем состоянии до передачи его на специальные холодильные установки.

С палубы судна, стоящего на якоре или медленно плывущего между коралловыми рифами, свисают лески с рыболовными крючками. Многочисленные рыбы самых различных видов хватают насаженные на крючки наживки, и большинство этих рыб отличается превосходными вкусовыми качествами. До сих пор широко распространено мнение о том, что рыбы, обитающие в холодных морях, значительно вкуснее тех, которые живут в жарком поясе. Исходя из такой точки зрения, рыбы Северного моря, например, должны быть вкуснее, чем рыбы, плавающие у берегов Нового Южного Уэльса и Квинсленда, а рыбы, выловленные вблизи Тасмании, лучше тех, которых поймали в австралийских водах. О вкусах, разумеется, трудно спорить, и вряд ли в этом вопросе может быть достигнуто единое мнение, но лично я убежден, что многие рыбы, встречающиеся в водах Большого Барьерного рифа, и по вкусу и по качеству превосходят всех тех рыб, которых можно поймать в любом другом районе у берегов Австралии. Тасманийская свистулька отличается превосходным вкусом, но можно ли сказать, что она лучше жемчужного окуня, "красноротого императора", пятнистой испанской макрели или коралловой трески с Большого Барьерного рифа? Я все же думаю, что большинство ценителей и специалистов с этим не согласится.

Большинство доставляемых на рынок рыб весит от пяти до двадцати фунтов, хотя часто попадаются и более крупные экземпляры. Выделяются своими размерами гигантские квинслендские гроперы, получившие свое название по ошибке, так как родственниками их являются не гроперы, а окуни. Наряду с рыбой-меч и макайрой квинслендский гропер является одной из самых крупных костистых рыб; вес отдельных экземпляров достигает семисот фунтов, а рыбы весом в двести-триста фунтов попадаются довольно часто. Мясо у старых и крупных рыб грубое и жесткое, но молодые тридцатисорока фунтовые квинслендские гроперы отличаются великолепным вкусом.

Близким родственником квинслендского гропера, очень похожим на него, является черный скалистый окунь, вес которого часто превышает сто фунтов. Рыба эта широко распространена вдоль всего побережья, умело приготовленный молодой окунь может удовлетворить требования самого изысканного гурмана.

Среди других распространенных на рифе рыб следует упомянуть "красноротого императора", вес которого достигает восьмидесяти фунтов, свитлипов различных видов, тридцатифунтовых окуней, коралловых лещей весом до тридцати пяти фунтов, сорокафунтовую коралловую треску, королевского окуня, коралловую форель, полосатого желтого морского окуня, губанов и скаровых рыб несколько видов, в том числе и пятнистоголубого гропера, синекостного или синезубого окуня. К югу от острова Северо-Западного попадается жемчужный окунь, или эполетная рыба, вес которой достигает десяти фунтов и которая является одной из самых вкусных рыб, обитающих в австралийских водах.

Совершенно неизведанной отраслью рыболовства в районе рифа является массовый лов мелких пелагических рыб - сельдей, сардин и килек. Лишь в последние годы предпринимались робкие попытки, не увенчавшиеся пока успехом, приступить к промысловому лову этих мелких рыб в районе острова Марри. В настоящее время нет каких-либо достоверных данных о численности этих рыб, образе их жизни, времени появления и направлении движения стай этих рыб в полосе Большого Барьерного рифа. Каждый, кто часто бывал на рифе, имел возможность наблюдать, как в отдельные моменты вода буквально кишит мелкой рыбешкой, двигающейся сплошными массами, и как тысячи этих рыб одновременно выпрыгивают в воздух и с громким всплеском снова уходят в море. Другим доказательством присутствия в водах рифа огромного количества мелких рыб служит то обстоятельство, что они являются основной пищей для бесчисленного множества птиц, гнездящихся в летние месяцы на островах рифа. По приблизительным подсчетам, на одном лишь острове Северо-Западном обитает летом от одного до двух миллионов буревестников и примерно в два раза меньше бакланов; такие же крупные гнездовья птиц можно увидеть и на многих других островах рифа. Все эти птицы питаются почти исключительно рыбой, из чего можно легко заключить, какое огромное количество мелкой рыбешки пожирается ежедневно на всей площади рифа и как велики потери рыб в течение летнего сезона. Более подробные и точные сведения об образе жизни, численности, промысловом значении и перспективах развития промысла мелких рыб в водах рифа будут, вероятно, получены после обработки материалов научной экспедиции на судне "Warreen", специально посвященной исследованию рыбных богатств Большого Барьерного рифа.

