Глава вторая. На коралловом острове

Любопытная особенность Большого Барьерного рифа заключается в том, что многие туристы, специально приезжавшие для того, чтобы познакомиться с ним, возвращались обратно, так и не увидев рифа. Происходило это потому, что большинство путешественников ограничивалось обычно осмотром близлежащих островов, до которых легче было добраться и которые радовали глаз своей необычной, суровой красотой. А между тем эти острова вовсе не кораллового происхождения: много веков назад они являлись вершинами холмов, поднимавшихся над низменной равниной восточных берегов Австралии. С течением времени суша опустилась, равнина превратилась в морское дно, и только отдельные вершины продолжали выделяться над поверхностью воды.

Все эти острова в значительной степени состоят из твердых скалистых пород, и прежде всего из гранита. Острова обычно окаймлены полосой коралловых рифов, и животный мир на них мало чем отличается от фауны настоящих коралловых островов. И все же при внимательном осмотре можно обнаружить, что коралловые колонии здесь не очень обширны, а растительность совершенно не похожа на растительность коралловых островов. Для сравнения полезно изучить оба типа островов, и мы начнем с посещения небольшого кораллового образования из группы Каприкорн.

В десять часов утра мы покинули Гладстон - небольшой порт, расположенный на дороге Брисбен-Кэрнс, и поплыли к острову Герон, находящемуся в сорока пяти милях к северо-востоку от Гладстона. В два часа дня показался первый коралловый остров - остров Мастхед; песчаный берег еще не был виден, и плотный купол листвы высоких деревьев словно держался прямо над поверхностью моря. Вскоре судно оказалось уже рядом с островом, значительная часть которого во время прилива скрылась под водой; узкая полоска чистого белого песка, отражая солнечные лучи, до боли резала глаза пассажирам, густая зеленая растительность покрывала маленький клочок суши. Вслед за островом Мастхед мы прошли остров Эрскин, почти ничем не отличавшийся от первого, а к пяти часам судно подошло уже к острову Герон. Вода стояла еще довольно высоко, катер легко перевалил через полосу рифов и встал на якорь в ста ярдах от берега. Спустившись в маленькую гребную лодку, мы через несколько минут вышли на песок. На берегу находилось несколько комфортабельных домиков, в которых мы расположились со всеми удобствами. После вкусного ужина все рано легли спать, так как на следующий день нас ожидала большая и интересная работа.

Проснулись мы перед рассветом, когда на горизонте только начинало немного сереть. Стояла полнейшая тишина, на небе не видно было ни облачка. Все благоприятствовало намеченному осмотру рифов. Подойдя к берегу, мы залюбовались восходом солнца: пылающий огненный шар медленно вынырнул из воды, оставляя широкий пламенеющий след на поверхности океана. Надев плавательные костюмы, мы погрузились в мелкие воды лагуны. Вода искрилась, как шампанское в бокалах, но казалась нам еще более возбуждающей; мы резвились и играли, как дети, громкий веселый смех не умолкал ни на минуту. Еще вчера десятки различных нерешенных вопросов давили нас своей тяжестью, а сегодня мы не заботились и не думали ни о чем на свете. Когда мы в конце концов нехотя вернулись на берег, то чувствовали себя счастливыми и обновленными. Для людей с расстроенными нервами, утомленных и измученных повседневной работой, воды Большого Барьерного рифа являются превосходнейшим лекарством, резко поднимающим настроение и бодрость духа.

К завтраку мы имели выбор между несколькими рыбами, пойманными утром в лагуне, среди которых выделялись "красный император" и коралловая форель. "Красный император" привлек нас своим необычным названием, и мы не раскаялись в своем выборе, так как белая крупноволокнистая мякоть рыбы обладает превосходным вкусом. Это вызвало даже удивление присутствовавших, считавших, что рыбы, живущие в холодных водах, гораздо вкуснее тех, которые обитают в теплой воде. Позднее мы окончательно убедились в том, что рыбы Большого Барьерного рифа отличаются не только редкой красотой, но и великолепными вкусовыми качествами. Завтрак грозил затянуться, но к этому времени наступил отлив и лагуна быстро начала мелеть. Вскоре обнажился край полосы рифов и над водой в различных местах поднялись крупные коралловые образования. В одних трусах, безрукавках и сандалиях мы устремились к находившейся в четверти мили от нас коралловой гряде, вооружившись ведерками и небольшими зубилами.

