Кит, которого никогда не было

Сегодня на Тихоокеанском побережье Северной Америки наибольшей известностью из всех китов пользуется серый кит. Серые киты ежегодно совершают миграции от тепловодных лагун Калифорнийского залива до моря Бофорта и Чукотского моря, покрывая расстояние свыше 16 000 километров большей частью в пределах видимости берега. Тысячи любителей "боя китов" собираются на выступающих в море мысах и скалах, испытывая благоговейный трепет и восхищение при виде медленно проплывающей мимо величественной процессии морских исполинов.

Но так было не всегда.

Когда в 1846 году американские китобои обнаружили тихоокеанское стадо серых китов, последние еще не знали страданий от рук современного человека и сохраняли огромную численность. Китобои быстро исправили положение. За последующие несколько десятилетий серых китов убивали тысячами, в основном в лагунах мексиканского побережья, где самки китов собирались в огромные стаи, чтобы произвести на свет потомство.

Лагуны были мелководными и почти отгороженными от моря, и поэтому китобои не очень-то нуждались в гарпунах или копьях. В основном они полагались на пушки, стреляя в китов разрывными снарядами либо с берега, либо со стоящих на якоре китобойцев. При этом не нужно было, как это делалось в открытом море, закреплять китовые туши, поскольку почти каждое животное, пораженное снарядом, было рано или поздно обречено на гибель от потери крови, повреждений внутренних органов или обширного заражения, а мертвому киту деться все равно было некуда. Китобойцам оставалось лишь время от времени прочесывать лагуну, подбирая плавающие или лежащие на мели туши и отбуксировывать их на жиротопенные заводы. На этих заводах всем было ясно, что основными жертвами были беременные или недавно родившие детеныша кормящие самки. Никого из китобоев не трогала судьба осиротевших сосунков, не имевших коммерческой ценности, и их просто оставляли подыхать с голода.

Избиение серых китов в лагунах шло с таким размахом, что к 1895 году этот вид китов потерял свое значение как промысловый объект на Тихоокеанском побережье Северной Америки. Немногим лучше была судьба родственного стада, обитавшего в азиатских водах. С ним жестоко расправились корейские китобои, быстро усвоившие технические достижения западных коллег.

И тем не менее какое-то количество серых китов оставалось в живых, и, воспользовавшись передышкой во время первой мировой войны, они отчасти восстановили свою численность. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания китобоев послевоенной поры, которые к тому времени в основном уже были оснащены китобойными судами и плавучими заводами, построенными специально для океанического промысла. Бойня возобновилась. К 1938 году норвежские, японские и корейские китобойцы уничтожили в западной части Тихого океана почти всех серых китов. Успехи норвежских и американских китобойцев, орудовавших в восточной его части с американских и канадских береговых баз, были несколько скромнее, и в начале второй мировой войны там оставалось в живых, возможно, до 2000 китов. После войны серые киты несколько утратили былую ценность, и промысел на них в восточной части Тихого океана начал сокращаться. Однако этот спад промысловой активности восполнила... наука. В период между 1953 и 1969 годами Канада, США и Советский Союз выдали официальные разрешения на добычу более 500 серых китов для научных целей. 316 китов были забиты с целью получения данных для двух ученых американской Службы рыболовства и охраны диких животных, с тем чтобы они смогли выполнить исследование, абсурдно озаглавленное "Цикл развития и экология серых китов".

В начале 1970-х годов, как всегда с опозданием, серые киты были взяты под защиту Международной комиссией по китобойному промыслу. Впрочем, передышка была недолгой. В 1978 году под давлением США, Японии и СССР уцелевшие серые киты были лишены статуса охраняемого вида.

Во многом благодаря энергичным протестам большого количества людей, которым довелось хоть раз в жизни видеть серого кита, этот вид был снова взят под защиту, по крайней мере в восточной части Тихого океана. Но если мы действительно нашли в себе достаточно сострадания, чтобы спасти серых китов от вымирания на Тихоокеанском побережье Северной Америки то это вряд ли послужит искуплением нашей вины в том, что мы сделали с родственными ему видами, некогда обитавшими в водах Атлантического побережья Америки.

До недавнего времени многие зоологи отрицали факт существования серых китов в Атлантике в ранние исторические эпохи, а некоторые из них и посейчас не склонны признавать доказательств их былого изобилия по обе стороны Атлантического океана, ни даже их благополучного существования на восточном побережье Северной Америки до самого конца XVII века. Для таких авторитетов, как они, серый кит остается китом, которого никогда не было.