Использование акул

Акулы широко распространены по всей площади Большого Барьерного рифа, но организация устойчивого и постоянного лова этих хищников связана со значительными трудностями. Большое количество акул водится у берегов Нового Южного Уэльса, но и здесь предпринимавшиеся пару раз попытки наладить регулярный лов акул не увенчались успехом и не принесли организаторам этого дела каких-либо барышей.

Ценность добываемых из тела убитой акулы продуктов довольно значительна: шкура ее после соответствующей обработки превращается в великолепную кожу, мягкую, изящную и прочную, акулий жир может быть использован в промышленном производстве, плавники акулы пользуются широким спросом в Китае, где из них готовят превосходные супы; сушеное мясо акулы употребляется в пищу во многих странах Востока или применяется в качестве превосходного корма для скота, свиней и домашней птицы.

Наиболее ценным из всего перечисленного является шкура акулы. Разделывая шкуру акулы, прежде всего обрубают ей хвост, отделяют плавники от туловища, а затем острым ножом взрезают шкуру на спине, доводя нож до жаберных щелей; здесь нож поворачивают перпендикулярно вниз, отделяют шкуру туловища от головы акулы, производя надрез позади основания челюстей, и осторожно, стараясь не повредить шкуру, снимают ее с туши убитого животного. Снятую шкуру растягивают на выпуклой металлической подставке внутренней стороной кверху, тщательно срезают с нее остатки мяса и жира, промывают соленой водой, удаляя пятна крови и слизи; после того как вода стечет и поверхность шкуры подсохнет, ее посыпают толстым слоем крупной соли, переносят в другое место и оставляют там до того времени, пока она не подвергнется дальнейшей обработке. В случае необходимости на нее кладут шкуру следующей убитой акулы, снова перекладывают ее слоем соли - и так в несколько рядов.

Дальнейшая обработка шкуры продолжается от восьми до четырнадцати дней в зависимости от толщины шкуры и от состояния погоды; во время обработки шкура обязательно должна находиться в закрытом помещении, не подвергаясь воздействию солнца и дождя. После тщательной обработки шкура слегка встряхивается для удаления соли, после чего ее посыпают новым слоем сухой соли, плотно сворачивают в плоский квадратный пакет и затем в емких бочках или какой-либо другой подходящей таре отправляют на переработку к дубильщику.

Дубильщик кож начинает с того, что удаляет с наружной поверхности шкуры роговые образования и эпидерму. С этой целью шкура погружается в десятипроцентный раствор соляной кислоты и насыщенный раствор обычной поваренной соли; после двух часов пребывания в таком растворе все остатки жира растворяются и исчезают. Иногда отдельные полоски эпидермы продолжают свободно висеть на шкуре рваной бахромой, но их можно легко отскоблить. Кислота снимается со шкуры с помощью специального умягчителя, после чего кожу обрабатывают примерно так же, как дубят шкуру вола, применяя либо растительный, либо хромовый дубильный раствор. Выдубленная кожа обесцвечивается или окрашивается целлюлозным лаком в нужный цвет. После дубления поверхность кожи приобретает очень приятный глянцевый блеск, характерный для выделанной акульей кожи. Из одной тонны убитых крупных акул выделывается примерно около восьмидесяти квадратных футов кожи.

Акулья кожа идет на изготовление обуви, дамских сумочек, кошельков, бумажников и других предметов, требующих высококачественной, красивой кожи. Несмотря на исключительную гибкость, акулья кожа обладает достаточной прочностью и долговечностью. Вот уже более десяти лет я пользуюсь бумажником, сделанным из акульей кожи, и до сих пор он выглядит почти как новый.

Когда одна из компаний Нового Южного Уэльса пыталась организовать в районе порта Стеффене широкую добычу акул, сотни акульих шкур были обработаны и выдублены кожевниками Сиднея, и изготовленная из этих кож продукция разошлась довольно быстро. Тем не менее в настоящее время в Австралии нет большого спроса на акульи шкуры, и они в засоленном виде направляются для обработки в Англию или в США.