Первое знакомство с рифами несколько разочаровало нас. Вместо роскошных и красочных коралловых образований, раскинувшихся подобно ярким цветам в хорошо возделанном саду, мы сразу же столкнулись с множеством мертвых коралловых колоний, серых и неинтересных. Но на этом фоне еще более сильное впечатление производят живые кораллы, которые, к большой нашей радости, мы обнаружили в достаточном количестве. Те коралловые образования, которые во время отлива подолгу остаются открытыми, подвергаясь разрушительному воздействию солнца и ветра, быстро погибают и приобретают равномерную серую окраску; остальные кораллы, находящиеся в воде, продолжают бурно разрастаться. Мы двигались по неровному дну, то опускаясь по колено в воду, то поднимаясь на поверхность коралловых образований, идти приходилось крайне осторожно, так как непрочная поверхность кораллов легко проваливалась под тяжестью человека, а ссадины и царапины, если в них попадает выделяемое кораллами ядовитое вещество, заживают очень медленно.

Наша первая прогулка по рифам была посвящена не изучению подробностей и деталей, а общему знакомству с коралловыми постройками. В первый же день мы увидели много такого, с чем раньше мне никогда не приходилось сталкиваться. Многие из попадавшихся нам представителей животного мира относились к известным видам, но они поражали нас своими большими размерами, своеобразной красотой и любопытной приспособленностью к жизни в условиях коралловых рифов.

С восхищением любовались мы моллюсками, не находя подходящих слов для того, чтобы описать их разноцветные, переливавшиеся всеми красками и оттенками волнистые мантии. Темно-зеленый, синий, пурпурный, желтый и коричневый цвета встречались в самых разнообразных сочетаниях, перемежаясь более умеренными тонами; общее впечатление такое, словно мантии покрыты мягким, искусно разрисованным бархатом. Больше всего поражало нас огромное количество моллюсков в районе рифов. За исключением, пожалуй, некоторых видов рыб, моллюски являются наиболее красочными представителями царства рифов, бросаясь в глаза при первом же знакомстве с подводным миром в этом районе. Щупальца некоторых кольчатых червей тоже отличаются яркой окраской, но эти черви встречаются редко и быстро прячутся при появлении человека. В районе рифов обитают и другие представители животного мира, не уступающие по красоте и яркости окраски моллюскам, но их приходится долго и упорно разыскивать, так как попадаются они очень редко. Исключительно красив, например, морской слизень, или голожаберный моллюск, поражающий богатством своей расцветки.

В противоположность яркой красоте моллюсков морские анемоны отличаются мягкой и умеренной окраской, придающей им своеобразную прелесть. Их по праву называют цветами рифов, многие анемоны напоминают распустившиеся цветы хризантем или георгинов. Морские анемоны не сразу бросаются в глаза наблюдателю, так как они предпочитают укромные уголки в расщелинах и впадинах, где меньше сказывается разрушительное влияние волн и течений.

Почти в каждой заводи можно обнаружить неуклюжих, длинных, серовато-коричневых трепангов, несколько напоминающих своими очертаниями крупные, чуть колышущиеся сосиски. Они встречаются на рифах в огромных количествах, цвет их колеблется от бледно-кремового до темно-коричневого, изредка даже почти черного; чаще всего на рифах попадаются трепанги с темной спинкой и ярко-красным брюшком. Длина трепангов может колебаться от четырех-пяти до восемнадцати дюймов.

Также в больших количествах встречаются в районе рифов крупные бесформенные образования, которые в периоды отливов лежат на поверхности рыхлой студенистой массой. Это так называемые "мягкие кораллы", или альционарии, строение которых сходно со строением мягкой резиновой губки. Они близки к настоящим твердым кораллам, имеют одинаковую с ними структуру и отличаются лишь тем, что не выделяют цементирующую жидкость, при помощи которой образуется прочный остов колонии твердых кораллов. Эти студенистые массы резко отличаются друг от друга формой и размерами, некоторые мелкие образования кажутся даже довольно красивыми, хотя в целом мягкие кораллы производят обычно отталкивающее впечатление: многие из них напоминают гигантские бородавки или опухоли на поверхности рифов. Чаще всего мягкие кораллы имеют зеленую, желтую или коричневую окраску, широкая поверхность их покрыта многочисленными ямками, складками, изгибами и пальцеобразными выступами. Рассмотреть образования мягких кораллов можно только в дневное время, когда они находятся в состоянии полного покоя: с наступлением темноты полипы выпускают по восемь пушистых щупалец, служащих для добывания пищи, и общий вид колонии сразу преображается. Можно сказать без большого преувеличения, что в ночное время эти колонии выглядят весьма эффектно.

