На стыке холодных и теплых течений

Мы с Сашей лежали в палатке и ждали у моря погоды.

Шел дождь. Можно было ждать час, а можно - и неделю. Таково уж Японское море. Второй день дул сильный юго-восточный ветер, приносящий влагу с океана. На берег с шумом накатывались серые валы вспененной воды. Жалобно кричали чайки, время от времени взмывая над скалами. Кругом было сыро и мрачно. В ложбине за палаткой шумел ручей. По серым каменным обрывам протянулись красноватые полосы размытой глины. Саша был спокоен, ему привычно - он приморский житель. Я же волновался: в море плавать нельзя, а дни бежали, приближая момент отъезда.

"Когда же ветер подует с материка?" - думал я. В такое время всегда на чистом небе светило яркое солнце, синее море слабо шуршало галькой. Становилось жарко. Над морем исчезала туманная дымка, и открывались вдали от берега скалы - кекуры, похожие на громадные паруса. У скал разбивались волны, вскипая белыми бурунами на рифах. Не переставая гудела сирена бакена-ревуна, предупреждая проходящие суда об опасности. Казалось, куда нам с нашей маленькой лодкой! Но мы знали секрет этих скал: у западной стороны средней, самой широкой, скалы есть небольшой заливчик, в который ведет узкий проход между рифами. Когда дует ветер с материка, скала, словно волнолом, защищает заливчик. И тогда на нашей лодке можно было подойти и высадиться на небольшом рифе, едва поднимающемся над поверхностью моря. Под водой этот риф обрывается на глубину около 40 метров. Здесь скапливается множе-ство разнообразных рыб, и среди них - стаи золотых ершей.

Мы с Сашей уже сделали несколько погружений с аквалангами. Но снова и снова стремились туда. Если бы можно было плавать у рифа каждый день! Но у кекуров чаще всего перекатывались крутые волны, и только в редкие дни мы могли подойти сюда на лодке. Обычно же мы плавали в бухте, на берегу которой стояла наша палатка. Тут было гораздо спокойнее: далеко вы-дающиеся в море обрывистые мысы хорошо защищали бухту от набегающих волн.

С Сашей я познакомился в прошлом году здесь, на Острове. Он опытный аквалангист, один из тех, которые первыми во Владивостоке стали плавать под водой. Так же как и я, Саша увлекся подводной фотографией. По специальности же он инженер. Спокойный и доброжелательный человек - лучшего товарища по совместной экспедиции нельзя было и желать. Заранее списавшись, мы встретились во Владивостоке, а оттуда направились на Остров.

Место, которое мы выбрали для нашего лагеря, было очень удобным. Его защищали от ветров невысокие сопки, которые кольцом охватывают бухту. Между сопок спускается неширокий распадок, переходящий у берега моря в небольшой пляж. На краю его, между каменными массивами, был маленький заливчик, куда мы заводили лодку. В распадке бил ключик, где всегда можно было набрать пресной воды.

В бухте мы плавали без аквалангов: приходилось беречь сжатый воздух для погружений у кекуров. У нас не было с собой компрессора, и заряжать акваланги надо было в поселке, до которого около 10 километров. Да и особой нужды в аквалангах при плаваниях в нашей бухте не было: глубины в ней небольшие, вода при спокойном море очень прозрачная и видимость под водой порой превышала 20 метров. Плавали мы чаще всего напротив палатки. Недалеко от берега галька и песок переходили в каменную гряду, на которой росли морская капуста и морской лен. На камнях, ближе к берегу, курчавились широкие зеленые слоевища ульвы - морского салата. Морская капуста раскинулась над камнями полутора-двухметровыми темно-коричневыми лентами. Они змеились по дну, свисали с больших глыб. Над обширными каменными массивами ленты ламинарии лежали сплошной массой, которая слабо колыхалась под набегающими волнами. Корнеподобными выростами - ризоидами - ламинария крепко держится за твердую поверхность.

Морской лен - филлоспадикс - в отличие от ламинарии и ульвы является травой - цветковым растением, приспособившимся к жизни в морской воде на малых глубинах. У этой травы есть настоящие корни, которые ветвятся в трещинах камней и выемках, заполненных песком и илом. Листья у него узкие и длинные, зеленого цвета. Размножается филлоспадикс небольшими плодами сердцевидной формы.

Морской лен поднимался большими купами, часто листья его достигали поверхности воды и изгибались на гребнях волн. В 20-30 метрах от берега заросли редели. Морской лен и ламинария встречались только на вершинах отдельных больших камней.

Пробравшись сквозь водоросли, мы выплывали на главную нашу подводную "дорогу", где изо дня в день вели наблюдения за животными. Начиналась она у откосов подводной гряды. Первое, что здесь мы видели, - это длинноиглые морские ежи - нудусы и звезды. Светлосерые и зеленоватые глыбы, лишенные растительности, были усыпаны темно-бордовыми шариками, ощетинившимися длинными иглами. В некоторых местах они собирались группами, тянулись цепочками. Солнечный свет красными искрами вспыхивал на концах их игл.

Водоросли

Над вершинами камней мы опасливо поджимали ноги, держались на некотором расстоянии от склонов скал, чтобы набегающие волны не прижали нас к их поверхности: можно было повредить гидрокостюмы или уколоться об острые иглы ежей. Кончики их легко обламываются и, оставаясь в теле, вызывают воспаление. Ежи вездесущи - их можно было видеть и на отмелях, и в зарослях водорослей. Иногда нам попадались целые груды нудусов, из которых, словно кости, торчали черенки ламинарий: слоевища их ежи охотно поедают. Нудусы собирались у подножия камней, сидели в расщелинах и гротах.

Длинноиглый морской еж нудус

Морских звезд кругом было множество, и причем самых разнообразных. Чаще всего встречались патирии - звезды с очень короткими тупыми лучами. Преобладающий цвет их - синий с узорами из алых или оранжевых пятен. Патирии похожи на маленькие, плоские подушечки. Среди зарослей небольших водорослей виднелись стройные генриции и афеластерии розовых, красноватых и желтых цветов. У подножия камней лежали большие амурские звезды лилового или розового цвета с узорами из белых шипов. Изредка встречались эвастерии - на бордовом фоне ярко-синие узоры. На песчаных участках между камней виднелись дистоластерии.

У этих звезд длинные тонкие лучи черного цвета по-крыты рядами белых шипов. Мы наблюдали, как дистоластерии иногда раскапывали грунт, добираясь до таившихся там моллюсков. Делали это они с помощью амбулакральных ножек, которые подхватывают частицы грунта и, передавая одна другой, отбрасывают их в стороны. Одновременно звезды очень медленно вращались, как бы вбуриваясь в грунт. Постепенно они выкапывали ямку, на дне которой и захватывали моллюска.

Звезды патирии имеют короткие лучи

На подводных скалах и камнях виднелись целые гроздья мидий Грея. Крупные раковины, величиной с ладонь, цепляясь за твердую поверхность и одна за другую, образовывали сростки - друзы - из десятков моллюсков.

Эти мидии крупнее черноморских и беломорских: их раковины порой достигают в длину 20 сантиметров, а масса около 2 килограммов. Мидии Грея в Японском море вблизи берега встречаются повсюду. Часто они образуют на дне обширные поселения - банки. Это делает их очень доступными для добычи. Собирают мидии водолазы-промысловики. На рыбокомбинате из мяса мидий приготавливают вкусные консервы. Здесь, в Приморье, эти мидии - ценный морской продукт.

Морская звезда дистоластерия

Ближе к мысу, расположенному у нашей бухточки, встречались актинии метридиум. Эти актинии по размерам меньше, чем актинии Белого моря, и окраска их поскромнее - чаще всего коричневая или красноватая. В глубоких ущельях, заваленных крупными камнями, поселения актиний метридиум тянулись по каменным откосам уже сплошными полосами. Похожие на древнегреческие амфоры, стояли на карнизах или свешивались со стен большие ярко-красные асцидии халоцинтиум. Многочисленны были и колонии губок. Они лепились у оснований камней, в глубоких трещинах. Мимо одного из ущелий я не мог проплыть, чтобы не заглянуть в "пещеру сокровищ". В конце извилистого ущелья виднелся вход в подводный грот. Через узкий разлом вверху сюда пробивались лучи солнца, и в их свете стены грота вспыхивали яркими красками - это были колонии губок. Одни из них свисали оранжевыми сталактитами, другие стелились красной коркой или поднимались голубыми и зеленоватыми буграми, лиловыми миниатюрными чашами.