В середине 1800-х годов на берегах одного шведского фиорда были обнаружены несколько очень крупных костей, несомненно принадлежавших киту, хотя никто не мог сказать, какого именно вида, ибо в то время серые киты были вообще неизвестны науке. Лишь значительно позже, когда внимание натуралистов привлек тихоокеанский серый кит, было установлено его тождество с обнаруженными в Швеции костями. Тем временем похожие останки были обнаружены в осушенной зоне Зёйдер-Зе^* и тем самым выявлено обитание в прошлом серых китов в европейских водах.

^* (Отгороженный дамбой залив Северного моря у берегов Нидерландов. - Прим. перев.)

Но в сколь далеком прошлом? По мнению экспертов, отсутствие документальных доказательств их существования в европейских водах в исторически обозримый период говорит о возможности такового лишь в какую-то отдаленную доисторическую эпоху. Естественно поэтому, что найденные кости отнесли к категории "субфоссильных" древностей, исчисляя их возраст несколькими тысячелетиями. Так был предан историческому забвению кит отта сотта - излюбленная добыча баскских китобоев (пока они с ним не покончили). Подобным же образом обошлись с серым китом Нового Света, несмотря на наличие более убедительных доказательств в пользу его существования и изобилия в исторические времена.

Для начала вернемся назад в 1611 год, когда английская "Московская компания"^* отправила судно, называвшееся "Мэри Маргарет", в первый рейс на добычу китов в холодные воды на севере Европы. Поскольку англичане были в этом деле новичками, "Мэри Маргарет" взяла на борт шестерых опытных баскских гарпунеров из Сен-Жан-де-Люза. Из рассказа капитана мы узнаем, что в их задачу входило научить англичан "отличать лучшие сорта китов от худших, с тем чтобы бить хороших и не трогать плохих".

^* (Московская компания — английская торговая компания (1154—1649 гг.), торговавшая с русским государством и странами Востока.)

В перечне баскских названий представлены различные киты и четвертым в порядке "сортности" назван отта сотта. О нем говорится, что он "той же окраски, что и трумпа (кашалот), в пасти у него пластины (китового уса), чисто белые, но не больше полметра длиной, толще, но короче, чем у трумпы. Он дает наилучший жир, но не более тридцати больших бочек".

Это описание подходит для серого кита, но не годится для любого другого известного нам вида. Более того, все другие виды больших китов имеют видовые названия и точные описания, поэтому наше определение не вызывает сомнения. Но атлантический серый кит в европейских водах давным-давно вымер. Как же в таком случае объяснить описание его басками как вида, представлявшего" промысловый интерес для китобоев того времени? Славившийся своими гарпунерами Сен-Жан-де-Люз был тогда основным китобойным портом французских басков, а нам известно, что местные китобои большую часть столетия промышляли китов почти исключительно в водах северо-восточного побережья Нового Света. Очевидно, что одним из китов "лучшего сорта", за которыми они охотились, был отта сотта.

В более поздние времена, когда жители Новой Англии осваивали китобойный промысел, они называли первых добытых ими животных "тощими" китами. Досточтимый Поль Дадли - натуралист и член верховного суда штата Массачусетс в 1740-х годах - оставил нам единственное сохранившееся с тех времен описание этого кита: "Это близкий родственник полосатика, но вместо спинного плавника у него по заднему краю спинного хребта выступают с полдюжины бугорков; по форме [внешнему виду] он напоминает гладкого кита... его роговые пластины [китового уса] - белые, но соединены в сплошной ряд". Но и это описание подходит только для отта сотта.

То, что "тощие" киты были широко распространены и хорошо известны у восточного побережья в давние исторические времена, по-моему, подтверждается названиями на старых географических картах, включающими слово "скрэг"^*. Я насчитал сорок семь островов, скал, рифов и заливов под названием Скрэг по берегам Новой Шотландии, залива Мэн и вдоль побережья американских штатов вплоть до Джорджии на юге. Сэг-Харбор - некогда известный китобойный порт, а ныне модный курорт, первоначально назывался Скрэг-Харбор. Столь многочисленные случаи присвоения и сохранения видового названия кита - явление исключительное. Оно объясняется тем, что серые киты были и остаются обитателями прибрежных вод, где их часто видели, преследовали и, как мы увидим, убивали первые европейские поселенцы, а до их прибытия - коренные жители.

^* (Scrag (англ.) - тощее животное, живой скелет. - Прим. перев.)