Всюду и везде на рифах встречали мы неисчислимое количество морских водорослей, нежных, как пух, или грубых и жестких, как проволока, сочно-зеленых, коричневых, ярко-красных - самых различных форм, цветов и оттенков, и это богатство красок составляло приятный контраст с равномерно окрашенными колониями твердых кораллов. В густых зарослях водорослей скрывались многочисленные представители животного мира подводного царства рифов.

Край полосы рифов представлял собой твердую, прочную и местами ровную платформу, на значительном протяжении приподнятую над уровнем дна. Большинство кораллов было еще живо, хотя дальнейший их рост, по- видимому, прекратился; преобладающим являлся коричневый цвет, но часто встречались и другие цвета и оттенки. В различных местах встречались беспорядочно разбросанные крупные коралловые валуны, называемые обычно "голова негра": в настоящее время считается установленным, что эти валуны попадают на поверхность коралловых рифов в периоды штормов, когда тяжелые волны выкатывают их со дна и перебрасывают через край полосы рифов. Протянувшись сплошной полосой на много миль, рифы отгородили прилегающую к восточному берегу острова лагуну от открытого моря; наружный край этой полосы, по которому переливались бесконечные потоки воды во время приливов и отливов, казался стесанным и отшлифованным до блеска.

Ровная поверхность кораллового рифа во многих местах была покрыта заводями, размеры которых колебались от одного-двух футов в диаметре и нескольких футов в глубину до многих ярдов в диаметре и десяти-двенадцати футов глубины. По краям этих заводей образовалось множество коралловых колоний различных форм и расцветок, дно заводей обычно состояло из песка или коралловых скал желто-песочного цвета. На дне почти каждой заводи виднелись неподвижные трепанги; рыбы, тела которых были испещрены поразительными рисунками и сочетаниями цветов, лениво плавали в кристально чистой воде.

Ближе к наружному краю полосы рифов, где почти безостановочно шумел морской прибой, сохранялись лишь наиболее крепкие и жизнеспособные кораллы, тянувшиеся обычно длинными сплошными уступами или платформами с округленными краями.

Таковы были первые впечатления от прогулки по раскинувшемуся в лагуне коралловому саду и знакомства с окружающей остров полосой рифов. Вскоре начался прилив, и мы вынуждены были вернуться на берег, так как ходьба по скрытой под водой неровной поверхности кораллов чревата подчас большими неприятностями.

Следующий день мы решили посвятить изучению морского дна за полосой рифов и воспользовались для этого лодкой со стеклянным дном. Несмотря на то, что дело происходило в июле, то есть в самом разгаре зимы, было довольно тепло. На безоблачном небе сияло солнце, лодка медленно плыла по ровной, как зеркало, поверхности моря, глубина дна доходила до двадцати-тридцати футов. Здесь, куда никогда не проникают ветры и морские волны, кораллы разрастаются огромными колониями, значительно превосходящими своими размерами те коралловые образования, которые встречаются в мелких водах лагуны. Вглядываясь в неподвижную зеленовато-прозрачную толщу воды, мы словно переносились в новый незнакомый мир, и частенько у нас захватывало дух от великолепия и своеобразия развертывавшихся перед нашими глазами картин. Многие подводные коралловые сады выглядели так, как будто за ними любовно и заботливо ухаживали сказочные феи, по сравнению с этими кораллами блекло все то, что нам приходилось ранее видеть. Нежные, стройные коралловые деревья и кусты, кораллы, напоминающие своими очертаниями гигантские грибы или огромные разноцветные веера, коралловые постройки, создающие полную иллюзию пещер, гротов, буддийских храмов,- все это изумительное многообразие раскрывалось перед нами по мере того, как лодка плавно двигалась по водной поверхности. Краски коралловых колоний казались мягкими и умеренными, мадрепоровые кораллы светло-голубого цвета постепенно приобретали розовую окраску, бледно-лиловые ветви оттенялись и окаймлялись темно-малиновыми полосками. Здесь встречались самые причудливые сочетания тонов и красок, светло-зеленые стебли кустов оканчивались розовато-лиловыми бугорками, напоминавшими готовые распуститься бутоны, желтые ветви были покрыты бледно-голубыми пятнами и полосками.