Колония губок

А дальше находилось самое красивое ущелье. Ширина его у поверхности составляла 2-3 метра. Но глубже стены его расходились, образуя нависающие своды. На глубине 10-15 метров зеленоватым цветом отсвечивали россыпи гальки. Вдали темные контуры скал обрамляли выход в голубую, светящуюся толщу воды. Сверху свисали розоватые пряди молодых ламинарий, а по стенам протянулись поселения метридиумов. На темной стороне ущелья они были снежно-белого цвета, на противоположной, освещенной солнцем, - красные.

Это тоже губки

В конце ущелье расширялось, его совершенно голые, отшлифованные прибоем склоны сбегали в глубину, растворяясь в непроглядной сине-зеленой дали. Здесь и оканчивалась наша "дорога".

Асцидия тетиум бугорчатый

Ночью я проснулся. Капли дождя больше не барабанили по палатке. Стараясь не разбудить Сашу, отстегнул полог и выглянул наружу - сквозь разрывы в облаках проглядывали звезды. Сверху, со склонов сопок, тянул легкий ветерок, извещая о перемене погоды. Да и пора уже было! Ведь наступил сентябрь - золотое время в Приморье. Обычно в этом месяце устанавливается хорошая погода и прекращаются затяжные дожди. Со стороны мыса не было слышно больше тяжелого гула, только доносились легкие взохи волн - значит, море успокаивалось.

И вот через день мы уже гребли в лодке по зеркально-спокойной поверхности моря. Множество медуз всплыло к самой поверхности, предвещая длительный штиль. Все ближе надвигались на нас кекуры. Около них не было обычных высоких волн. Такое спокойствие мы видели здесь впервые. Мы решили высадиться на рифе Золотых Ершей. При нашем приближении с его вершины взлетели бакланы и, тяжело взмахивая крыльями, почти касаясь воды, полетели в сторону ближайшей скалы. Вокруг с криком кружилось множество чаек. Недалеко от лодки вынырнула голова нерпы и, посмотрев на нас круглыми черными глазами, вновь исчезла под водой. Мы осторожно подгребли к рифу и направили лодку в ложбину на его поверхности. Затем вытянули ее на камни и закрепили в расщелине якорь: лодку могла смыть случайная волна.

Неудержимо тянуло под воду, но спешить нельзя. Надо было очень осторожно надеть гидрокостюмы, чтобы не порвать их об острые как ножи зазубрины на камне, плотно приладить ласты и маски, еще раз проверить работу аквалангов и давление воздуха в баллонах, тщательно затянуть болты лампы-вспышки и бокса фотоаппарата. После чего мы закрепили глубиномеры и подводные часы, пристегнули ножны с длинными ножами. Саша на всякий случай взял копье. Теперь можно было и в воду!

Серебристая поверхность воды сомкнулась над нашими головами, и мы повисли в глубокой синеве. Серые стены рифа уходили вниз. Мы старались держаться к ним вплотную. Вначале ничего интересного не было: животных очень мало - немногие из них могли здесь удержаться под ударами волн. Но по мере нашего погружения их становилось все больше и больше. Громадные гроздья мидий перемежались многочисленными группами метридиумов. Появилось множество звезд - почти каждый каменный выступ был украшен крупной алой звездой в обрамлении синих патирий. Вытянули тонкие белые лучи какие-то незнакомые мне звезды. Чуть глубже стояли рядами красные асцидии. На карнизе я заметил интересного моллюска. Рассматривая его, я оперся рукой на круглый "камень". К моему удивлению, он оказался мягким и скользким. Вдобавок "камень" завращал выпуклыми глазами. Это был крупный бычок. Я взял его за хвост и поднял со скалы. Бычок безжизненно повис в руке, словно мертвый. Но вдруг, сделав энергичное движение, выскользнул из рук. Присмотревшись, я заметил вокруг еще несколько таких же бычков. Головы их по форме и окраске напоминали окатанные водой камни. Окраска их тел была серой или коричневой в зависимости от цвета каменной поверхности. Имитировались даже белые пятна известковых налетов и светлые прожилки камней. Бычки вели себя спокойно, словно были уверены в том, что совершенно незаметны.

Бычок бабочка

Все дальше уходили в глубину отвесные стены. На десятки метров протянулись обширные поселения белых актиний. В зеленом сумраке глубины актинии излучали мягкое призрачное сияние, и вокруг как бы светлело. Из подводных гротов и расщелин выплывали голубые тихоокеанские ерши. Целые стаи василькового цвета рыб повисли в толще воды. Ерши неторопливо расступались, пропуская нас вперед. Собственно, название "ерши" мало подходит к этим большим рыбам. Скорее они похожи и формой тела, и повадками на пресноводных окуней. Вот только размеры их гораздо крупнее - отдельные рыбы достигают длины 60-70 сантиметров и массы - несколько килограммов.

Вода стала прохладнее - это чувствовалось даже через гидрокостюм.

Виднелись обширные расщелины и пещеры, нагромождения больших камней. Мы все время ждали встречи с золотыми ершами (желтые, или трехполосые, тихоокеанские ерши) и вот впереди заметили желтое пятно. Оно приблизилось. И перед нами возникла, как отблеск солнечного света, большая рыба. Ерш подплыл почти вплотную. За ним показался еще один. И словно по какому-то не слышимому нами кличу, из подводных закоулков стали выплывать золотые ерши. Вокруг нас их уже собрались десятки, а они все плыли и плыли. Стоило сделать резкое движение, как рыбы мгновенно исчезали среди каменного лабиринта, но тут же появлялись вновь. Я оглянулся назад: сверкающая свита плыла за нами. Впереди самые крупные. Наиболее смелые забегали вперед на расстояние вытянутой руки. Очень хотелось погладить или пощекотать их блестящие бока, но рыбы уклонялись от руки. Нигде, ни в каком подводном фильме, снятом даже на коралловых рифах, я не видел такого многочисленного и плотного скопления крупных рыб. Здесь был край непуганых рыб, впервые видящих человека.

Быстро падало давление воздуха в баллонах, да и не удивительно: мы были на глубине 30 метров, а расход воздуха увеличивался пропорционально глубине. А нам надо было еще спуститься к подножию рифа. Мы снова устремились вниз. Ерши постепенно отстали и задержались наверху. Вскоре мы достигли подножия. В зеленом сумраке тянулось хаотическое нагромождение угловатых каменных глыб, дальше начиналось ровное дно, усыпанное белыми створками раковин. Было холодно. На дне ни движения, и от этого оно казалось безжизненным. Стало как-то неуютно, тоскливо, словно мы затерялись в бескрайних просторах моря. Появилось желание повернуть назад. Но мы знали, что здесь самая большая вероятность встречи с осьминогом.

Мы продвигались вдоль каменной гряды и внимательно всматривались в сумрак уходящих глубоко под каменные глыбы гротов. Особенно туда, где виднелись выбросы грунта и пустые раковины. Но что это? Может быть, мне показалось? Нет, там определенно кто-то есть! Я протиснулся в узкий грот, уходящий в глубь скалы. Вгляделся: в самом конце, в расщелине, притаился осьминог. Виднелись щупальца и белые кружочки присосок. О съемке не могло быть и речи: в расщелину нельзя было завести лампу-вспышку и бокс. Что же делать? Я старался дотянуться до животного рукой. Это было опасно, но меня толкал азарт. Теплилась надежда вытащить осьминога из расщелины, тем боле что он казался небольшим. Еле-еле дотянулся пальцами и коснулся скользкого тела, которое тут же подалось назад, и рука моя повисла в воде.

Саша тронул меня за плечо и показал на манометр. Запас воздуха еще был, но пора наверх: мало ли что могло случиться при подъеме. Мы поплыли вверх. И снова вокруг нас были золотые ерши. Саша осторожно кольнул одного из них копьем, рыба отплыла в сторону, поднимая острый гребень спинного плавника. Ничего не стоило убить эту рыбу. Но одна даже мысль об убийстве в этом уголке доверчивых и непуганых рыб казалась нам кощунственной.

