7. Как их приручить

Все пошло своим чередом. Каждый день после завтрака - в море, к осьминогам. С их кормлением у нас не возникало теперь никаких проблем. Ловим корюшку, нет корюшки - в ход идет другая рыба. Выручает Сережино ружье.

- А вы выступали против охоты! - Сережа слегка торжествует.

- Ладно, ладно, терплю это ради дела. Только иди подальше. Лучше за дальний мыс - пусть наша бухта будет неприкосновенной.

Сережа ворчит для приличия, но охотно уносится со своим ружьем за дальний мыс. Его забота - добыть несколько камбал и красноперок. Я изредка ловлю крупных бычков.

Сначала плывем к Отшельнику. Он неизменно на месте. Берет рыбу и тотчас же уползает с ней в глубь норы.

Артист наползает на руку всем телом и краснеет от возбуждения. Щупальца покрывают перчатку. Присоски шевелятся, стараясь разжать пальцы и вытащить из них рыбу. Осьминог вылезает из пещеры, поднимается, заглядывая своими золотистыми глазами прямо в маску. Получив свою порцию, он какое-то время перебирает по камню щупальцами и растягивает перепонку.

Беспокойный Ворчун все время перемещается по участку, и мы находим его в самых неожиданных местах: то у песка вблизи берега, то на глубине или на вершине какой-нибудь скалы. Иногда заберется в расщелину. Часто мы не находим его вообще, и он тогда остается без рыбы. Ворчун хоть и начинает привыкать к нам, но все равно пищу берет с робостью. И, захватив ее, уползает за какой-нибудь камень или выступ скалы.

Малыш принимает нас в своей нише. Руку придерживает одним щупальцем, а другим осторожно берет рыбу и медленно подсовывает ее под себя. Он очень спокойный. Покормив, я поглаживаю его рукой, и он только слегка растягивает перепонку.

Выпустив из-под камня щупальца, Победитель словно ждет подношения. Стоит положить на щупальца рыбу, как они тотчас же начинают двигаться, ощупывая все вокруг. Одну рыбу за другой утаскивают они под камень. Осьминог шевелится в убежище, иногда выгребая оттуда мелкие камни и песок. Не получив больше рыбы, Победитель успокаивается. Только изредка выплюнет остатки пищи да поднимет легкое облачко мути водой, выброшенной из воронки.

Последним навещаем Смелого - ему достаются остатки. Он забирает все, сколько бы ни было, сильно раздуваясь при этом. Если пищи много, он исчезает дня на два в глубоких расщелинах, но потом вновь появляется на отмели.

С большими осьминогами все же слишком много хлопот. Хорошо, когда подходит корюшка, а если ее нет, то мы много времени тратим на ловлю рыбы. Поэтому решаем оставить под нашей опекой Отшельника, Артиста и Малыша - они будут у нас главные. Ворчуна особенно не ищем - если встречается, то предлагаем две-три рыбки, чтобы нас не забывал. Эти осьминоги небольшие, всегда на своих местах и близко от берега. Рыбы им надо не так уж и много. К тому же они охотно берут и мясо мидии. Две-три раковины - вполне достаточно для каждого из них. А это значительно упрощает дело - крупных раковин мидий кругом сколько угодно. Вот только неясно, почему осьминоги сами не едят мидий. Или не могут оторвать их от каменной поверхности, за которую те держатся сотнями крепких нитей, или не могут раскрыть створки, что очень странно, учитывая громадную силу осьминогов. Пищу, как я уже заметил, осьминоги принимают не каждый день. Бывает, что они жадно хватают ее два-три дня подряд. Потом устраивают перерыв на день или на два. Трудно сказать, что на это влияет: или они держат часть пищи про запас, или же сами ловят иногда добычу, а мы этого не видим. А может быть, им надо длительное время на ее переваривание?

Теперь, когда мы стали следить за тремя осьминогами, у нас появилось больше времени для наблюдений под водой. Однако трех осьминогов или даже четырех, если считать Ворчуна, было, пожалуй, маловато. Ведь не на привязи же они! Стоит им покинуть участок, и всю работу придется начинать сначала. Хорошо, если еще позволит нам время.

За Отшельника можно не беспокоиться, а вот что касается Артиста и особенно Малыша - тут надо следить зорко. Пока особых оснований для беспокойства нет - они лишь изредка покидают свои убежища, не удаляясь от них на большое расстояние. Но тем не менее каждую такую прогулку мы прерываем, загоняя осьминогов по своим домам. Впрочем, зачем им надолго покидать убежище? Пищу они получают регулярно, мы стараемся не причинять им лишних беспокойств. И осьминоги все больше привыкают к нашему присутствию, становятся настоящими домоседами.

Смелому же приходится теперь трудиться самому. Он все чаще покидает свое место на отмели. Вот сейчас он лежит на ровной площадке между обломками камней. Совершенно неподвижно - не дрогнет ни одно щупальце. Перед ним прыгают по дну маленькие пестрые бычки, не спеша переползают крабы. И вдруг мгновенным движением выбрасывает Смелый щупальца с растянутой между ними перепонкой. И словно сетью накрывает ею бычков и крабов, а затем, подтягивая щупальца и края перепонки, направляет добычу к центру зонта щупалец.

Вот это новость! Только я сделал заключение, что для добывания пищи осьминоги пользуются в основном осязанием, как, пожалуйста, - совершенно новый прием охоты. В данном случае осьминог руководствуется зрением или улавливает колебания воды, производимые рыбами и крабами. Каким же совершенным орудием снабдила осьминогов природа! С помощью щупалец они передвигаются, хватают добычу, раскапывают грунт, перемещают различные предметы. И вот теперь щупальца с растянутой между ними перепонкой играют роль своеобразной сети.

Вижу на охоте и некоторых других осьминогов. И снова поражаюсь удивительному приему охоты: расположившись у каменной плиты, осьминог закинул на ее верхнюю поверхность два щупальца и приподнял край этой плиты. В образовавшуюся щель запустил щупальца и что-то выискивает под плитой, поднимая облако мути. Я не вижу, что попало на присоски, но скорее всего это все те же двустворчатые моллюски и крабы.

Охота на осьминогов

Изредка осьминоги разбрасывают кучи небольших камней и разрывают гравий. Как я приметил, это бывает чаще в тихую погоду, когда на море штиль. Корюшка в это время к берегу не подходит, и осьминоги вынуждены искать другую добычу.