Плавники акулы, состоящие в основном из студенистой ткани, вырезаются таким образом, чтобы основания их были полностью очищены от мяса.

Вырезанные плавники раскладываются на подвешенных над землей металлических сетях и долго сушатся на солнце. Продолжительность сушки зависит от времени года, температуры, влажности воздуха и составляет обычно одну-две недели. Для полезного использования пригодны спинные плавники, грудные плавники и нижняя (меньшая) часть хвостовых плавников. Ценность добытых плавников определяется главным образом тем, к какому виду относилась убитая акула. Высушенные плавники либо тщательно сортируются, либо, наоборот, смешиваются в общую массу. Из одной тонны акул можно получить двадцать - двадцать пять фунтов сушеных плавников.

Жир из печени акулы добывается либо путем выпаривания, либо кипячением в закрытом котле. В обоих случаях это необходимо делать как можно скорее, так как после смерти акулы печень начинает портиться очень быстро. После непрерывного четырехчасового пребывания котла над огнем основная масса жира вытапливается и стекает через небольшое отверстие у самого основания котла; выход из этого отверстия закрывается куском миткаля или чистой проволочной сеткой, на которых остаются различные твердые осадки и отходы.

По мере остывания полученного жира на дне оседает белое вещество, напоминающее стеарин, количество которого в основном зависит от времени года и температуры: летом оно иногда вовсе отсутствует или составляет незначительную часть полученного жира, а в холодные месяцы оно доходит до одной трети всего добытого жира. Акулий жир поступает в продажу после удаления полученного стеарина, отделение которого производится при помощи специального фильтра.

Переработка одной тонны акульего мяса дает около двадцати галлонов печеночного жира, применяемого главным образом в кожевенной промышленности: он делает кожу непромокаемой и гибкой. Менее ценные сорта акульего жира используются в качестве смазочных веществ для металлических частей машин и механизмов. Многое еще предстоит сделать для выяснения полезных качеств жира из акульей печени; уже по предварительным данным можно заключить, что жир, добытый из печени многих широко распространенных видов акул, отличается высоким содержанием витаминов А и Д. Так, содержание витамина А в жире печени часто встречающейся у берегов Нового Южного Уэльса крупной китовой акулы в два раза выше, чем в жире печени обыкновенной трески. Первые опыты, связанные с добавлением печеночного жира акулы в пищевой рацион скота, в Квинсленде дали прекрасные результаты и есть все основания продолжать дальнейшие поиски в этом направлении.

Можно ли в какой-либо степени использовать мясо убитой акулы? Некоторые жители стран Востока при случае употребляют в пищу вяленое акулье мясо, но все же цена проданного мяса вряд ли оправдает издержки по его обработке и доставке к месту потребления. Содержание жира в мясе акулы обычно не превышает двух процентов, и мясо можно превратить в порошок без предварительного отделения жира - его нужно только прожарить, высушить и размолоть. Вряд ли, однако, и в этом случае такая переработка окажется экономически выгодной, скорее всего затраты на нее будут выше полученной за готовый продукт цены.

Каковы же в конечном счете перспективы развития акульего промысла па Большом Барьерном рифе? Можно только повторить, что они прежде всего определяются тем, насколько устойчивой и надежной окажется база для организации такого промысла. По моему мнению, несмотря на то что в отдельных случаях лов акул проходит весьма успешно, охотникам, рассчитывающим в течение года или даже только в течение сезона промышлять исключительно акул, трудно надеяться на успех. Я буду очень рад, если это предположение окажется ошибочным, так как успешная организация добычи акул и даже полное их истребление вряд ли доставит кому-либо большое огорчение.

Но даже если лов акул не превратится в самостоятельное предприятие, ничто не мешает рыбакам в дополнение к основным своим делам в периоды, когда лов рыбы идет без особого успеха, переключаться на добычу акул. Для такого лова не нужно то дорогостоящее снаряжение, которое необходимо при переработке акул в крупных масштабах. Применяемые в Новом Южном Уэльсе большие сети длиной до тысячи и глубиной до двадцати футов стоят довольно дорого, но каждый рыбак в состоянии поймать акулу при помощи обыкновенной прочной лески с крупным крючком. И хотя при таком способе отдельным рыбакам не приходится рассчитывать на большую добычу, общее количество всех акул, выловленных многими рыбаками, может оказаться довольно значительным. Помимо всех коммерческих соображений, такое мероприятие способствовало бы уменьшению в наших водах тех их обитателей, которые являются для человека наиболее неприятными.