На глубине около 20 метров золотые ерши остановились, словно боясь переступить невидимую границу, сбились в большую плотную стаю, легли на бок и смотрели вверх одним глазом. Светлела вода, и снова появились голубые ерши, а еще выше голубых сменили темно-серые. Похоже, что золотые, голубые и темно-серые обитали на разных подводных "этажах". По крайней мере стаи их не смешивались. Чем это можно объяснить? Ведь они ничем, кроме окраски, не отличались. И почему у них разная окраска? Голубые или темно-серые - это понятно: таких рыб трудно различить в полутьме подводных гротов. Но желтый цвет - самый заметный на этой глубине. Появлялись новые загадки. Сколько их здесь? А ведь мы только-только прикоснулись к жизни обитателей этого рифа.

Вновь над нами была колышущаяся серебристо-голубая поверхность моря. Казалось, что она совсем близко. Но мы все плыли и плыли вверх. Наконец вынырнули, и яркое солнце ослепило нас. Совсем рядом был риф, с которого взлетали и кружились над нашими головами чайки...

Стремительно проносится стая пиленгасов

В соседней бухте, за небольшим мысом, находилась гидрометеостанция. Соседство с ней оказалось для нас очень удобным. Сотрудники станции были рады появлению новых людей и часто нас навещали. Ходить с аквалангами в поселок для зарядки их воздухом мы вскоре перестали: через два-три дня туда со станции отправлялась подвода, и нам оставалось только выносить акваланги к дороге. В поселке их передавали на зарядку, и вечером мы получали их обратно. Из поселка нам привозили хлеб и другие продукты. В общем отношения с соседями у нас сложились самые хорошие. Оказались среди них и подводные спортсмены: Толик и Володя - молодые парни, недавно окончившие техникум. Правда, снаряжение у них было самое простое - ласты и маски, но энтузиазма хоть отбавляй! И мы вскоре начали плавать, разбившись на пары.

Постепенно Толик и Володя стали нашими постоянными помощниками. Оба они выросли у воды: один - у моря, другой - у большой реки, и поэтому плавали они прекрасно. Но в воде вели себя по-разному. Толик по натуре был охотник. Он сделал себе острогу и гонялся с ней за кефалью - пиленгасом. Или затаивался в траве, подкарауливая там этих рыб. Пиленгас - это единственная рыба, на которую мы разрешили ему охотиться в нашей бухте. Кефаль очень чуткая рыба, и ее трудно перехитрить. Так что большого урона Толик не наносил. Но я часто видел, как он с сожалением посматривал на камбал. А их на нашем участке было много: и маленьких, с детскую ладошку, лежавших на песке у самого берега, и большущих, как подносы, устроившихся на площадках, покрытых гравием, или на откосах подводных скал.

Стайка рыб среди водорослей саргассов

Володя под водой предавался больше созерцанию и стремился познать этот новый для него мир. Когда я плавал с ним, он всегда был рядом, старался найти какое-нибудь новое животное, обращал мое внимание на звезду или актинию наиболее яркой окраски. Похоже, он никак не мог привыкнуть к мысли, что это животные, а не прекрасные подводные цветы. Он иногда захватывал с собой кусочки рыбы и клал их на щупальца актиний. И каждый раз он с изумлением поглядывал, как эти нежные создания жадно схватывали их щупальцами и мгновенно отправляли в рот. Или разбивал раковину мидии и смотрел, как к этой добыче спешили звезды и потом охватывали ее лучами.

Володя подолгу высматривал что-то среди зарослей водорослей или в трещинах скал. И нередко делал интересные открытия: то поймает необычно окрашенного краба, то обнаружит странную золотистую рыбу с широкими и причудливыми плавниками, похожую на маленького сказочного дракона, то из гущи морской травы извлечет большую ярко-зеленую рыбу-иглу. Или звал меня к завалам камней, и мы рассматривали удивительную креветку темно-синей окраски с яркими, как бы светящимися зелеными поперечными полосами. Своими находками Володя очень помогал мне при съемках, и его черные глаза прямо-таки сияли, если он видел, что мне удался хороший кадр.

Морская звезда Афеластерия

Остров, на берегу которого располагалась наша маленькая экспедиция, находится в заливе Петра Великого на юге Приморского края. Подобных островов в заливе много. Берег материка здесь сильно изрезан. Вытянутый гористый полуостров Муравьева-Амурского делит северную часть залива Петра Великого на два залива: Амурский и Уссурийский. На южной оконечности полуострова расположен Владивосток.

В этой части Японского моря находится как бы перекресток течений: с севера идет холодное приморское течение, с юга через Корейский пролив врываются теплые воды из Желтого моря. Здесь проходит граница между умеренной и субтропической зонами бассейна Тихого океана.

Еще одна звезда

По берегам Острова много бухт и небольших заливов. На километры протянулись обширные участки скал и песчаных пляжей. Места эти находятся на одной широте с Крымом, и солнце здесь летом такое же жаркое. Верхний слой воды у берега прогревается до 20 градусов, а порой и выше. Вода хорошо перемешивается прибрежными течениями, и ее соленость близка к нормальной океанической. Встречающиеся вблизи берега животные и растения частично относятся к видам, присущим умеренным и холодным водам Тихого океана, и здесь в ряде случаев проходит южная граница их распространения. Другие же виды являются теплолюбивыми, и зона их распространения простирается отсюда далеко на юг, в некоторых случаях до тропиков. Не удивительно, что в этом уникальном по природным условиям районе был организован первый в нашей стране морской заповедник. Он расположен несколько западнее нашего Острова, но морские флора и фауна там такие же. Основные работы в заповеднике направлены на сохранение природной среды, морской и островной флоры и фауны, на сохранение генофонда морских организмов.

В первую очередь в здешних водах меня поразило обилие крупных беспозвоночных животных. Ничего подобного не было не только в Черном, но и в Белом море. Впервые я увидел здесь крупные колонии гидроидных полипов, относящихся, так же как актинии и медузы, к типу кишечнополостных. Эти животные обитают в Черном и Белом морях, но там они были похожи на беловатый, едва заметный пух, покрывающий кое-где камни, раковины и водоросли. Здесь же встретились колонии высотой в несколько сантиметров. На концах своеобразных веточек-стволиков крохотными колокольчиками висели отдельные полипы. Тело полипа представляет собой мешочек, внутрь которого ведет ротовое отверстие. Оно окружено венчиком шупалец, расположенных обычно в один или несколько кругов. Как и у других кишечнополостных, шупальца полипов несут множество стрекательных клеток. Внешне полипы напоминают очень маленьких актиний.

Колония гидроидных полипов

В бухту течения иногда заносили мириады гидроидных медуз. Походили они на прозрачные пузырьки и колокольчики. Распустив в стороны длинные и тонкие щупальца, они, казалось, неподвижно висели в воде, но все же очень медленно погружались. Поэтому медузы периодически несколько раз быстро сокращали купола и вновь взмывали вверх, ближе к поверхности воды. А потом снова, распушив веер шупалец, парили в толще воды.

Среди этих крохотных созданий есть очень опасные для человека. У берегов Приморья встречается медуза крестовичок, или гоиионема. Мне однажды пришлось познакомиться с ней вплотную. Вода была теплая, и я надел только рубашку от гидрокостюма. Пробираясь через сплошную стену травы, я почувствовал в ноге жгучую боль. Сразу догадавшись, что коснулся гонионемы, я поспешил к берегу. На ноге виднелась красная полоска. Протерев это место спиртом, почувствовал, что боль стихает. Но через некоторое время меня охватила сильная слабость, появилось головокружение, стала подступать тошнота. Это продолжалось два дня. Надо сказать, что мне еще повезло: поражение от гонионемы зачастую бывает тяжелее. У человека появляются мучительный кашель, нестерпимая боль в руках и ногах, от которой он не может найти себе места. Так продолжается несколько дней. Иммунитет после этого не вырабатывается, наоборот, повторное поражение переносится тяжелее и даже может привести к смерти. Поэтому в дальнейшем мне пришлось быть очень осторожным: недевать полностью гидрокостюм и внимательно осматривать перед собой водоросли.

Гидроидная медуза как бы парит в толще воды

Как-то я увидел гонионему величиной с трехкопеечную монету. Она висела, зацепившись частью своих щупалец за стебель травы. На куполе медузы виднелся темный крест - это просвечивали половые железы, расположенные вдоль пищеварительных каналов.

Часто встречали мы и крупных сцифоидных медуз. Среди них - аурелию, которая является космополитом, и цианею, с которой я познакомился в Белом море. Иногда мы видели цианею в сопровождении мальков какой-то рыбы из тресковых. Так же как мальки ставриды в Черном море, они использовали медузу в качестве надежного укрытия. Стоило к ним подплыть, как рыбки бросались в гущу многочисленных щупалец цианеи или заплывали за медузу так, что передо мной, словно заграждение, развертывалась сеть жгучих щупалец.