Однажды по большому мутному облаку я нашел осьминога. Он сосредоточенно рылся на дне. Поглощенный этой работой, он не обратил на меня внимания. Воспользовавшись этим, я поднял животное и убедился, что присоски держали белые двустворчатые раковины. Когда я отпустил осьминога, он вновь приплыл на прежнее место. Щупальца его задвигались, разгребая камни, и мутное облако скрыло осьминога.

Время от времени я фотографирую - хочется запечатлеть облик наших подопечных осьминогов. Кратковременную съемку животные переносят спокойно и не пугаются яркой вспышки лампы. Но если съемка затягивается, чувствуется, что у них появляется некоторое раздражение. Животное пытается уползти и скрыться в убежище или в какой-нибудь более или менее подходящей расщелине. При вспышке вздрагивает и приходит в возбуждение. Я стараюсь не доводить их до такого состояния. Но бывает по-всякому.

Наиболее фотогеничный, конечно, Артист. Сейчас он сидит неподвижно перед своей пещерой. Я подплываю к нему, и он поднимает голову, опираясь на щупальца. Над глазами вытягиваются рожки. Кожа на яйцеобразном туловище собирается в многочисленные складки.

То, что мне нужно, - замечательный будет портрет! Но вдруг осьминог мгновенно бледнеет - нет, надо обождать. Снова покраснел, и я навожу фотоаппарат. А у Артиста подгибаются щупальца, и он падает передо мной словно на колени. Опять неудача! Зачем-то пополз на скалу, но остановился и повернул к пещере. Если он ее достигнет, то на сегодня съемки с ним окончены.

Я размахиваю руками, преграждая ему путь. Осьминог останавливается, словно в раздумье. Жду, чтобы он немного приподнялся. Артист подтягивает туловище и опирается на щупальца. Я готов уже нажать на спуск, но навстречу, прямо в объектив, летит тонкий конец щупальца. Начинаю злиться. Мне бы надо на этом прекратить попытки, но остановиться трудно. А осьминог прижимается к скале, раздувает туловище и старается достать меня щупальцами. Это расстраивает меня окончательно. Поднимается глухое раздражение. Но стоп! Что это я? Ведь виноват я: напугал осьминога и вывел его из равновесия.

"Лучше мы с тобой помиримся. Возьми рыбку..." - я протягиваю Артисту угощение, и он осторожно берет его присосками. Отплываю в сторону и отдыхаю, лежа на поверхности воды.

Вскоре Артист поднимает голову, отползает от скалы и застывает неподвижно. Тело его принимает ровный красноватый оттенок. Я осторожно поднимаю фотоаппарат. Блеснула вспышка - первый кадр снят. За ним второй, третий...

Наших подопечных осьминогов решаю больше не фотографировать: все же это сильный отрицательный раздражитель для них. И все, что мы достигли кормлением, может быть перечеркнуто.

На втором участке по-прежнему три осьминога - Медвежонок и два небольших на краю отмели. Они-то больше всего и подходят для фотографирования.

Медвежонок появляется то в камнях у самого берега, то опять уползает на Медвежью Поляну. Около него любит крутиться Сережа. Приглядывается, чтобы помериться с ним силой. Мой пример тому причина. С нашими осьминогами Сережа освоился быстро, а теперь его интересует Медвежонок. Пощекотать его, погладить или даже пожать щупальце - это теперь и для него довольно просто. А вот поднять осьминога к поверхности - сложно. Надо суметь провести такой поединок. Без необходимого опыта сделать это трудно. Наверное, Сережа одолеет Медвежонка, сорвет его, образно говоря, с камнями. Но я все равно опасаюсь за Сережу, да и за осьминога тоже - как бы он в этой борьбе не лишился части своих щупалец. Нет, не надо такой борьбы!

- Вам можно, а мне нельзя - это несправедливо, - обижается Сережа.

- Мне-то можно - я эту борьбу изучил до тонкостей. Вот поплаваешь с мое, тогда видно будет. Лучше я сфотографирую вас как добрых приятелей. Подплыви к нему и возьмись за щупальца, словно за руки. Прекрасный будет снимок!

Почему же этот участок так слабо заселен? По своим особенностям и строению дна он, по-моему, более подходящий для осьминогов, чем первый участок. В прежние годы осьминогов здесь было больше. Видимо, господствует здесь над всеми Медвежонок, небольших осьминогов не подпускает к берегу, и они уходят на другие участки. Вот и эти два далеко от берега роются на дне. Похоже, двустворчатые моллюски у них - основная пища. Добывая их из грунта, осьминоги раскапывают обширные ямы. Целая цепь их протянулась по границе отмели. Около ям белеют раскрытые раковины. Оба эти осьминога очень пугливы - при нашем приближении они тотчас же выпускают чернильное облако и устремляются к камням, стараясь забиться в самые недоступные щели. Поэтому при фотографировании мне приходится каждый раз выгонять их на ровные площадки и все время следить, чтобы они не уползли к большим камням и расщелинам.

В конце каждого заплыва по второму участку я задерживаюсь у водорослей саргассов. Их пышные, двухметровой высоты заросли поднимаются там, где мы выходим обычно на берег. Водоросли эти - прибежище креветок чилимов. Они, как большие кузнечики, сидят на слоевищах. Если вспугнуть их - они прыгают в разные стороны, резко подгребая широким хвостом. Повиснув в толще воды, креветки расправляют под брюшком прозрачные ножки-веслица и медленно плывут обратно к саргассам. В солнечном свете их тела сияют нежно-зеленым и золотистым цветом. Шевелятся длинные оранжевые усики-антенны и ножки. Поводя лиловыми бусинками глаз, креветки присматривают подходящее место. Они "порхают" между водорослями, как маленькие сказочные эльфы. Если протянуть к ним ладонь, они часто опускаются прямо на нее и ощупывают, щекочут кожу крохотными клешнями-щипчиками передних ножек.

Чилимы довольно крупные раки: длина тела достигает восемнадцати сантиметров. И это делает их благодатным объектом для съемок. Иногда я захватываю кусочки рыбы или моллюска. Привлеченные лакомством, креветки собираются к самому фотоаппарату. Стоит резко шевельнуться, как они прыжками разлетаются в стороны. Но вскоре собираются вновь.