Самой распространенной из крупных акул у побережья Квинсленда является тигровая акула, хотя в отдельные периоды здесь находится и множество голубых и серых акул. Длина тигровой акулы достигает восемнадцати футов, вес - ста пятидесяти футов. Длина серой акулы доходит до пятнадцати футов, голубая акула несколько меньше своих сородичей. Все эти три вида акул дают ценные продукты, наибольшее количество жира добывается из печени тигровой акулы. У пойманной однажды в районе порта Стеффене тигровой акулы длиной в одиннадцать футов длина печени составила семь футов и из нее было вытоплено восемнадцать галлонов жира.

Черепаховый суп

В главе восьмой уже говорилось о нескольких попытках организовать массовую добычу и переработку черепах, обитающих на рифе. В январе 1924 года на острове Северо-Западном открылась первая консервная фабрика, перерабатывавшая черепаховое мясо. Это предприятие просуществовало четыре года и закрылось в феврале 1928 года. В районе группы Каприкорн период лова черепах продолжается от начала ноября до конца февраля, то есть в те месяцы, когда самки выходят на берег и откладывают яйца. В первый год работы фабрики было приготовлено 12 тысяч 450-граммовых банок с черепаховым супом, в течение трех последующих лет в среднем выпускалось по 50 тысяч 350-граммовых банок, а в последний год своего существования фабрика выпустила 70 тысяч 350-граммовых банок.

В течение сезона 1926-1927 годов такое же предприятие по переработке черепах открылось на острове Герон: в первый год своего существования оно выпустило около 25 тысяч банок, затем долгое время не производило продукцию и только в ноябре 1929 года вновь выпустило около 8000 банок. С тех пор больше не предпринималось каких-либо серьезных попыток организовать производство консервов из черепах в районе Большого Барьерного рифа, и приготовление черепахового супа в отелях Брисбена и Сиднея производится на месте из доставляемых рыбаками черепах.

Практически в пищу употребляется только зеленая черепаха, мясо остальных черепах обладает крайне неприятным запахом и привкусом. Мясо самцов не используется для еды не только потому, что самцы вообще не выходят на берег, но и потому, что оно по своим качествам значительно уступает мясу самок.

Черепахи обычно выползают на берег ночью во время высокого прилива и охотники разыскивают их по оставляемым ими следам. Обнаружив черепаху, ее переворачивают на спину (в этом состоянии она становится совершенно беспомощной) и оставляют до следующего прилива, во время которого черепах погружают в лодки или плоскодонки. На пристани рыбаки перегружают пойманную добычу в автомашины и отвозят ее на консервную фабрику для переработки. Там черепахам отрубают головы, конечности, извлекают внутренности и отделяют мясо от зеленоватого жира. Для изготовления супа используются мясо, жир и конечности - все это кипятится в больших баках в течение восемнадцати часов, после чего переливается в другие баки и кипятится дальше до тех пор, пока суп не достигнет нужных вкусовых, качеств и нужной густоты. Охлажденный суп разливается затем по консервным банкам и направляется к местам потребления.

Нет никаких сомнений в том, что систематическое истребление самок перед тем, как они успеют отложить яйца, то есть тогда, когда жизнь их имеет особое значение для продолжения рода, ведет к резкому сокращению численности черепах и является очень нежелательным. При ведении такого промысла в больших масштабах и при отсутствии каких-либо ограничений в охоте на черепах численность их в течение непродолжительного времени сократилась бы до такого количества, что регулярный промысел мог оказаться уже невыгодным. Таким образом, если рассчитывать на возрождение этой отрасли хозяйства, необходимо сразу же ввести какие-то ограничения на охоту за черепахами. Изучая образ жизни и особенности размножения черепах, выходивших на берега острова Герон, Мурхауз установил, что с середины ноября большинство самок начинает откладывать яйца по второму разу; в связи с этим он предложил запретить охоту на черепах до середины ноября, то есть до того времени, пока большинство черепах успеет оставить после себя первый выводок потомства. Это разумное предложение было принято правительством штата Квинсленд, запретившим законом от 15 декабря 1932 года охоту на черепах в октябре и ноябре к югу от 17-го градуса южной широты (эта граница проходит немного южнее Кэрнса). В более северных широтах размножение черепах происходит вплоть до мая месяца и способ защиты черепах от истребления в тех районах пока еще не найден.