Время от времени появлялись стаи сверкающих гребневиков. Внешне они ничем не отличались от гребневиков Белого моря. Правда, среди них был один вид, который я раньше не видел. Этот гребневик с прозрачным, напоминающим огурчик телом, пищу он не ловил открытым ртом, а выпускал длинные ловчие щупальца. Но самыми многочисленными кишечнополостными были, конечно, актинии. Кроме метридиумов вблизи берега встречались разнообразные мелкие актинии. На песчаных участках и в трещинах, засыпанных песком и гравием, обосновались антоплеуры. Их тела прятались в грунте, снаружи виднелись только венчики зеленых или желтоватых щупалец, похожих на побеги водорослей, - так эти животные караулили добычу. Стоило коснуться их щупалец, как актинии тотчас же втягивали их, на поверхности оставался только небольшой бугорок из песка или гравия.

Актинии книдопусы также встречались на небольшой глубине. У самой поверхности воды они были мелкие и однотонно окрашенные в красные, коричневые и зеленые тона. Тело животных прозрачно, и казалось, что оно отлито из цветного стекла. Глубже, на каменных глыбах и стенках расщелин, мы встречали более крупных животных - диаметр тела 8-10 сантиметров. Десятки толстых щупалец у них расположены несколькими концентрическими кругами. Распушив щупальца, книдопусы удивительно напоминали хризантемы. Животные эти разнообразно и ярко окрашены.

Особенно много их было в длинных и узких щелях между камнями, где прибой создает постоянный ток воды.

В сверкающих завихрениях воды и каскадах воздушных пузырьков актинии вспыхивали как драгоценные камни. Все оттенки их окрасок невозможно описать.

Мелкая актиния книдопус японский

Среди множества животных не встречалось и двух с одинаковой окраской. Часто она была многоцветной и 130 самых разнообразных сочетаний (например, темно-бордовое тело и лиловые щупальца; оливковое с красными пятнами тело и розовые щупальца; красное тело с фиолетовыми мазками на нем; изумрудно-зеленое тело и оливкового цвета щупальца). Так можно перечислять долго. И снова вопрос: чем вызвано такое разнообразие окраски и какую роль в жизни животных оно играет?

Очень часто на теле этих актиний можно было видеть множество бугорков - почек. Когда почки созревают и лопаются, из них появляются крохотные актинии, которые первое время остаются на теле родителя.

Иногда их бывает так много, что вокруг тела взрослого животного образуется подобие мохнатого воротничка.

Окрепнув, маленькие актинии сползают на каменную поверхность и расселяются вблизи или, подхваченные водой, уносятся на новое место.

Крупные черви полихеты встречались повсюду - надо было лишь внимательнее всматриваться в укромные места на дне. Особенно красочны были серпулиды, живущие в белых и твердых, как фарфор, трубках, накрепко приросших к камням. Наружу эти черви выпускали пышный венчик щупалец ярко-красного цвета с кольцевыми светлыми полосками. Мне серпулиды однажды доставили много хлопот. Для фотографирования я выбрал двух особенно живописных червей, которые жили рядышком на стенке расщелины. Их венчики щупалец всегда были выпущены наружу. Казалось, задача моя будет простой. Но стоило навести на них фотоаппарат, как один червь тут же втянул щупальца, второй же остался как ни в чем не бывало и не боялся даже протянутой к нему руки. На другой день они поменялись ролями: "смелый" червь спешил втянуть щупальца, а другой оставался невозмутимым. Так вели они себя в течение нескольких дней, поочередно меняя свое поведение. Наконец настал момент, когда оба червя не втянули щупальца и я смог фотографировать.

Очень интересного червя можно было встретить под раковинами моллюска акмеи. Конические раковины акмеи диаметром 3-4 сантиметра виднелись на скалах у самой поверхности воды. Раковина, как колпачок, прикрывает тело моллюска, который имеет плотную и широкую ногу. Этой ногой он крепко присасывается к каменной поверхности. Оторвать моллюска можно только с помощью ножа, просунув его под край раковины. И почти под каждой раковиной находился червь белого цвета, который как воротником охватывал тело моллюска. Под крепкой раковиной червь находится в безопасности. В то же время он может быть полезным и моллюску, очищая его тело от выделений и грязи. Таких червей я видел живущими и с морскими звездами - они прятались среди амбулакральных ножек.

Самого же красивого и необычного червя встретил я в улове рыбаков. Несколько раз мы с Сашей плавали на малом сейнере. Донная сеть приносит массу различных животных, и присутствовать при разборе улова всегда интересно. И вот при очередном разборе я заметил, как серый продолговатый комок ила слабо шевельнулся. Значит, это какое-то животное. Положив его в ванночку с водой, я осторожно стал счищать ил. Сначала сквозь грязь показались ярко окрашенные волоски. Счищать пришлось долго, не раз сменяя в ванночке воду, и наконец произошло маленькое чудо. В ванночке лежала афродита - червь величиной почти с ладонь. Его спину покрывали тонкие золотистые волоски-щетинки. По бокам тела находились пучки более толстых и длинных волосков. И эти волоски переливались всеми цветами радуги. Такие переливы цвета я видел только в оперении некоторых тропических птиц в коллекции Зоологического музея. Не зря этого червя назвали именем древнегреческой богини красоты!

Черви серпулиды выпустили венчики щупалец

Крабы не привлекали особого внимания: в основном это были мелкие виды. Прибрежный краб по строению тела и поведению был точно такой же, как черноморский мраморный краб, только более пестро окрашен зеленоватыми и коричневыми узорами. А овальный краб похож на ксанто-водолюба. Изредка эти крабы встречались ярко-красными. Они светились среди коричневых водорослей как весенние маки. Такая окраска означала, что эти крабы недавно линяли и теперь щеголяли в новом панцире. Но постепенно они темнели и вскоре становились неприметного, темно-серого или коричневого цвета.

Только некоторые встречи с крабами были примечательны. Так, плавая однажды на другой стороне Острова над отмелью, покрытой устрицами и другими двустворчатыми моллюсками, я заметил, как большая створка раковины бойко побежала от меня. Из-под ее края мелькали длинные ноги. С трудом мне удалось ее изловить. Под створкой раковины оказался краб дориппе. Сняв раковину, я увидел на спине краба странный рисунок, он напоминал лицо со свирепым выражением. Иногда этого краба называют еще стыдливым: якобы стесняясь такого рисунка, он закрывает его створкой раковины. Но она, безусловно, нужна ему для маскировки и как укрытие. Две пары тонких, искривленных ножек были закинуты у краба на спину. Этими-то специально приспособленными конечностями створка раковины и удерживалась на спине у краба.

Червь, как воротник, охватывает тело моллюска акмея

Я выпустил краба в лужицу у берега. Без своей раковины 134 он заметался в растерянности, но вскоре выбрал камешек величиной со свой панцирь и попытался взвалить его на спину. Но камешек был явно тяжел для слабых ножек, и коготки их не могли удержать его за гладкую поверхность. Подобрав на берегу круглый скелет плоского морского ежа, я бросил его в лужицу. Тотчас же краб подскочил к нему задом, забросил на него ножки-крючья и мгновенно взвалил его на спину. Теперь он спокойно смотрел на белый свет из-под края этого щита. Я снова отобрал его укрытие, и краб забегал в панике. Бросив в лужицу монету в пять копеек, я решил посмотреть, что будет делать с ней краб. Монета по площади была меньше его панциря, но после недолгих колебаний краб подхватил ее ножками и положил на спину. Тяжелая монета дрожала на спине краба. Стоило ему двинуться, как монета съезжала набок, но краб не сбрасывал ее. Так и стоял он на месте, держа монету над собой. Вскоре я сжалился и вернул ему створку раковины, а в обмен тотчас же получил монету. Выпустив краба в море, я наблюдал, как быстро удалялось в глубину белое пятно раковины.

Мы долго искали краба-горошинку и наконец нашли в одной из раковин мидий. В Японском море этот крохотный краб проживает вместе с моллюсками. Расположившись у входа в ротовое отверстие мидии, он ловко перехватывает направляемую ресничками пищу. Моллюск при этом не очень страдает. Видимо, в основном краб-горошинка пользуется той пищей, которую мидия сама не употребляет. Подобную жизнь ведут только самки. Попадая внутрь раковины мидии личинкой, они остаются там в добровольном заточении всю жизнь. Но зато они и их икринки здесь в полной безопасности. Самцы ведут свободную жизнь на дне моря. Они значительно меньше самок, и это позволяет им в определенное время проникать внутрь раковин моллюсков и навещать самок. Вышедшие из икринок личинки краба беспрепятственно покидают раковину через сифоны моллюска.