Поведение наших подопечных все сильнее начинает отличаться от поведения других осьминогов. И Артист, и Малыш, когда мы застаем их иногда вне убежища, не пугаются нас. Не растягивают в позе угрозы перепонку и не распускают щупальца. Так и должно быть: мы даем им пищу, и у них развивается определенный рефлекс. Особенно это заметно у Малыша - он теперь не просто ждет в нише, а при виде меня выдвигается из-под камня и приподнимает передние щупальца. Взяв у меня рыбу, остается в спокойной позе на пороге своего убежища.

Артист все так же захватывает руку, но уже не перебирает в возбуждении щупальцами. И только слегка колеблет перепонкой. А недавно исполнил какой-то странный танец. Смысл его мне остался не очень понятен. После приема пищи он свернул два боковых щупальца высокими спиральными конусами и завращал их все быстрее и быстрее, словно приветствовал нас и выражал благодарность. Но конечно, это не так. Скорей всего он таким образом отряхивал щупальца от крошек и разного мусора.

Ворчун постепенно превращается в тихое благожелательное животное. Не мечется и не убегает от нас, только припадает к камням и крепко держится за их поверхность.

Только Отшельник не проявляет особых эмоций и безвыходно сидит в своей келье. Все наши попытки расшевелить его и выманить из норы ни к чему не приводят. В ответ вылетает струя воды, словно горестный вздох - сожаление о нарушенном уединении.

В трудах и заботах проходят дни. Вот уже наступил июнь с бесконечными туманами и моросью. Солнечные дни случаются редко, и я спешу их использовать для фотосъемок. Сочетание естественного света со вспышкой электронной лампы дает наилучшие результаты. Один из запланированных мною снимков - плывущий осьминог. Трудно сделать его удачным: испуганное животное уплывает от меня, и догнать его с громоздкой аппаратурой для съемки невозможно. Можно поймать только момент старта, отрыва от поверхности дна. Но мне никак не удается сделать хороший снимок - то на снимке срезана часть туловища или не видна воронка, из которой выбрасывается вода, то неудачно падает свет или смазано изображение. И я пытаюсь в очередной раз получить этот снимок. Для этого перехватываю осьминога, когда он подпрыгивает, чтобы уплыть от меня, держу его за щупальца и приглядываю подходящее место. Осьминог раздувает туловище и с силой выбрасывает воду.

"Обожди немного, не торопись. Сейчас я тебя посажу на этот выступ скалы. Вот так! Теперь замри на несколько секунд!" Я быстро отплываю и навожу фотоаппарат.

"Теперь плыви!" - И осьминог, словно услышав мою команду, отталкивается от выступа и принимает обтекаемую форму.

Я нажимаю на спуск фотоаппарата и тут же хватаюсь за проносящееся мимо меня щупальце, чтобы не упустить своего натурщика. Придерживая его за концы щупалец, перевожу пленку. И снова водружаю животное на выступ. И так кадр за кадром. Надо сделать целую серию, чтобы быть уверенным в успехе. Переводить кадры трудно - одна рука занята. К тому же щупальца выскальзывают, и я боюсь, что осьминог уплывет и опустится на дно. А отрывать его потом, когда он в испуге присосется к камням, тяжелый труд. Как же его пристроить поудобнее и освободить руку? И я прижимаю осьминога локтем к боку, как большой арбуз. Но скользкое туловище медленно выползает из-под руки, и животное оказывается у меня на спине. Я придерживаю локтем только концы щупалец. Лучше бы я этого не делал! Получив свободу, осьминог тотчас же уплыл бы от меня.

А сейчас, пытаясь освободить щупальца, он крепко присасывается ко мне, и я чувствую, как осьминог наползает мне на плечи и голову. Я отпускаю осьминога, но уже поздно - он охватывает щупальцами мою шею. Присоски попадают на лицо. Почти сплошь закрывают маску. Щупальце пережимает мягкий дыхательный шланг, и мне становится трудно дышать. Лежу на поверхности моря без движения, и также без движения сидит на мне осьминог. Вот положение! Разве мог я предполагать, что в таком простом для меня деле возникнет опасная ситуация. Ведь если осьминог стянет на горле щупальца, то мне будет совсем плохо. Я тяну за конец щупальце, пережимающее дыхательный шланг, но животное только крепче прижимается ко мне. А через оттянутый край резинового шлема врывается в гидрокостюм струя холодной воды. Я отпускаю щупальце. Почему же он так вцепился в меня? Может быть, из-за того, что задняя часть его туловища оказалась на воздухе и ему некуда плыть? Переворачиваюсь на спину. Ну, наконец-то! Осьминог расцепляет на шее щупальца и соскальзывает вниз. Мы оба испугались: я немного, а осьминог сильно. Вон как быстро поплыл! Упал в расщелину и поставил над ней дымовую завесу из чернильной жидкости.

Итак, это очередное серьезное предупреждение со стороны осьминога. Часто опасность под водой подстерегает там, где ее совсем не ждешь. Я не раз уже попадал в неприятные ситуации, и каждый раз это был результат легкомысленных действий с моей стороны. Надо все же быть осторожнее с ними, особенно с такими крупными, как Смелый и Медвежонок.

У нас огорчение - исчез Артист. Вот уже три дня, как пустует его пещера. Мы обыскали каждый уголок на участке, но тщетно. Меня было обрадовал Сережа, приплывший из-за скалы на краю участка с осьминогом. Но это был не Артист. И побольше размером, и очень дикий. В результате борьбы с этим осьминогом у Сережи разорван на плече гидрокостюм, и я отправляю его на берег. А сам думаю, куда бы пристроить осьминога. Посадить в пустующую пещеру? Но тогда мы совсем лишимся возможности продолжить общение с Артистом - этот сильнее и вряд ли впустит сюда хозяина, если тот вернется. Нет, лучше оставить пещеру пустой. На другую полянку тоже нельзя - рядом Малыш. Я отплываю на самый край участка. Подо мной тянется отмель с редкими каменными глыбами. Отпускаю осьминога, и он плавно скользит над отмелью. Потом делает поворот и подплывает к отдельно стоящему камню. Опустившись рядом, запускает два щупальца в углубление под камнем и начинает выбрасывать оттуда обломки камней и пустые створки раковин. Расчистив вход, влезает туда головой. Щупальца по бокам туловища ритмично двигаются, отбрасывая грунт назад. Я отрываю его от этой работы и отплываю с ним в сторону. Как только его отпускаю, он тотчас же устремляется к камню. Приблизившись, он продолжает расчищать нишу. Еще раз отплываю с ним, и снова он возвращается к своей работе. Все ясно - место выбрано твердо и бесповоротно. Осьминог отталкивает в стороны выброшенный грунт и вползает в нишу.