Несчетные поколения местных алгонки^* называли его "Нантикатом" - "дальним местом", названием, вполне заслуженным этим заброшенным в Атлантике островом неподалеку от Кейп-Кода. Низкий, продуваемый ветрами песчаный остров с редкими вкраплениями почвы, на которых пустили корни песколюб песчаный, низкорослые дубы и сосны, казался совершенно непригодным для заселения. Однако те, кто поселился на нем в древние времена, рассчитывали добывать себе средства к существованию не на самом острове, а из окружающего его моря.

^* (Группа индейских племен Северной Америки (оджибве, могикане, делавары, кри, монтанье, наскапи, чейены и др. - Прим. перев.)

В ноябре с окончанием полнолуния после осеннего равноденствия люди пребывали в нетерпеливом ожидании предстоящих событий. Молодежь взбиралась на высокие дюны северного побережья, чтобы вглядеться в гонимые осенним штормовым ветром волны или в сверкающую водную гладь в редкие солнечные дни. Выйдя из покрытых древесной корой хижин, мужчины, женщины и дети включались в ритуальные танцы и заклинания в надежде, что они помогут привлечь к ним долгожданные дары природы.

В один прекрасный день наблюдатели на дюнах заметили, как из угрюмого моря появились сначала один-два, затем полдюжины, а потом и два десятка фонтанов. Они как дым рассеивались в воздухе, но тут же им на смену возникали все новые и новые, пока к концу дня от них, казалось, стал колыхаться весь морской горизонт. Плывущие на юг колонны морских исполинов, которых индейцы называли "паудри", наконец-то достигли Нантиката.

Неделя за неделей нескончаемая вереница китов находилась в поле зрения островитян. Властелины моря выплывали на поверхность, испускали фонтаны, покачивались на разбиваемых отмелями волнах и подплывали так близко к берегу, что люди могли различить китовых вшей и усоногих раков на темных лоснящихся шкурах животных. Денно и нощно они непреклонно и величаво продолжали свой путь на юг.

Нельзя сказать, что киты проходили свой путь без потерь. В первый же погожий день после их появления от берегов острова отплывал целый рой челноков. О том, что за этим следовало, мы узнаем из рассказа очевидца, капитана Джорджа Веймаута, исследовавшего побережье залива Мэн в 1605 году:

"Интересно то, как они убивают кита, которого называют паудри; [они] расскажут вам, как он выглядит и как пускает фонтаны; что его туловище двенадцати саженей длины; как вместе с вождем они всем скопом пускаются в погоню за китом на своих лодках; как они бьют кита костяным гарпуном с привязанной на конце веревкой из лыка; как затем их лодки окружают всплывшего на поверхность кита и люди стрелами забивают его насмерть, после чего тушу оттаскивают к берегу, созывают всех главных вождей и запевают победную песню; и как эти главные вожди, которых они зовут сагаморами, делят добычу, отдавая каждому мужчине его долю; после того как куски розданы, их вывешивают рядом с хижиной и вялят впрок на открытом воздухе".

Индейцы с острова Нантакет, как он теперь называется, не были единственными, кто заготовлял большую часть пищи на зиму из мяса паудри. Очевидно, так же поступали многие прибрежные племена на всем 7000-8000-мильном пути мигрирующих животных. Однако, принимая во внимание страшную опасность, с которой была сопряжена охота на китов с легких челноков, маловероятно, чтобы жители какого-либо селения добывали за сезон больше одного-двух животных. Впрочем, одного кита было вполне достаточно, чтобы обеспечить на всю зиму копченым мясом и перетопленным жиром 40-60 индейцев.

Оставив позади Нантакет, процессия серых китов, которыми, как я полагаю, и были паудри, медленно двигалась на юг, преодолевая за сутки 55-75 километров, неизменно держась вблизи берега. К концу декабря голова колонны появлялась около островов Флорида-Кис, но куда киты направлялись оттуда - этого никто точно сказать не может.

Одно мы знаем твердо: к тому времени самки, готовые разрешиться от бремени, должны были искать теплое мелководье, достаточно просторное для свободного передвижения, но в то же время защищенное от штормовых волн. Такие лагуны с морской водой имеются на восточном берегу Флориды, но больше всего их на восточном и северном берегах Мексиканского залива и на западном берегу Флориды, где условия для размножения китов столь же благоприятны, как и в лагунах Калифорнийского залива. Я убежден, что именно в тех местах большинство самок паудри разрешались от бремени и вскармливали своих детенышей.