Самый известный краб дальневосточных морей - камчатский. Этих животных довольно много в заливе Петра Великого. Но основной район их распространения - западное побережье Камчатки. Если говорить точно, то это не краб, а рак из подотряда мягкохвостых, хотя по форме тела он мало чем отличается от настоящих крабов.

Размеры камчатского краба поражают: у наиболее крупных животных ширина панциря достигает 25 сантиметров, размах ног около 1,5 метра, а масса 7 килограммов. Камчатские крабы держатся на дне громадными стадами. Это делает их очень удобным объектом для промысла.

Стада камчатских крабов в течение года производят регулярные перемещения. Зиму они проводят на глубине около 200 метров. Весной, когда вода вблизи берега теплеет, крабы начинают выходить на мелководье. В апреле у берегов Приморья подводные пловцы встречали их в широких бухтах с песчаным дном на глубине около 10 метров. Здесь происходит выход личинок из оплодотворенной прошлой весной икры. В период спаривания проходит линька самок, и самцы охраняют их в это ответственное время. После окончания линьки самок самцы удаляются. Теперь наступает их черед линять.

Самцы собираются в группы и направляются к каменным грядам и скалам. Здесь они линяют и, пока не затвердеет панцирь, скрываются в расщелинах и под глыбами камней. После линьки крабы уходят на свои подводные пастбища, где питаются различными донными животными. Они придерживаются холодной воды, поэтому по мере ее прогревания крабы опускаются все глубже и все дальше уходят от берега. Летом в Японском море камчатские крабы держатся на глубине 40-120 метров.

Из других десятиногих раков вблизи берега были обычны креветки и раки-отшельники.

В зарослях морских трав и водорослей саргассов можно было заметить крупных креветок чилимов. Они, как большие кузнечики, сидели на листьях трав и слоевищах водорослей. Причем в траве чилимы были зеленые, а среди водорослей - светло-коричневые. Стоило их потревожить, как они прыгали в разные стороны и плыли, резко подгребая широким хвостом. Но вскоре останавливались и, повиснув в толще воды, расправляли под брюшком ножки-веслица. Подгребая ими, они медленно возвращались обратно к зарослям. В солнечном свете их тела отсвечивали нежно-зеленым и золотистым цветами. Поводя лиловыми бусинками глаз и длинными оранжевыми усиками-антеннами, чилимы присматривали подходящее место. Они, как маленькие эльфы, порхали среди подводных зарослей. Я иногда протягивал к ним руку, и они опускались прямо на ладонь и ощупывали, щекотали кожу ножками с острыми коготками на концах.

Изредка можно было заметить прозрачную, словно сделанную из стекла, креветку, мерцающую жемчужным блеском. Но стоило взять ее в руки, как я убеждался в ошибке: это был только пустой панцирь животного. Как и все ракообразные, креветки периодически линяют. После этого тело их сияет самыми чистыми красками. Я старался найти таких креветок, чтобы их сфотографировать.

У чилимов, как и у всех креветок, пять пар тонких и длинных ходильных ножек. Передние из них имеют клешни, похожие на щипчики. Ими креветки захватывают пищу, очищают тело от различного мусора, и, что удивительно, с помощью их они ухаживают за жабрами.

У крупных чилимов под брюшком видны были комочки красноватых икринок - это самки. Самцы гораздо меньше. Но с течением времени, по мере роста, они превращаются в самок. Так бывает у некоторых беспозвоночных животных.

Раки-отшельники попадались и совсем маленькие - в раковинах с горошину, и крупные - в раковинах величиной с кулак. Небольшие отшельники Миддендорфа темно-зеленого или оливкового цвета. У них непомерно большая по сравнению с туловищем правая клешня, которую они даже не могут спрятать внутрь раковины. Поэтому раки складывают ее наподобие лезвия перочинного ножа и держат перед устьем раковины. Встречались эти отшельники только в круглых раковинах моллюска натики.

Интересно было наблюдать, как отшельники занимали раковины. Для этого мне приходилось сначала извлекать их оттуда. Сделать это трудно, но можно. Если на конце раковины было небольшое отверстие, то я просовывал туда стебелек и щекотал мягкое брюшко рака. Как правило, он не выдерживал и выскакивал из раковины. Лишенный укрытия, рак сворачивал калачиком мягкое брюшко, на котором были видны ножки, похожие на крючки. Ими рак и цепляется изнутри за раковину. Без раковины отшельник казался неприкаянным и беззащитным. Он даже не искал укрытия, а сидел обычно на камне без движения, вцепившись в его поверхность коготками ножек. Стоило положить рядом с ним раковину, как он стремглав бросался к ней, поворачивал вверх устьем и вскакивал на нее верхом, после чего мгновенно опускал внутрь раковины брюшко и словно проваливался туда целиком. Прикрывшись, как крышкой, большей клешней, он поглядывал из-под края раковины глазками, похожими на крохотные перископы.

Часто можно было видеть на раковинах отшельников червей серпулид. Они располагались около устья раковины или даже внутри ее. Распустив венчики щупалец, они могли пользоваться остатками пищи рака или ловить добычу в поднимаемой им мути.

Креветка травяной чилим

Как известно, губка ведет неподвижный образ жизни, но иногда мы видели, как ее плотный, ярко-красный комок бежал по дну, семеня ножками. Однако эти ножки принадлежали не губке, а гребенчатому раку-от-шельнику. Сначала рак поселяется, как обычно, в спирально закрученной раковине. Затем на раковине селится губка. Постепенно разрастаясь, она охватывает раковину и растворяет ее полностью. Если разрезать такую губку, то в центре ее будет виден точный отпечаток раковины со всеми завитками. В этой полости и живет рак-отшельник. Разрастаясь дальше, губка продолжает сохранять спиральную форму внутренней полости, так как только при такой ее форме и может жить гребенчатый рак-отшельник. Внутри губки рак в полной безопасности - ни одно животное не польстится на ее плотное, пронизанное известковыми иглами тело. И губке такое сожительство приносит пользу - она получает возможность передвигаться, а значит, все время омывается свежей водой, несущей ей больше пищи.

Здесь нельзя не вспомнить о классическом примере сожительства - симбиозе, когда на раковинах отшельников селятся актинии. Оба животных имеют взаимную выгоду: рак получает грозную защиту в виде жгучих щупалец актинии, а она в свою очередь - возможность питаться остатками добычи рака-отшельника и путешествовать вместе с ним по богатым подводным полям.

Рак аксиопис

Познакомился я здесь и с самым крупным панцирным моллюском. Обнаружил его мой товарищ. Однажды, возвратясь под вечер из разведки в соседнюю бухту, он принес странный на первый взгляд шар бурого цвета. Рассмотрев его, я удивился: передо мной был криптохитон. Мне было известно, что эти моллюски встречаются в здешних водах, но я считал их более глубоководными. На мой вопрос, где он обнаружил моллюска, товарищ довольно равнодушно ответил, что на дальнем мысу есть глубокое и узкое ущелье и там их сколько угодно. Я разволновался: "Не исчезнут ли за ночь куда-нибудь эти великолепные животные?" Товарищ рассмеялся и сказал, что если исчезнут, то только вместе со скалами, на которых они сидят.

На другой день чуть свет мы отправились к дальнему мысу. Здесь виднелось ущелье, заканчивающееся обширной пещерой в скале. Морские волны вбегали в ущелье и, врываясь в пещеру, выплескивались затем оттуда белыми бурунами. Спускаться в это ущелье, в котором туда и обратно перекатывались волны, было неприятно. Но в воде все оказалось проще. Набегающие волны мягко поднимали нас вверх вдоль вертикальной каменной стены, а затем так же аккуратно опускали вниз. И перед нами проплывали сидящие на скалах всевозможные животные, в том числе криптохитоны. Было их тут десятка три, и все они находились только на одной стороне ущелья, причем на небольшой площади недалеко от поверхности воды. Размеры их удивляли: длина тела многих из них достигала 15-20 сантиметров. И все они были совершенно неподвижны. Даже когда мы трогали их рукой, они не реагировали ни малейшим движением, словно это были какие-то неживые бугры бурого или красного цвета на серо-зеленой поверхности скалы. В продолжение целого месяца мы время от времени наведывались в это ущелье. И криптохитоны все так же сидели на облюбованной ими каменной стене. Но кое-какие изменения мы замечали: моллюски все же двигались. Может быть, миллиметры или сантиметры проползали они в сутки, оставляя за собой чистую от обрастаний поверхность камня.