Временами мы невольно испытывали сожаление о том, что не можем спуститься в этот очаровательный, дышащий миром и безмятежностью сад, и даже завидовали многочисленным рыбам, на долю которых выпало счастье жить в таком раю. В те минуты, когда рыбы не замечали нашего приближения, они лениво и беззаботно плавали в коралловом саду, словно любуясь и наслаждаясь его великолепием. А может быть, они в это время гордились и своей красотой? Для этого у них тоже были достаточные основания, так как и здесь природа не поскупилась на краски и узоры. Нет слов, чтобы описать все богатство и разнообразие цветов, форм, оттенков, замысловатых и затейливых рисунков. Часто встречались маленькие помацентриды длиной не более трех-четырех дюймов, сверкавшие редкой и чистой голубизной, резвившиеся с такими же рыбками светло-зеленого цвета; у некоторых из них хвосты сияли золотистой окраской. Разноцветные точки, пятна, полосы на телах рыб невольно создавали у нас иллюзию зрительного обмана и мы склонны были приписать это отражению солнечного света под водой. Немало водилось в этих водах и крупных рыб, многих из которых в другое время мы охотно попытались бы поймать на крючок, но сейчас рыбная ловля в этом благословенном саду казалась нам святотатством. Мы видели коралловую треску - ярко-красную рыбу с крупными голубыми пятнами; королевского окуня с перламутровым глянцем и широкими стреловидными красными полосами, "красных императоров", радужные серебристо-голубые тела которых контрастируют с кроваво-красными пятнами на туловище и плавниках; скаровых рыб, словно облаченных в праздничный сюртук, и многих других столь же нарядных и красивых рыб.

Внезапно спокойствие, царившее в этой мирной обители, было нарушено; беспорядочно заметавшись из стороны в сторону, рыбы поспешили скрыться за ближайшими кораллами, и через мгновение от прогуливавшегося здесь "блестящего общества" никого уже не осталось. Увлекшись красотами подводного царства, мы не заметили приближения огромной акулы: мрачная и зловещая, она медленно проплывала внизу под нами, пытаясь обнаружить что-либо съедобное. Казалось странным, что в великолепном мирном коралловом саду могут появляться такие свирепые, злые хищники.

Возвращаясь на остров после длительного осмотра подводных коралловых садов, мы чувствовали огромное удовлетворение и радость от всего увиденного и испытывали ощущение людей, вернувшихся на землю из другого мира, совершенно непохожего на наш и настолько неправдоподобного, что хотелось еще и еще раз убедиться, не ошиблись ли мы.

А теперь несколько слов о самом острове. Остров Герон очень похож на многие десятки других коралловых островов Большого Барьерного рифа, отличающихся друг от друга лишь размерами, очертаниями береговой линии, протяженностью и расположением окружающих их рифов и некоторыми особенностями покрывающей их растительности. Величина островка в основном определяется его возрастом, форма, чаще всего овальная, зависит от силы, продолжительности и устойчивости господствующих ветров, преобладание той или иной растительности является результатом того, какие деревья, кусты и травы первыми проникли и закрепились здесь в ранние дни образования острова.

Остров Герон является коралловым рифом. Чтобы правильно понять это название, следует уяснить разницу между коралловым рифом и коралловым атоллом. В последнем полоса коралловых образований создает более или менее замкнутое кольцо вокруг находящейся в центре лагуны. В отличие от атолла коралловый риф не имеет внутренней лагуны и обычно состоит из коралловой платформы с протянувшейся на много миль полосой рифов, образующей большой овал. Платформа, являющаяся собственно центром острова, находится обычно у одного из вытянутых краев овального кольца. В период отлива окружающая остров полоса рифов поднимается над поверхностью воды, отделяя от моря довольно широкий залив, именуемый обычно лагуной. В действительности это название не совсем точно, так как с наступлением прилива рифы снова скрываются под водой и лагуна становится неразрывной частью окружающего остров моря. Таким образом, участок между островом и полосой рифов является лагуной лишь в часы отлива, во время которого наблюдатель имеет возможность внимательно ее исследовать.

Окружность острова Герон равна примерно одной миле, на всем своем протяжении остров спускается к морю песчаным берегом, окаймленным густой растительностью. Наиболее распространенное дерево на острове - пизония с узловатыми большими серыми стволами, диаметр которых у основания достигает нескольких футов, а высота - шестидесяти футов. Древесина их мягкая и хрупкая; взбираясь на эти деревья, нужно все время быть начеку, так как толстые и прочные на первый взгляд ветви мгновенно обламываются под тяжестью человека. Сочная, густая, зеленая листва деревьев больше напоминает не австралийскую, а европейскую растительность. Реже встречаются на острове турнефорции значительно меньших размеров, с серебристо-зеленой глянцевитой листвой; группы панданусов, бросающихся в глаза клинообразными листьями и вытянутыми, похожими на длинные палки корнями; казуарины, или береговые дубы, образующие иногда наружную опушку лесных зарослей. Всевозможные кустарники местами так плотно обвивают стволы деревьев, что порою невозможно пробираться сквозь густые заросли. На более высоких местах острова и около берега растет жесткая зеленая трава.