Но полезна и нужна ли вообще охота на черепах? Получаемые от этого промысла черепаховый суп и черепаховое мясо обладают хорошими качествами, но сам промысел сопровождается неизбежными жестокостями в отношении несчастных черепах. Если уж массовая добыча черепах является обязательной, ее следует организовать так, чтобы в какой-то мере предохранить черепах от полного их истребления - судьбы, постигшей многих некогда широко распространенных животных, понадобившихся впоследствии людям для удовлетворения тех или иных потребностей.

После того как были написаны эти строки, был опубликован закон правительства Квинсленда, запрещавший охоту на зеленых черепах и уничтожение откладываемых ими яиц в течение всего года.

Устрицы, крабы и омары

Несмотря на то что устрицы в большом количестве встречаются на коралловых скалах и отмелях вокруг многих островов рифа, а также на большинстве скал, окаймляющих острова материкового происхождения, нет каких-либо оснований полагать, что добыча их примет массовый характер. В небольших количествах устрицы появлялись в продаже в течение последних нескольких лет, но материковые скалы, на которых их в основном собирали, отличаются такой твердостью, что раковины устриц лопаются при попытке оторвать их от поверхности. В связи с этим возникает необходимость вскрывать их прямо на месте и помещать извлеченных из раковин устриц ("очищенных" устриц, как их называют в США) в специальные контейнеры для последующей перевозки. Твердость скалистой поверхности берегов мешает использованию их в качестве питомников для искусственного разведения устриц, а доставка сюда специального мягкого грунта себя не оправдывает в связи с тем, что устрицы растут и развиваются сравнительно медленно. После того как будут собраны выросшие в каком-либо районе устрицы, должно пройти несколько лет до того, как новое поколение устриц достигнет пригодных для использования размеров.

Но это еще не все. Улов молодых устриц среди общего числа собранных устриц, как правило, очень мал. В 1929 году я оказался во время отлива на скалах Этель в нескольких милях юго-восточнее Гладстона. Берег и обнажившееся дно лагуны были покрыты плотным слоем устриц, почти полностью вытеснивших с этого участка всех остальных представителей животного и растительного мира. И все же, несмотря на тщательные поиски, я обнаружил в этой массе лишь небольшое количество молодых устриц, пригодных к употреблению в пищу. Большинство раковин, судя по расположению и плотности слоев около створок, имело уже довольно солидный возраст. Точных данных для определения возраста той или иной раковины я не имел, но длительное знакомство с жизнью устриц давало мне основание полагать, что значительная часть обитателей скал Этель прожила там от двадцати до тридцати лет.

Причины того что среди колонии устриц сравнительно мало молодых особей, легко объяснимы. В периоды нереста каждая устрица выделяет прямо в воду большое количество половых клеток; при соединении этих клеток происходит их оплодотворение, и в течение недели в воде плавает множество мельчайших зародышей и личинок. Эти личинки относятся волнами и морскими течениями иной раз на много миль, прежде чем они прикрепляются к твердой поверхности и переходят к оседлому образу жизни. Но на необозримых океанских просторах слишком мало островков и скал, на которых могли бы обосноваться молодые устрицы, поэтому личинки погибают в огромных количествах и лишь крайне незначительная часть их остается в живых. Именно поэтому ежегодный прирост устричных раковин на рифе обычно невелик. Каких-либо серьезных перспектив развития добычи устриц на Большом Барьерном рифе не предвидится.

В водах рифа широко распространены два вида крупных плавающих крабов, обладающих сочным и очень вкусным мясом. Ежегодно большое количество таких крабов попадает на рынки Австралии, но и здесь не видно серьезных перспектив развития добычи этих животных. Объясняется это в первую очередь тем, что для такой добычи требуется значительное скопление крабов на сравнительно ограниченных участках, а плавающие крабы, встречающиеся на всей площади Большого Барьерного рифа, не удовлетворяют этому условию.