Каменные склоны заселяют разнообразные животные

Кроме мидий в нашей бухте встречались и другие двустворчатые моллюски. Среди них - гребешки Свифта. Они имеют округло-треугольную раковину с пятью характерными складками. Она несколько напоминает раскрытый веер. Длина ее достигает 10 сантиметров. Так же как и мидии, эти гребешки прикрепляются к каменной поверхности нитями биссуса. Внутри створки раковины окрашены в фиолетовый и розовый цвета.

Гребешки издревле употребляются человеком в пищу. По берегам Японского моря особым спросом пользуется приморский гребешок. Размер его раковины - с большую тарелку. В нашей бухте эти моллюски не встречались. Но их можно было увидеть в небольшом мелководном заливчике на противоположной стороне Острова. Гребешки лежали на илистом дне. Толстые складки мантии по краям раковины похожи на губы, и, открыв створки, моллюски как бы улыбались во весь рот. Стоило протянуть к ним руку, как гребешки, словно крышкой, прихлопывали верхнюю створку, поднимая при этом облачко мути. Они чувствовали колебания воды или даже видели руку: в отличие от многих других двустворчатых моллюсков гребешки имеют десятки глаз, которые расположены в виде маленьких пятнышек на складках мантии по краям раковины. Гребешки могут и плавать, вернее, прыгать. Для этого они быстро захлопывают створки, с силой выталкивая при этом из раковины воду, и по принципу реактивного движения совершают прыжок. Непрерывно хлопая створками, молодые гребешки плывут, спасаясь от главных своих врагов - морских звезд. У больших, взрослых гребешков на дне, пожалуй, один только враг - осьминог.

На стенах подводных ущелий можно увидеть самых разных животных

В одном из первых плаваний у Острова я познакомился с гигантской устрицей. Это было в бухте, вблизи поселка. Под водой меня встретили двухметровой стеной заросли морской травы зостеры. Кое-где поднимались кусты саргассов. В некоторых местах заросли расступались, образовывая небольшие поляны. Они были покрыты пухлым илом, среди которого белели осколки раковин. Розовели большие амурские звезды. Среди узких листьев травы извивались зеленоватые рыбы, похожие на небольших змеек. Стайки маленьких креветок, как комарики, толклись между кустами саргассов. У их оснований таились камбалы. Иногда из зарослей выплывали темные, почти черные ерши и в упор рассматривали меня. По водорослям переползали небольшие раки-отшельники и неуклюжие крабы-пауки.

Морской гребешок открыл створки раковины

Но вот вдали на довольно обширной поляне я заметил какое-то большое светлое пятно. По мере приближения его очертания становились все более четкими, и передо мной оказалась глыба из громадных раковин устриц. Хотя я и знал, что встречу здесь этих моллюсков, но такого не представлял: ведь в Черном море максимальный размер раковин устриц едва достигает 8-9 сантиметров, эти же были в длину до 30 сантиметров. Устрицы, крепко сросшиеся в единый монолит, находились на лапе якоря, оставленного на дне каким-то рыболовным сейнером. Волнистые створки раковин были приоткрыты, и между ними виднелся обрамленный складками мантии щелевидный вход во внутреннюю полость. Устрицы, как мидии и гребешки, - типичные биофильтраторы. В некотором отдалении от этой друзы устриц я увидел еще одну, разместившуюся на обломке камня.

Устрицы считаются деликатесом. Но добывать их довольно трудно, так как они накрепко прирастают нижней створкой раковины к твердой поверхности, словно скрепляясь с ней при помощи цемента. Большую друзу, пожалуй, можно отколоть только зубилом или ломиком. Сейчас запасы устриц сократились, и возникла необходимость разводить их в специальных хозяйствах.

Моллюск тугалия гигантская

В бухте на отмели глубже каменной гряды встречались беловатые или серые раковины некоторых других двустворчатых моллюсков. Они или зарывались в грунт, или лежали на поверхности дна около камней и на россыпях гальки. Отмель в некоторых местах была покрыта пустыми створками их раковин. Часто на них виднелись аккуратные дырочки, словно проделанные сверлом. Это результаты нападения хищных брюхоногих моллюсков, в первую очередь натики. У них весьма интересный способ нападения: крепко присосавшись подошвой ноги к створке раковины, они начинают ее сверлить в месте прикрепления мускула-замыкателя. Роль сверлильного инструмента выполняет терка - радула, усаженная острыми, крепкими зубами. Брюхоногий моллюск высовывает ее из ротового отверстия и начинает скрести раковину своей жертвы. Многие хищные брюхоногие в этот момент смачивают участок раковины серной кислотой, которая размягчает ее стенку. Серную кислоту у одних моллюсков содержит секрет слюнной железы, у других ее выделяет особый, присоскообразный придаток ноги. Просверлив круглое отверстие, брюхоногий моллюск той же радулой размельчает мясо жертвы и извлекает его через отверстие.

Вариация окраски звезды патирии

У некоторых двустворчатых моллюсков выработались особые приспособления для защиты от хищников: на их раковинах имеются глубокие складки и выступы. Они затрудняют или делают вообще невозможным присасывание хищника.

Я долго не обращал особого внимания на гребешковых патирий. Может быть, из-за того, что здесь это самый массовый вид морских звезд. Распространены они в Японском и Желтом морях. Мы видели их у самого уреза воды и на глубине 40 метров, когда плавали с аквалангами у подножия кекуров. Встречались они на всех грунтах и в зарослях водорослей. Можно было даже видеть, как, обхватив лучами листья, они взбирались по купам морского льна. В некоторых местах казалось, что ими вымощено дно. Когда же я стал внимательнее присматриваться к этим звездам, то открыл для себя поистине безграничное их разнообразие и красоту. Это некрупные звезды: диаметр их тела не превышает 20 сантиметров. Окраска верхней - спинной - стороны тела патирий в большинстве случаев от нежно-голубого до темно-синего цвета с затейливыми узорами из оранжевых или алых пятен. Цвета очень яркие, и под водой даже кажется, что звезды слабо светятся.

Четырехлучевая патирия

Но стоило извлечь звезду из воды, как краски ее блекли и она словно покрывалась серым налетом. Невозможно было встретить двух одинаковых патирий: у одних красных пятен совсем мало, у других их столько, что не понятно, какой цвет преобладает - красный или синий. Лучей у патирии обычно пять. Часто встречались и шестилучевые звезды. И очень редко можно было видеть четырех- и семилучевых. Вот эти-то звезды выглядели особенно необыкновенно: они сияли на каменных поверхностях как покрытые яркой эмалью с золотыми узорами старинные ордена. Иногда встречались патирии малинового, сиреневого и оранжевого цветов.

Патирия с нижней стороны. Виден выпущенный желудок

Если снять с каменной поверхности патирию, то видно как в центре оранжевой брюшной стороны быстро втягивались в ротовое отверстие полупрозрачные лепестки желудка животного. Выпуская его наружу, звезда как бы обсасывает им каменную поверхность, поглощая обрастания из мелких животных и осевший детрит Поедают эти звезды и трупы крупных животных. Где много патирий, дно поражает чистотой: все отходы подобраны и переработаны этими животными. Часто вместе с патириями располагаются обширные поселения крупных моллюсков, актиний, асцидий, губок. Много различных ракообразных. Все это составляет единый биоценоз.

Там, где много морских ежей, камни и скалы вычищены как щетками: это результат их деятельности. Ежи очищают каменные поверхности от обрастаний пятью крепкими долотообразными зубами жевательного аппарата. Если морского ежа перевернуть, то в центре нижней стороны его тела можно видеть рот, в котором белеют пять сходящихся к центру зубов.

На берегу мы часто находили слегка приплюснутые тонкостенные шарики. Встречались они и на дне. Это были скелеты морских ежей. Если на него надавить, то он легко трескался и рассыпался. Состоит скелет из небольших, прилегающих одна к другой известковых пластин. Пять двойных рядов пластинок покрыты многочисленными порами, через которые проходят амбулакральные ножки. Передвигаются ежи не только с помощью амбулакральных ножек, но и опираясь на иглы, которые имеют у основания мускулатуру.