На другой день решаю проверить, на месте ли новый осьминог. Вот он сидит под камнем, выглядывая из-за образовавшейся насыпи перед входом. В знак дружелюбия предлагаю ему корюшку, которую он охотно принимает.

Жаль Артиста, жаль. Куда же он исчез? Надо поискать еще. Выплываю за границу участка. Дно еле-еле просматривается с поверхности: подводные скалы уступами обрываются на глубину. Их серо-зеленая поверхность пустынна, только кое-где видны небольшие группы ежей да редкие гроздья мидий. Чуть дальше начинаются длинные и глубокие расщелины. Всматриваюсь в их зыбкий сумрак. Вдруг впереди забелели ряды присосок. Подплываю ближе, и осьминог пятится от меня вниз по расщелине. Нет, это не Артист. В соседней расщелине встречаю другого - опять не он. Подплывает Сережа в обнимку с осьминогом.

- Сережа, плохо ты их различаешь "в лицо", - говорю я с досадой, лежа на поверхности воды. - Смотри, какое большое белое пятно у него на голове. И размером он опять побольше Артиста. Неси его обратно туда, где взял. Иначе мы создадим на нашем участке жилищный кризис. Огорченный Сережа уплывает обратно. После обеда туман рассеялся, открылось безоблачное небо. Сразу стало жарко. Сижу на крылечке, греясь под солнцем. Хорошо вот так спокойно всматриваться в синюю даль моря, по которой белыми жучками медленно ползут сейнеры.

Впрочем, не надо забывать о неутомимом Сереже, который опять в море. Вон его голубая дыхательная трубка видна на границе участка, затем она достигла дальней скалы, повернула обратно и теперь направляется к отмели. Застывает на месте. Взмах ластами - Сережа ныряет на дно. Вынырнув, спешит к берегу.

- Вернулся, вернулся! - кричит он, подняв голову из воды и махая мне рукой.

Не надо спрашивать, кто вернулся, - и так ясно.

- Сережа, у нас осталась рыба?

- Нет.

- Тогда приготовь мидий, а я сейчас.

Можно не спешить - осьминог никуда не денется, но я чуть не разрываю гидрокостюм, торопливо влезая в него.

- Где мидии? Давай быстрее!

Плыву к пещере. Чуть было не проскакиваю мимо скалы - за ней поворот к пещере.

"Ах ты, блудный сын". В пещере сидит Артист собственной персоной. "А голодный-то какой!" Осьминог торопливо наползает на руку, хватая присосками мясо мидий.

- Сережа, давай еще! - кричу я, поднявшись на поверхность. Мы щедро подкладываем угощение Артисту. После кормления осьминог подбирает щупальца и, подняв голову, замирает в позе глубокого умиротворения. Раз вернулся, значит, теперь останется надолго. Но я ошибся, и радость наша была недолгой - через два дня Артист исчезает и теперь уже навсегда, к великому нашему огорчению.

Но что поделаешь. Теперь придется усилить заботу об оставшихся. Стараемся разнообразить им пищу, ловим даже крабов. Рыба только свежая, прямо из моря. Убираем от их убежищ пучки водорослей, оторванные длинные слоевища морской капусты, разный приносимый водой мусор. Изгоняем за пределы участка пришлых крупных осьминогов. Наши подопечные отвечают на эту заботу по-разному: если Отшельник по-прежнему никак не реагирует, то Малыш все больше привыкает к нам. Он частенько теперь вползает на свою скалу и сидит там, как на наблюдательном пункте. Увидев меня, он медленно ползет навстречу. Я протягиваю рыбу, и Малыш берет ее своими цепкими "руками". "А теперь давай с тобой немного поиграем". - Я тяну рыбу назад. Малыш не отпускает, стараясь отправить ее под перепонку. Поднимаю руку, осьминог сопротивляется, щупальца его натягиваются. Тяну сильнее, и рыба отрывается от присосок. Протягиваю ее снова - мне хочется заставить Малыша подняться со мной к поверхности моря. Но как только я начинаю тянуть вверх, он выпускает рыбу и остается на скале. А мне так хотелось поплавать с ним! Как в том кинофильме, где аквалангист плавает рядом с большим осьминогом. Только в отличие от кино желательно, чтобы поплыл он со мной без принуждений.

Я отдаю рыбу Малышу, и он опускается с ней к подножию скалы.

Сережа привез из поселка мотор для шлюпки, и у нас появилась возможность обследовать ближайшие окрестности. Мне интересно знать, что делается в отдаленных бухтах на восточной оконечности Острова и на кекурах вдали от берега. Сережу влекут скалистые мысы соседнего острова.

На другой день с утра собираемся в плавание. Я беру с собой снаряжение и аппаратуру для подводной съемки. Сережины друзья, Андрей и Виктор, уже у шлюпки. Мотор заводится сразу, и Сережа направляет шлюпку за мыс. Выйдя в море, наше судно начинает прыгать на волнах. Крутые берега острова медленно плывут по левому борту. На отвесные скалы наползают, опадая белой пеной, волны. Мне уже ясно - на кекурах не высадиться. При моем молчаливом согласии Сережа лавирует между скалами. Множество чаек кричит, срываясь с каменных карнизов. Вытянув длинные шеи, следят за нами осторожные бакланы. Слева и справа от шлюпки показываются из волн черные каменные зубья. Хорошо, что мотор работает бесперебойно - на веслах отсюда не выгребешь.

- Капитан, оцени-ка обстановку. Посмотри за скалы, - прошу я Сережу. - За кекурами на горизонте встает белая стена тумана.

- Авось обойдется, должно стороной пронести.

- А как не пронесет?

- Андрюха, встань-ка с веслом впереди на всякий случай, а ты, Витя, поглядывай за борт.