Также на всей площади Большого Барьерного рифа встречаются и пестрые, ярко окрашенные омары, скапливающиеся иногда в больших количествах, не обеспечивающих, однако, экономической целесообразности организации их лова и переработки в широких размерах.

Губки

Широко распространенные в водах Большого Барьерного рифа губки не имеют серьезного экономического значения и ни один из встречающихся здесь видов не может сравниться по своим качествам с известной и пользующейся большим спросом греческой губкой. Но здесь предстоит еще провести немало исследований и опытов, и есть все основания полагать, что по крайней мере три вида губок могут быть в дальнейшем использованы в коммерческих целях: один из них, в частности, может служить в качестве превосходной губки для мытья.

В результате произведенных Мурхаузом исследований имеющихся на рифе запасов губок удалось установить, что губки легко могут разводиться искусственно при помощи отделения отростков от взрослых особей. Одна из этих губок, имеющая обычно черный цвет и меняющая его на желтовато-коричневый после потрошения и очистки, чаще всего встречается на поверхности скал; другая разновидность, также черного цвета и несколько более грубой формы, обитает у внешнего края рифа в полосе океанского прибоя; наконец, третья разновидность, имеющая в обычном виде коричневый цвет и меняющая его после смерти и очистки на красивую белоснежную окраску, живет на больших глубинах, и ее вылавливают иногда в двадцати морских саженях от поверхности воды. Эта глубоководная разновидность губок отличается от большинства шарообразных губок продолговатой, почти цилиндрической формой тела и обладает, несмотря на нежную и гладкую поверхность, большой силой и цепкостью.

В результате проделанных опытов удалось установить, что куски разрезанной на части губки, надетые на протянутую между двумя шестами проволоку и погруженные в воду таким образом, чтобы они не высовывались на поверхность во время отлива и не касались дна, начинают довольно быстро расти, и в течение восемнадцати месяцев длина их увеличивается в два с половиной - три раза.

Несмотря на то, что самыми ценными считаются те губки, которые используются в дальнейшем в качестве предметов туалета, на мировом рынке постоянно ощущается спрос на губки, идущие в промышленное производство в качестве обтирочных материалов и принадлежностей для полиграфической промышленности и для художников.

Если в дальнейшем на территории Большого Барьерного рифа не будут найдены крупные колонии губок, трудно рассчитывать на какой-либо значительный рост их добычи. Единственным выходом в этом случае явится искусственное разведение губок, и Мурхауз убедительно доказал осуществимость этого мероприятия без каких-либо серьезных трудностей. Именно в связи с этой возможностью есть основания рассчитывать на дальнейшее увеличение добычи губок.

В настоящее время спрос на губки в Австралии покрывается в основном ввозом из Греции, Италии и других районов Средиземного моря, а также из Соединенных Штатов Америки, где основная добыча производится у берегов Флориды.

Те губки, которые обычно употребляются нами при мытье, представляют собой волокнистый густой остов, поддерживающий мягкую ткань животного. Живая губка имеет гораздо более твердое строение, чем мертвая, и ткань ее напоминает сырую говяжью печень. Губки живут на скалах или других твердых предметах; сильные волны срывают их с такой поверхности и тогда они могут свободно лежать на морском дне.

На Средиземном море губки собирают различными способами: бродя по мелководью и обшаривая дно, ныряя в воду без специальных плавательных приспособлений и имея при себе длинный гарпун с двумя-пятью заостренными зубьями, пользуясь специальной сетью или опускаясь на дно в водолазных костюмах. Выловленные губки складываются на палубе судна, где их некоторое время трамбуют и утаптывают. Убитые губки свешиваются затем за борт, где вода смывает с остова разрушенную пленку, после чего их еще тщательно промывают в баках с морской водой. Большинство губок перед выпуском на рынок отбеливается специальными химическими препаратами, придающими губке более красивый вид, но в то же время способствующими их быстрому разрушению. Очищенные от выступов и наростов губки сортируются по своим размерам и качеству, упаковываются и грузятся для отправки к месту их продажи.