Красивый шаровидный морской еж

В мелководных бухтах с песчаным дном на противоположной стороне Острова встречались плоские морские ежи. Прямо с берега можно было видеть темные пятна на светлом песчаном дне - это вылезли плоские ежи. Под водой перед нами представали целые россыпи лиловых и темно-вишневых кружочков. Мы наблюдали, как они появлялись на поверхности песка: сначала образовывался чуть заметный бугорок, затем он увеличивался, и наконец на дне показывался еж, слегка присыпанный песчинками. Размеры ежей - 7-8 сантиметров в диаметре.

Плоские ежи вызывают удивление. Собственно, название "еж" к ним не подходит. Брюшная сторона животного совершенно плоская, спинная - чуть выпуклая. На ней выделяется рельефный узор. Это странное животное напоминает печенье. Иглы настолько короткие и так густо расположены, что поверхность тела ежа кажется бархатной. С трудом просматривались очень маленькие амбулакральные ножки.

Маскировка ежа

Повсюду мы встречали трепангов. Похожие на огромных гусениц, они казались неподвижными. Но если присмотреться внимательнее, то можно заметить их медленные движения. Большей частью эти животные предпочитали крупные камни и пологие склоны скал. Встречались они и на каменистых отмелях. Украшенные рядами конических выростов, они по-своему красивы. Окраска их тела сильно варьирует от светло-желтой до темно-коричневой, иногда с красноватым или зеленоватым отливом. "Трепанг" - это малайское название некоторых высушенных голотурий - животных, так же как морские звезды и ежи, принадлежащих к типу иглокожих. В Приморье трепангом называют крупную голотурию стихопус японикус. Длина ее достигает 20-30 сантиметров. Голотурии сильно отличаются от родственных им морских звезд и ежей. У них уже можно различить переднюю и заднюю части тела. В передней части находится рот, окруженный венчиком сильно ветвящихся щупалец. Ими голотурия захватывает верхний слой грунта, растительные остатки и мелких животных, затем щупальцами отправляет пищу в рот.

Конические, шиловидные выросты покрывают верхнюю сторону тела. Нижняя сторона плоская, и на ней расположены ряды многочисленных амбулакральных ножек. С их помощью голотурия передвигается по дну. Стоило взять трепанга в руки, как он сильно сокращался. Шиловидные выросты почти исчезали. Тело его сжималось, и из симпатичного животного он превращался в плотный и скользкий комок, похожий на большую картофелину.

Скелет морского ежа

Мы неоднократно обращали внимание на то, что многие животные выбирают для поселения строго определенные участки дна. Вот две совершенно одинаковые подводные скалы. И глубины около них, и освещение, и характер течения воды одни и те же. Но одна скала густо заселена, на другой же - своего рода пустыня. Какая, казалось бы, разница, где находиться актиниям, асцидиям или губкам? Или звездам? Группировки животных как бы утверждаются на строго выбранных участках дна. И еще удивительно: группы тех или иных животных даже на небольших расстояниях, в пределах нашей бухты, отличаются друг от друга.

В одном месте наиболее яркими и пышными были актинии, в другом - губки. Даже вездесущие круглые ежи нудусы и те, если присмотреться, неодинаковы: около одной скалы они имели иголки, которые особенно ярко светились красным светом. Только на ограниченной территории встречались звезды афеластерии оранжевого цвета. Патирий я старался фотографировать в одном месте, где они казались наиболее красочными.

В каждом плавании мы неизменно встречали новое. В наблюдениях, стремлении разобраться в чем-то еще неизвестном для нас быстро пролетали дни.

Трепанг похож на гусеницу

А вечерами мы часто отдыхали, примостившись на широких и плоских береговых камнях, еще хранивших дневное тепло. Солнце уходило за выгнувшуюся горбом вершину мыса. Его лучи высвечивали золотом края облаков. От берега бухты вверх тянулись склоны сопок. Редкими рощицами стояли на них невысокие дубы. Их плоские кроны напоминали зонтики. Ветерок приносил из распадка запах полыни, и он смешивался с запахом водорослей. Ближе к перевалу деревья теснились плотными шеренгами. Оттуда часто выходили олени. Их красновато-коричневые тела, освещенные солнцем, четко выделялись на зеленом склоне. Некоторые из них подходили к береговым скалам и оттуда с настороженным любопытством поглядывали в нашу сторону.

Иногда мы любовались особенно , красивыми закатами. Солнце скатывалось за горизонт, облака нежно розовели, потом постепенно краснели и вскоре уже полыхали багряным цветом. Заря поднималась и, словно разгораясь, охватывала половину небесного свода. Веером расходились светлые красные полосы, достигая зенита, где окрашивали тонкие облака, превращая их в перья жар-птицы. От этого зрелища невозможно было отвести глаза. Но постепенно краски блекли. Облака у гори-зонта становились густо-синими, небо быстро чернело, и темнота опускалась на землю...

Украшенный рядами конических выростов трепанг по-своему красив

А на следующее утро мы опять плыли по нашей "дороге". Стоило приблизиться к зарослям водорослей у самого берега, как тотчас же из них появлялись пестрые головы рыб и красные, словно рубиновые, глаза следили за каждым нашим движением. Это были восьмилинейные терпуги, или ленки, как их еще иногда называют, самые распространенные рыбы вблизи берега. Удивительно изменчива их окраска: среди зеленых трав тело ленков покрыто зелеными узорами, в зарослях морской капусты они коричневые, в водорослях-багрянках расцвечены красными пятнами. Бывают они и золотистыми, и алыми, как вечерняя заря. Много ленков среди камней и вблизи подводных скал. Формой тела, повадками они очень напоминают черноморских губанов, но только менее пугливы. Когда мы делали что-нибудь на дне, ленки собирались вокруг рук и что-то ловили в поднимавшихся облаках мути. Мне нравилось кормить ленков.

Стоило разрезать морского ежа и протянуть им, как они тотчас же собирались у руки. Рыбы быстро расхватывали внутренности ежа. А потом кружились вокруг, изредка пощипывая меня за пальцы, на которых остались соблазнительные запахи.

Кормление ленков

Подобным образом я как-то долго кормил ленков в маленьком заливчике за одиночной скалой. Как только я заплывал в заливчик, тут же из водорослей выплывали рыбы и бросались мне навстречу. Я протягивал к ним руку, и они выстраивались вокруг нее полукольцом. Их можно было погладить, пощекотать пальцами. Если я раскрывал ладонь, то наиболее смелые из них опускались на нее и, опираясь на широкие грудные плавники, ждали угощения. И я щедро кормил этих доверчивых рыб.

Часто ленки встречались в одном и том же месте, словно рыбы несли бессменную вахту. Да, собственно, так оно и было: стоило осторожно раздвинуть водоросли, как мы видели приклеенные у их основания красные бусинки икринок. Рыбы самоотверженно охраняли кладки. А охотников до икры на дне много. Однажды мы наблюдали, как к икринкам подползала морская звезда. Ленок пришел в возбуждение: крутился вокруг кладки, затем бросался к звезде, хватал ее то за один луч, то за другой, стараясь оторвать от водорослей. Звезда сопротивлялась, причудливо изгибая лучи. Атаки рыбы были все настойчивее. Наконец звезда была побеждена, и ленок плыл, держа ее ртом за один из лучей. Оттащив ее подальше от гнезда, он торопился назад. Расправлял около икринок водоросли, ртом отбрасывал разный мусор.

Ленок защищает кладку икры от морской звезды

Когда я в это время фотографировал ленка, то тоже был врагом, вернее, им был мой фотобокс. Рыба подозрительно косилась на него красным глазом, затем подплывала и тыкалась носом в стекло, потом отплывала и вновь занимала свой пост.

Около больших каменных глыб изредка встречались мохоголовые собачки. У них длинное, иногда почти метровое змеевидное тело, голова покрыта многочисленными выростами кожи, широкий толстогубый рот. Вдоль всей спины проходит плавник с длинными отростками. Все это придает рыбе причудливый и угрожающий вид. Чем-то они напоминали зловещих мурен южных морей. Но собачки, так же как и их черноморские сородичи, совершенно безобидны. Мы вызывали у них неудержимый интерес: порой без всякого страха эти крупные рыбы кружились перед самой маской, иногда осторожно покусывали за гидрокостюмы. Это было совсем уж удивительно! Видимо, собачек привлекали яркие детали нашей экипировки. Особенно соблазнительными для них казались узкие желтые полоски резины, которыми были проклеены швы гидрокостюмов. Наблюдать за собачками очень интересно. Частенько мы брали их в руки, и только тогда собачки неторопливо выскальзывали и тихо уплывали прочь. Если их не тревожить, то они лежали неподвижно в какой-нибудь впадине, расщелине или медленно плавали среди водорослей.