Сережа поворачивает шлюпку и на малых оборотах мотора осторожно ведет ее сквозь рифы. Два раза шлюпка задевает днищем за камни. Андрей упирается веслом, уводя нос шлюпки от каменных лбов. Ленты морской капусты цепляются за руль мотора, и Сережа поднимает наверх винт. Волна толкает шлюпку в корму, и она наконец попадает в широкий проход.

- Полный вперед! - Шлюпка огибает кекуры и устремляется к острову.

Нет, не пронесло - наперерез нам тянется белая пелена. Ее не обойти, и мы оказываемся в густом тумане. Вот они последствия, если понадеешься на авось! Видимость около двадцати метров, до берега больше мили. Сережа, сбавив обороты, ведет шлюпку, ориентируясь по волне. Невидимый берег все ближе и ближе. А к нему ли мы плывем? Я совсем потерял представление о направлении. Не наскочим ли мы на рифы? Но Сережа твердо ведет наш корабль. Неожиданно приглушает мотор. Вслушиваемся - слабо доносится шум прибоя. Берег прямо по ходу, и шлюпка тихо движется вперед. Потом она поворачивает вдоль пологой зыби.

- Где-то здесь мы должны выйти на Туманный мыс, - говорит Сережа и напряженно всматривается в сторону берега.

- Андрюха, давай опять на нос и смотри внимательней! - командует он.

Впереди проступают низкие зубчатые скалы. В воде видны длинные пряди ламинарии. Огибаем скалы.

Вышли правильно - темным облаком нависает над нами мыс. Еще ближе к берегу мыс очерчивается резкими гранями. Перед нами словно выплывает громадный нос корабля. За этим мысом лежат самые недоступные бухты. С суши к ним трудно подойти, только изредка сюда заплывают охотники. Минуем отвесные стены и оказываемся в относительном затишье. На веслах осторожно подходим к берегу. Андрей прыгает на камни и удерживает нос шлюпки. Теперь надо быстрее подхватить шлюпку и с набегающей волной вытащить ее на берег. Скользим на округлых камнях. Сережа толкает ненароком Виктора, и тот падает в воду прямо под шлюпку. Но тут же вывертывается и цепляется за борт.

- Раз, два взяли, еще раз. - Под днищем скрипят, перекатываясь, камни. - Навались еще!

Все. Шлюпка на берегу, и волны ей теперь не страшны. Сережа выпрямляется. Роба у него расстегнута, полосатая тельняшка обтягивает выпуклую грудь. В черных волосах блестят капельки воды. Нагнулся, опускает высокие сапоги. На руке синий якорь. Морской волк и только! Прикрыв мотор чехлом, Сережа спешит помочь Виктору собрать дрова для костра. Взметнулось пламя, и Виктор готов залезть в самый жар.

Осматриваем бухту. Идем вдоль кромки берега, подбирая на ходу раковины, хрупкие, рассыпающиеся в руках, шарики ежей, выбеленных солнцем и водой, высохших морских звезд. Ребята подбирают пенопластовые поплавки от рыбацких сетей, рассматривают бутылки с разноцветными этикетками.

Кукла в ярком платьице выглядывает из пучка спутанных водорослей. Становится почему-то грустно, словно столкнулся со следами трагедии, разыгравшейся на море. А вон повыше зеленый мячик. Нет, зачем думать о трагедии! Конечно, мячик скатился с палубы или причала. Да и куклу девочка уронила невзначай в воду. Андрей примеряет валенок - в самый раз. Крутит головой - ищет другой.

- Не ищи, второй, наверное, плывет к Сингапуру.

- Это надо же, сколько маяков! - говорит Сережа, листая растрепанные листы толстой книги.

На страницах справочника фотографии и описание маяков побережья Тихого океана. Сотни маяков - от маленьких мигалок до громадных бетонных и чугунных башен. И каждый маяк неповторим по очертаниям, окраске, проблескам огня. Читаем названия: "Босфор Восточный, Поворотный, Крильон, Елизаветы, Край Света..." Поворотный мыс рядом. А где этот Край Света? На острове Шикотан. Мыс Крильон - на юге Сахалина, Елизаветы - на северной его оконечности. А потом пошли маяки Камчатки - далекая желанная земля. Удастся ли мне поплавать у тех берегов? Где-то там, по некоторым сведениям, должны быть гигантские осьминоги.

- Юрий Федорович! Посмотрите, кто это? - Андрей протягивает мне лиловый панцирь рака.

- Интересно, туловище как у креветки, а массивные клешни как у краба. Похож на рака-щелкуна, но только гораздо больших размеров, - отвечаю я. - Надо будет поискать под водой. Судя по строению тела, этот рак должен встречаться под камнями и в норах.

Возвращаемся к шлюпке. Жарко горит костер. Виктор подбрасывает обломки просмоленных досок, белые звонкие сучья, ящики из тонких дощечек. Одежда его почти высохла. Одеваю гидрокостюм и иду навстречу черным набегающим волнам, над которыми тянутся полосы тумана. Виктор подает пояс со свинцовыми грузами.

- Смотреть на вас и то холодно, - поеживается он.

- Это у тебя после морской ванны. А мне в воде ничего, терпимо... Впрочем, какое там "ничего" - холодно что-то. Вода ледяная. Видимо, ветер согнал теплый поверхностный слой и с глубины поднимаются холодные воды.

Под водой унылые голые камни, только чернеют на них шарики ежей. Ни рыб, ни ярких больших звезд. На скалах нет поселений пышных актиний метридиум. Светло-серая поверхность их кажется безжизненной. Дальше от берега поднимается каменная гряда рифа. На его стенах растет морская капуста. Да какая! Широкие двухметровой длины ленты отходят от короткого черенка гигантскими веерами. Заросли капусты стоят стеной. Кажется, что они непроходимы. Но стоит раздвинуть ленты руками, как они плавно расходятся в стороны, открывая проход. Плыву сквозь эти "джунгли" - слоевища водорослей скользят по телу, ударяют по ногам и ластам. Внезапно их колышущаяся масса обрывается, и я оказываюсь перед ущельем, ведущим за внешнюю сторону рифа. Там обрыв, жуткий темно-зеленый провал в глубину. Оттуда, словно фосфоресцируя, поднимаются кремово-красные медузы. За ними тянется длинный шлейф тонких щупалец. Течение несет стаи похожих на миниатюрные дирижабли гребневиков, окрашенных в мягкие голубые и сиреневые тона. Вдоль их тел вибрируют ряды плавательных гребешков, и по ним переливаются волны зеленого, синего, красного света. Они похожи на плывущие в воде крохотные радуги. Я всегда задерживаюсь около этих нежных созданий. Сейчас их бесконечное множество вокруг. Гребневики обычно придерживаются холодной воды - значит, не зря я мерзну. Тут действительно выходят холодные воды.