Весь остров, за исключением небольшой скалистой полосы берега у южной его оконечности, состоит из кораллового песка; наиболее высокая часть острова едва ли поднимается над поверхностью моря больше чем на пятнадцать футов.

Все остальные островки группы Каприкорн покрыты примерно такой же растительностью, как и остров Герон; разница между ними, однако, заключается в том, что на каждом острове, как правило, преобладающим является какой-либо один вид растительности. Так, на острове Вильсон, находящемся всего в восьми милях от Герона, растет большое количество панданусов, образующих почти непроходимые джунгли. Повсюду на острове торчат их длинные, высокие корни; остальные формы растительности влачат здесь жалкое существование. Мягкий ковер из опавших листьев пандануса порой достигает одного фута толщины. Лишь в отдельных уголках острова, чаще всего на опушке леса, встречаются пизонии, турнефорции и казуарины.

На Северном рифе, где построен маяк, облегчающий судоходство по южной части Большого канала через пролив Каприкорн, господствуют турнефорции; эти невысокие деревья растут здесь настолько плотно, что образуют местами сплошную изгородь. На этом острове значительно реже встречаются остальные виды деревьев, однако большое впечатление производит великолепный экземпляр пандануса, густая пышная листва которого спускается почти до самой земли.

Далее к северу на многих островах появляются кокосовые пальмы, придающие растительности характер тропической роскоши и красоты. Здесь острова Большого Барьерного рифа расположены значительно ближе к берегам Австралии, нередко попадаются заболоченные участки, на которых в большом количестве растут представители различных видов мангровых деревьев.

В отличие от этих низменных островков кораллового происхождения острова, возникшие в результате отделения их от Австралии, приподняты и покрыты большими неровными скалами. Большинство островов необитаемо, но некоторые из них приспособлены для обслуживания туристов, привлекаемых сюда как близостью к австралийскому берегу, так и возможностью пользоваться услугами пароходов, следующих из Брисбена в северном направлении. Наибольшей популярностью у туристов пользуются остров Герон из группы Каприкорн, остров Брамптон из группы Камберленд, острова Линдеман, Вест Молле (известный также под названием Дейдрим), Саус Молле, Хеймон и Лонг-Айленд из группы Уитсанди, остров Магнетик (в районе Таунсвилла), остров Данк, воспетый Бэнфилдом, и остров Грин в районе Кэрнса.

Берега многих из этих островов представляют собой сочетание превосходных песчаных пляжей с крутыми скалистыми обрывами. Массивные гранитные скалы, почти вертикально вздымающиеся на сотни футов над поверхностью моря, невольно напоминают о происходивших здесь в свое время грандиозных изменениях, в результате которых эта часть суши превратилась в острова. Растительность здесь почти такая же, как и на австралийском берегу, и состоит в основном из эвкалиптов и больших сосновых рощ; встречаются также и различные другие деревья и кустарники. Турнефорции, береговые дубы, панданусы, случайные кокосовые пальмы то и дело попадались нам вблизи берегов; североамериканские магнолии, австралийские акации, чайные деревья, местные породы сливовых деревьев, приносящие зимой ярко-красные овальные плоды длиной до двух дюймов, и многие другие растения покрывают низменные участки островов; овраги поросли густыми зарослями папоротников и орхидей.

Отдельные острова материкового происхождения окружены полосой коралловых рифов, хотя и не таких обширных и разветвленных, как в районе Большого Барьерного рифа, но все же имеющих в своем составе немало ярких, красивых кораллов. Около этих рифов в значительных количествах водятся моллюски, трепанги, крабы, морские звезды и другие представители подводной фауны, характерной для коралловых колоний.

Открывающиеся с островов великолепные виды также являются одной из приманок для туристов. С высоких холмов можно разглядеть на многие мили ровное и обычно спокойное море, обильно покрытое островками и островами различных форм и размеров от маленьких, едва выступающих над поверхностью воды бугорков до островов, берега которых раскинулись на несколько миль, а вершины часто скрываются в облаках.