Со временем мы заметили, что собачки стали группироваться парами, причем каждая пара расположилась на определенном участке дна. Вот теперь, особенно под вечер, можно было наблюдать удивительные сцены: расправив плавники и как бы привстав на кончике хвоста, рыбы плавно кружились среди камней. Временами они то соприкасались телами, то останавливались одна против другой. В этот момент они широко разевали рты, покачивали телами и трясли плавниками, словно исполняли какой-то сложный обряд. Это были брачные игры собачек. Они продолжались несколько дней. Потом рыбы отложили икру в узких расщелинах скал или в глубоких норах под камнями и корнями морских трав. Собачки зорко охраняли свою кладку. Одна из них находилась в убежище, другая - возле него. Стоило теперь кому-нибудь из нас приблизиться к убежищу, как они принимали самую "страшную" позу, расправляя многочисленные выросты на голове и плавниках. Все эти причудливые "украшения" служат собачкам также для маскировки: они похожи на небольшие водоросли и хорошо скрывают рыбу среди подводных зарослей.

Собаки-рыбы, или, как их называют в Японии, фугу, выглядели несколько необычно: каплевидное, округлое тело, толстогубый рот. Зубы у них слитные и образуют как бы режущие пластины. Фугу относятся к отряду тетрадонтов. Представители этого семейства широко заселяют тропические воды. Мощные зубы позволяют им легко откусывать отростки коралловых колоний и разгрызать животных, имеющих твердые скелеты.

Мы встречали два вида собак-рыб. Одни были довольно крупные - около полуметра в длину. Туловище у них сверху зеленовато-серое, бока коричневые. Неторопливо плавали они около камней, срывая с их поверхности различных животных. Своими повадками они напоминали черноморских зубарей. Около самого берега, над песчаными участками, встречались небольшие собаки-рыбы длиной всего около 10 сантиметров. Эти рыбы были очень красивы: на синеватом, словно светящемся жемчужным блеском фоне выделялись многочисленные пятна. Плавали они над самым дном. Хвостовой плавник у них быстро колебался, словно вибрировал. Казалось, что сзади у рыбок работал маленький гребной винт. Несмотря на это, рыбы плавали очень медленно, и я как-то без труда поймал одну из них сачком. Тотчас же рыба стала быстро раздуваться и, превратившись в шарик, перевернулась вверх животом. Было удивительно видеть этих тропических рыб рядом со стайками наваги - типичных рыб холодных вод. Когда я наблюдал за здешними рыбами, то невольно сравнивал их с рыбами далекого Черного моря. Улавливалось большое сходство во внешнем виде и поведении многих из них, хотя они часто относятся к разным семействам, даже отрядам. Параллелей тут можно провести много: например, губаны в Черном море и терпуги - ленки - живут среди камней и водорослей. Размеры и форма тела у них схожи, у обоих неторопливые движения. Оба вида откладывают икру среди водорослей, самцы охраняют кладку. Скорпены и волосатые бычки - затаивающиеся хищники. У тех и у других своеобразный внешний вид, скрывающий их среди подводных зарослей. Горбыли и тихоокеанские ерши - жители подводных гротов и расщелин. И так далее...

Очень интересна бородатая лисичка игловидная, живущая среди морского льна и саргассов. Ее тонкое, сильно удлиненное тело, так же как у морских игл, имеет граненую форму и покрыто костными щитками. Такое же вытянутое, трубкообразное рыльце. Эта рыба- плохой пловец: виляя маленьким хвостиком, она медленно, толчками передвигается в воде. Чаще же она затаивается, стоя вертикально среди стеблей травы. Отличить в воде лисичку,от морской иглы можно было только по несколько более утолщенному туловищу. Обе эти рыбы в Японском море живут в сходных условиях и внешне очень похожи друг на друга, хотя относятся к разным отрядам: лисичка - к окунеобразным, а игла - к пучкожаберным.

Толик часто приносил большое беспокойство рыбьему населению нашей бухты. Иногда он подманивал раз-резанными ежами камбал, а потом пугал их, с интересом наблюдая, как они уплывали, волнообразно изгибая плоские тела.

Мне тоже нравилось наблюдать за этими рыбами, особенно когда они плавали в поисках добычи, медленно скользя над самым дном. Время от времени они останавливались и что-то поклевывали среди камней, иногда даже копались в грунте, поднимая облачко мути. Увидев меня в этот момент, они настораживались, приподнимая переднюю часть туловища. Вращая глазами, следили за каждым движением, поворачиваясь как будто вокруг невидимой оси. Потом медленно поднимали хвосты. Еще мгновение - и, махнув хвостом, взлетали вверх, словно подброшенные пружиной. Но стоило предложить им лакомство, как они, преодолевая страх, осторожно подкрадывались, внимательно осмотрев меня, наклоняли головы и начинали аккуратно, не торопясь поклевывать угощение. Время от времени они затаивались, застывали неподвижно. Только вращались глаза, осматривая все вокруг.

Морская лисичка - плохой пловец

Толику понравилось дразнить мохоголовых собачек. Он тихонько подплывал к одной из них и очень деликатно вставлял указательный палец в ее открытый рот, а затем прихватывал за толстую губу. Собачка начинала извиваться, стараясь освободиться, и Толик ее выпускал.

Оказавшись снова на дне, она словно в недоумении трясла головой и вибрировала плавниками, но вскоре успокаивалась. Но иногда после этого рыба заползала под камень или уплывала. И на этом все кончалось.

Толик - веселый парень, но я все больше стал опасаться, как бы он не разогнал всех рыб в нашей бухте, и направил его внимание на большого серого ерша, который жил в уютной пещерке. Этот отшельник подпускал нас вплотную, но коснуться его руками Толику не удавалось. Рыба не уплывала стремглав, а как бы нехотя, но довольно ловко увертывалась от него. Мне хотелось снять с ним интересный кадр. Я просил Толика прикормить ерша мясом мидии. Толик ежедневно приносил угощение. Рыба поглядывала на него, словно принюхивалась, но не решалась взять его из рук. Ерш смотрел на угощение, вращая глазами, даже рот приоткрывал, но в самый последний момент удирал и скрывался в своей пещере. Потом снова выглядывал, осторожно выплывал, и все начиналось сначала. Когда терпение Толика иссякало, он грозил ершу кулаком и поднимался на поверхность. Посиневший от холода, Толик возвращался на берег.

Тихоокеанский морской ерш

Последние дни сентября были солнечными и тихими. Но ночи уже стали прохладными, и вода в море заметно охлаждалась. И вот в эти дни в бухту началось рыбье нашествие: пошли на нерест косяки одноперого терпуга. Это довольно крупные рыбы, формой тела напоминающие пресноводных судаков. Сначала появились голубовато-серые самцы.

Вскоре показались и самки. Они были несколько крупнее самцов и другой окраски - золотистой с темными поперечными полосами. Плыли они поодиночке и небольшими группами. Самцы с ближайших участков бросались им наперерез. Круто развернувшись, они выгибались дугой и, трепеща всеми плавниками, застывали перед самками. А затем, оставаясь в таком необычном положении, начинали медленно опускаться к своему участку, как бы приглашая самок за собой. Но те, казалось, невозмутимо плыли мимо. С каждым днем самок становилось все больше, и чаще возникали эти рыбьи игры. Самцы настойчиво завлекали самок. Вскоре мы уже видели их лежащими на дне, а недалеко от них виднелись кладки икры.

Ранними утрами, когда не было волнения, можно было наблюдать, как эти рыбы кормились, втягивая ртом поверхностную пленку воды, где скапливалось особенно много планктона. В такие моменты недалеко от берега возникало множество расходящихся по воде кружочков и раздавались тихие чмоканья.

Мы с Сашей все чаще плавали к тому месту, где однажды видели осьминога, надеясь встретить там его снова. Нам казалось, что с похолоданием воды и эти животные должны были появиться у берега. Но везде встречались только рыбы - большие и маленькие, красочные и незаметные, лежащие на дне и стремительно проносящиеся мимо нас, да стояли шеренгами пышно распустившиеся актинии метридиум и алые вазы асцидий. В голубой толще воды колыхались веера ламинарий, свисающих со скал...