Плыву вдоль берега. Рифы тянутся к мысу и образуют одну из сторон широкого ущелья, которое приводит меня к вертикальной стене. А у ее основания широкий вход в пещеру. Сразу вспоминаю о гигантском осьминоге - о нем в прежние времена, когда работали на комбинате водолазы-промысловики, ходили рассказы. Якобы жил он в пещере на этой стороне Острова. Может, не надо стремиться на Камчатку - и здесь есть подобные чудища?

Подплываю к пещере - в глубине просматривается что-то большое и округлое. Невольно жду, что эта масса шевельнется, и я увижу красные глаза, а навстречу раскинутся трехметровой длины щупальца. Увы, передо мной простая глыба камня.

Еще раз плыву вдоль бухты, уже у самого берега над сплошной полосой больших валунов. Не видно ни малейшей площадки, покрытой песком или галькой. Нет и угловатых обломков скал, характерных для нашей бухты. Если бы на этом участке и были осьминоги, то жилось бы им невесело - нет убежищ, и негде покопаться в поисках моллюсков. И рыб кругом не видно.

У противоположного мыса опять начались рифы с зарослями морской капусты. И снова обрыв в глубину. Плывут купола медуз в окружении гребневиков. Холодно и мрачно кругом. Зачем я здесь плаваю? Ведь самое интересное для меня - это поведение осьминогов. А сколько осталось времени для наблюдений? Уже середина июня - ход корюшки кончился. Хорошо, если осьминоги еще задержатся на две или три недели. Надо уходить отсюда: я убедился, что нет здесь осьминогов, и этого довольно. Есть ли они сейчас в ближайших бухтах и на кекурах или нет - какое это имеет значение? Главное, что пока наши осьминоги не покинули бухту. Как они там?

Все осьминоги на месте, за исключением исчезнувшего Артиста. Смелый на отмели. Медленно переползает по дну Победитель. Ворчун, словно подчеркивая непостоянство своей натуры, копается среди зарослей водорослей - совсем уж необычно для осьминога.

Малыш у подножия скалы. Что-то он последние дни скучный. Вот и сегодня лежит как бесформенная масса грязно-серого цвета. Тело его густо покрывает слизь. Уже несколько дней с присосок у него сходят тонкие прозрачные пленочки. А если ему помочь? Я осторожно беру Малыша в руки. Может быть, эта отстающая ткань на присосках мешает ему держать пищу? Давай-ка сюда свои щупальца. Я беру их и поочередно пропускаю сквозь пальцы. Пленочки легко отстают и слетают как листья с осенних деревьев.

- Не волнуйся, тебе же лучше, когда к тебе еще приплывут подводные "санитары".

Присоски постепенно очищаются от пленок и начинают сиять первозданной чистотой - розовые с голубоватыми чашечками. Теперь почистим туловище шершавой перчаткой. Снимаю с него налипший мусор, впившихся кое-где мелких рачков. Малыш особенно не сопротивляется, только слабо хватается за руку щупальцами.

Хотя и редко, сквозь тучи и туман пробивалось солнце, но дело свое оно делало - становилось все теплее и теплее. А с повышением температуры воды осьминоги становились активнее. Особенно это относится к Смелому и Победителю. Они уже не прячутся под камнями, а все время переползают по участку. После окончания хода корюшки у берега исчезли многие крупные рыбы, и это, видимо, заставляет осьминогов искать другую пищу. Все чаще их видишь с двустворчатыми раковинами на присосках. В некоторых местах видны россыпи створок. Наверное, они скапливались бы здесь целыми кучами, если бы их не растаскивали короткоиглые морские ежи. Вон их сколько кругом под створками раковин, похожих на нарядные шляпы. К этому ежи добавляют разноцветные камешки, обрывки водорослей - все это служит им для маскировки. Иногда я одну-две рыбки предлагаю Смелому или Победителю, и они жадно выхватывают их из рук. Но чувствуется, что уже близок тот срок, когда они должны будут уйти на глубину.

Сегодня на море волнение. Вода помутнела. Даже на глубине семи-восьми метров колышутся водоросли. Раньше в такую погоду осьминоги сидели глубоко в убежищах или временно уходили на глубину. Сейчас же я вижу их силуэты на отмели - трудятся не покладая "рук".

Проходит несколько дней. Смелый и Победитель покидают бухту, за ними ушел осьминог, которого принес Сережа. Несколько дней на участке не было Ворчуна. Но потом он появился. Мы радуемся. И какой же смирный! Спешит нам навстречу, вытягивая щупальца. Ощупывает руку, вползает на локоть. Раздул туловище, сидит, ждет. Даю ему красноперку, потом еще одну... "Уже уползаешь, больше не надо? Пользуйся случаем, скоро ли мы еще встретимся? Бери, бери про запас". Ворчун подхватывает щупальцем рыбу и запихивает ее под себя. А затем поднимает щупальца вверх. И заструились, закрутились передо мной, спирали присосок в безмолвном танце. Я смотрю на вращающиеся кольца щупалец. "И ты тоже так умеешь! Покрути, покрути еще, покажи свое искусство. А может быть, станцуем вместе?" - Я протягиваю руку, и кончик щупальца хватается за нее. Мгновенно спирали опадают, щупальца подбираются, и Ворчун боком придвигается к большому камню.

Я уже давно плаваю без перчаток. Провожу ладонью по туловищу осьминога. Тело скользкое, напрягается от прикосновения пальцев. Осьминог берется за руку. Присоски мгновенно плотно присасываются к коже, и от их прикосновения я ощущаю легкое покалывание. Присоски прилипают одна за другой, словно осьминог берется за мою кисть десятками цепких пальчиков.

Все больше и больше присосок хватается за голую кожу. Рука неудержимо начинает втягиваться под перепонку. Вот она уже почти полностью скрывается под телом животного. Внезапно я понимаю: присоски почувствовали живую плоть! И что из того, кисть руки это или рыба - осьминогу все равно. Действует выработанный рефлекс. Я ощущаю прикосновение "клюва". Это уже становится опасным. С большим трудом выдираю руку из массы присосок.

У Сережи ступни ног не закрыты гидрокостюмом. Он снимает ласт и протягивает ногу осьминогу. Щупальца охватывают ступню. Сережа ежится - ему щекотно. На всякий случай я наготове. И опять то же самое - тело осьминога медленно обволакивает ногу. Моего вмешательства не потребовалось - упираясь второй ногой в камень, Сережа выдергивает ногу из этого живого капкана.

Для пловца подобная опасная ситуация в принципе возможна. Но в этих водах она невероятна - ведь надо попасть голой рукой или ногой в убежище крупного осьминога. И это в то время, когда в море никто еще не купается. Сам же осьминог на человека не нападет - в этом я уверен.

На втором участке осьминогов тоже уже невидно. Только напоминают о них разрытые ямы и перевернутые камни вдоль гряды. Большая стая кефали пелингаса плывет у самой поверхности воды. Из расщелин выплывают голубовато-серые ерши. Среди морского льна вьются пестрые ленки. Но они нас сейчас не интересуют. Мы плаваем с Сережей, заглядывая в каждый укромный уголок: теплится у нас надежда еще раз увидеть Медвежонка. Но тщетно, кругом пусто.

А наша троица еще на месте: Отшельник - в норе, Ворчун облюбовал глубокую щель, Малыш - вблизи своей скалы. Он теперь четко различает нас с Сережей. Кормлю я его один, и это все определяет. К Сереже он относится с некоторой опаской. Хотя и не уплывает от него, но все же крепко присасывается к поверхности камня. Со мной же отношения самые дружеские. Я протягиваю руку, и в ожидании пищи Малыш берется за нее щупальцем. Оно ложится вдоль локтя. Малыш медленно всплывает, и тело его приобретает форму большой капли. Неужели он собрался плыть? Тогда давай попробуем вместе - я давно этого жду.

Тихонько подаюсь вперед, а осьминог пятится от меня, перебирая по дну кончиками щупалец. Но вот подтягивает их и выпускает струю воды из воронки. И мы плывем, держа друг друга за "руки", - Малыш впереди, я за ним. Пожалуй, мы не будем кружиться в танце, как в том кинофильме. Пусть это делают другие. Мы просто поплаваем вокруг скалы.

Алые глаза осьминога смотрят на меня с любовью (так мне кажется) и надеждой получить от меня пищу (это только условный рефлекс). Туловище Малыша при вдохе начинает раздуваться все больше и больше, все шире открывается мантия, обнажая жабры. Уже устал! Слабо же ты натренирован в плавании. Ладно, направимся к твоему "дому".

Я выпускаю Малыша над скалой, и он, расправив перепонку, словно на парашюте, опускается на каменную поверхность. Приближается Сережа, и, лежа на поверхности, мы вместе с ним любуемся Малышом. Сколько можно? Наверное, бесконечно. Ведь это одно из удивительных животных! Красные с золотистым ободком глаза, глядящие на нас снизу вверх. Колеблющиеся переливы тела. Мгновенно меняющаяся окраска тела от белой до темно-бордовой с синеватым отливом. Воронка - реактивный движитель животного. Восемь щупалец с сотнями присосок, отходящих от головы, - настоящие руки, способные к разнообразным, а иногда и сложным действиям. Меня постепенно начинает охватывать чувство нереальности всего происходящего. Как в чудесном фантастическом сне. Недаром же писатели-фантасты так любят наделять чертами осьминога неведомых животных и даже разумных существ на далеких мирах. Чертами внешнего облика осьминогов. Но разве вымысел сравним с живой действительностью!

Перед нами прошла сложная и пока таинственная жизнь осьминога, в которую мы заглянули только краешком глаза.

- Пора, Сережа, на берег...

- Юрий Федорович, а, можно, я подстрелю для Малыша пелингаса? - спрашивает меня Сережа.

- Попробуй, думаю, что от него он не откажется.

Мы плывем к берегу. Я снимаю гидрокостюм, а Сережа берет ружье и отправляется на подводную охоту...

В первые дни июля изменяется ветер и над морем теперь нет постоянного тумана. Жарко припекает солнце, вода быстро прогревается. Я чувствую, что скоро мы не увидим больше Малыша. Он уже не скрывается в убежище, а переползает по дну недалеко от скалы. В один из дней, немного стесняясь Сережи за сентиментальный жест, пожимаю осьминогу щупальца на прощание.

Предчувствие меня не обмануло - на следующий день мы увидели только одного Отшельника. Еще около недели мы наблюдаем за этим последним осьминогом.

На море большое волнение, плавать нельзя, и я решаю отправиться в поселок. Как-то Василий Петрович мне сообщил, что там появилась научная группа из Ленинграда. Может быть, увижу кого-нибудь из старых знакомых? В поселке ноги сразу же понесли меня к пирсу, где когда-то я впервые погрузился в здешние воды. Рядом с пирсом стоит большое деревянное строение, которое построено под лабораторию для приезжающих сюда экспедиций. Но что-то не видно возле него людей. Подхожу ближе: на двери висит замок, но сквозь окна видна на столах различная аппаратура. Значит, кто-то здесь работает. Наверное, люди ушли сейчас за необходимыми для эксперимента животными. Жаль. Впрочем, куда мне торопиться? Идти сейчас на нашу станцию по горной дороге жарко. Лучше обожду.

Во второй половине дня возвращаюсь к биостанции. Еще издали замечаю, что дверь ее открыта. На скамейке около крыльца симпатичная девушка листает какую-то толстую книгу. Откинув рукой русые волосы, она приветливо смотрит на меня. Здороваюсь. Оказывается, здесь остановилась группа из Ленинградского института эволюционной физиологии и биохимии имени Сеченова. Лена, так зовут девушку, охотно отвечает на мои вопросы.

- Мы редко уходим далеко от лаборатории, - говорит она, - но сегодня нужны были животные, которых нет у пирса. Их поймать можно на той стороне Острова. Там прекрасные есть места. Вот сегодня мы воспользовались случаем и посетили бухту Астафьева...

Мне показалось, что я ослышался - так это было неожиданно.

- Как, как вы сказали? Где были?!

- В бухте Астафьева, - удивляется моему волнению собеседница.

Невероятно! Ведь прошло более десяти лет, с тех пор как я там плавал в последний раз. Да и тех, кто это помнит, давно уже нет на Острове. Конечно, нескромно с моей стороны, но как-то непроизвольно у меня вырывается:

- А ведь Астафьев - это я!

Лена молча поднимается и скрывается в доме.

- Ребята, ребята, вставайте! - слышится оттуда.

Видимо, ее коллеги задремали после обеда.

И вот вся экспедиция на крыльце - рассматривает меня. Знакомимся: бородатый, спортивного сложения Игорь - муж Лены, серьезная, в очках, худенькая и маленькая Галя - глава этой научной группы. Лева - муж Гали, тоже очень серьезный. Полненькая, веселая Вика.

Мне становится как-то неудобно от их пристального внимания. Все же несдержанный я человек! Поговорить бы надо об их работе, расспросить о знакомых. А тут смотрят на меня как на какую-то достопримечательность.

- Да вы хоть знали, кто такой Астафьев? Ведь в этих краях этой фамилией названы многие места - был такой русский морской офицер во времена освоения Приморья.

- Конечно, слышали: в честь корреспондента-фотографа.

- Ну, положим, не корреспондент я, а только фотограф-любитель.

Чтобы уйти сегодня к себе, не могло быть и речи, и я остался. У нас оказалось много общих знакомых. Молодые биологи рассказывают о своей работе с иглокожими животными.

Утром все вместе идем в "мою" бухту. Мне интересно узнать, что там изменилось за эти годы. Впереди идет Игорь. Неужели он выйдет именно туда и не спутает ни с каким другим местом? Но Игорь безошибочно приводит нас к цели.

Мы осторожно спускаемся по тропинке, протоптанной по крутому склону оленями. Спрыгиваем на гальку с последнего уступа. Игорь останавливается и, когда все оказываются рядом с ним, торжественно провозглашает:

- Поздравляем, Юрий Федорович, с возвращением в вашу бухту!

Конечно, это все не так уж серьезно, но тем не менее мне приятно - у кого еще есть "своя" бухта! Пусть такая крошечная, как эта, - пусть никогда она не будет нанесена на карту! Разве дело в этом? Здесь осталась часть моей души, и мне радостно снова очутиться в том месте, где я провел в воде столько незабываемых часов.

Новые мои друзья захватили для меня маску, ласты и резиновую рубашку от гидрокостюма. И вот я плыву по узкой расщелине в каменном массиве к первой подводной скале, затем поворачиваю от нее, устремляясь к рифам. Я плыву по знакомым местам. Все здесь так, как будто я покинул бухту только вчера! Те же животные на тех же участках дна.

И снова я удивляюсь неизменности этих сообществ животных. Даже сохранились голубые мидии. А ведь тогда на них вели наступление хищные брюхоногие моллюски. Все же, наверное, они уничтожили здесь это поселение. Но впоследствии на этом месте вновь поселились голубые мидии. Во впадине скалы вижу сотни трубок червей сабеллид, которых я встречал только здесь. Красивейшие оранжевые звезды... И актинии метридиум, нежного, светло-зеленого оттенка. Неужели это те же самые животные? Если бы можно было их тогда как-то пометить, то узнали бы теперь наверняка. Казалось, ничего среди них не изменилось. Крепко же держатся животные за выбранные ими когда-то места! Не только не покидают их, но и с трудом пускают новых поселенцев. Я вижу только одно новое животное. Обнаружили его Игорь с Леной. Недалеко от берега на скале сидела замечательная асцидия - бугорчатый тетиум. За много проведенных здесь лет я впервые вижу это животное, похожее на кувшин цвета охры, покрытый многочисленными крупными шипами.

После плавания греемся у костра. Биологи, несмотря на молодость, знающие люди. Каждый сезон они работают на море и многое успели повидать. Мне интересно с ними, а они в свою очередь приглашают пожить у них на биостанции. Но надо возвращаться в нашу бухту, чтобы еще хотя бы раз встретиться с Отшельником.

Вода уже почти как у берегов Крыма - градусов восемнадцать-девятнадцать. Вряд ли такую температуру вынесет и Отшельник. Сережа печален - он только-только начал устанавливать дружеские отношения с Отшельником, который стал понемногу вылезать из норы, как уже наступило время прощаться. Откуда-то Сергей с Виктором притащили большущий металлический каркас.

- Вот, Юрий Федорович, - смахивая пот, говорит Сережа, - обтянем сетью, и будет отличный загон. Сделаем дверь и будем выпускать его на прогулку, а вечером загонять обратно. Здорово я придумал, а?

Сияет довольный. Мне не хочется гасить эту радость, но что поделаешь.

- Не надо, Сережа, зачем? Что за интерес держать его в клетке. А главное, он может погибнуть. Я уже такие примеры видел. Плохо они переносят теплую воду. Пусть уплывает. Ты еще увидишь осьминогов. И может быть, встретишь вновь Малыша и Отшельника с Ворчуном.

- Ну а вы? Неужели больше не приедете сюда?

- Не знаю, есть много обстоятельств... И потом программу своих наблюдений здесь над осьминогами я выполнил...

Громко это звучит - программа. Никто мне ее не утверждал и не согласовывал. Самодеятельность все это. Просто я для себя поставил задачу ближе познакомиться с этими животными, изучить их поведение. Понять, может ли человек войти с ними хотя бы в простой контакт. А научная сторона дела? О ней я не думал - этим должны заниматься другие. Мною же двигало чувство познания нового, пока еще мало изведанного. Возможно, что-то я понял не так: эмоции у меня часто довлеют над рассудком. Но я все равно горд - работа закончена. Может быть, изучение осьминогов уже в плане экспедиций, оснащенных совершеннейшей водолазной техникой и исследовательской аппаратурой. Мои мысли прерывает Сережа.

- Знаете, что я скажу, приезжайте еще. А осьминогов я здесь сохраню...

И я чувствую - приеду сюда еще. Приеду, чтобы мокнуть под дождем, мерзнуть в холодной воде, скрываться от зноя. И уставать так, что трудно шевельнуть пальцем.

Кому-то снежные горы, 
Кому-то бурные реки, 
Кому-то бескрайнее небо.

А нам, подводникам, синие морские глубины, полные кипучей жизни.