В начале февраля семейные стада китов начинали двигаться на север к летним "пастбищам" буйно цветущего планктона. К середине апреля они снова проходили мимо Нантиката, а в начале мая головная часть внушительной процессии должна была приближаться к южному берегу Ньюфаундленда. Здесь она делилась на две колонны, одна из которых направлялась через проливы Кабота и Кансо в залив Св. Лаврентия, а другая поворачивала сначала на восток, затем на север в направлении Большой Ньюфаундлендской банки.

Куда потом направлялись плывшие на северо-восток паудри - опять же остается загадкой. Если они следовали маршрутом миграций своих тихо-океанских собратьев, то должны были продолжать свой путь вдоль побережья Лабрадора в поисках мелководий в северных морях, кишевших мириадами придонных ракообразных, которые являлись их основной пищей. Возможно, что их излюбленные пастбища находились на отмелях Гудзонова залива (особенно в бассейне Фокс), а также на банках близ южной Исландии. Конкретных доказательств использования ими Гудзонова залива нет, зато имеются свидетельства присутствия отта сотта в XVII веке в исландских водах.

Вначале баскские китобои, вероятно, добывали небольшое количество отта сотта в заливе Св. Лаврентия. Из подкожного сала этих китов получалась первосортная ворвань, но ее количество составляло менее трети того, что давали сарды, и, как мы убедимся в дальнейшем, еще до окончательного опустошения запасов сарды баски уже нашли им стоящую замену в лице гренландского кита. Тем не менее факт остается фактом - паудри действительно сгинул в небытие. Кто же его туда отправил?

Мы можем получить ответ, если вернемся к истории появления первых европейцев на востоке Соединенных Штатов, освободив ее от ошибок, которыми грешит часть этой истории. В материалах прошлого столетия о жизни Новой Англии справедливо подчеркивается значение для нее китобойного промысла. Вместе с тем в них утверждается, что добыча китов в прибрежной зоне, положившая начало этому промыслу, касалась в основном черных гладких китов, а это уже просто неверно.

К середине 1600-х годов, когда жители Новой Англии начали всерьез заниматься китобойным промыслом, западная популяция сарды была уже настолько ослабленной, что ее уцелевшая часть не могла служить сырьевой базой для отрасли таких масштабов, которых она достигла в то время. Очевидно также, что поселенцы Новой Англии втянулись в китобойный промысел благодаря обилию и доступности китов, которые подходили так близко к берегу, что на них могли успешно нападать люди, не обладавшие большим опытом и знаниями в мореплавании. Не приходится сомневаться, что эти люди научились добывать китов, как этому раньше научились предки басков, когда "рыба-кит" подплывала к ним, а не они к ней.

Первое письменное свидетельство о попытке охоты на китов в водах восточного побережья теперешних Соединенных Штатов дошло до нас от голландца по фамилии Де Вриез, который в 1632 году привел два судна к Новой Голландии - колонии голландских поселенцев на берегу пролива Лонг-Айленд. В проливе оказалось много китов, и после прибытия туда люди Де Вриеза за несколько дней убили семь животных в водах обособленной бухты Саут-Бей. Что это были за киты? Со всех семи натопили около 150 больших бочек ворвани, хотя с одной особи сарды средней величины получали не меньше 80 бочек жира. Так что киты, добытые людьми Де Вриеза, не могли быть сардой. С другой стороны, количество полученного жира соизмеримо с тем, которое можно было бы получить из серых китов. Небольшой объем полученной продукции разочаровал Де Вриеза, который сетовал на то, что "промысел обходится слишком дорого, когда попадаются только такие тощие животные". Кончилось это тем, что он отказался от продолжения своего американского эксперимента, и в дальнейшем голландцы больше не пытались бить китов в водах Нового Света. Они предпочли сосредоточить свои усилия на быстро развивавшемся и чрезвычайно доходном промысле гренландских китов в арктических водах.

Хотя для голландцев местные киты оказались лишь "мелкой рыбешкой", они сумели разбудить алчность английских поселенцев. В 1658 году двадцать семей поселенцев во главе с Томасом Мейси "выкупили" у местных индейцев остров Нантакет в надежде на сдачу в аренду его скудных земель. В том же году или весной следующего поселенцы обнаружили плававшего в мелководной бухте кита. Не мешкая, они набросились на него, но вели свои атаки так неумело, что им потребовалось целых три дня, чтобы прикончить животное. Тем не менее, перетопив сало на ворвань, они поняли, что овчинка стоит выделки.

Обедья Мейси, один из потомков Томаса Мейси, рассказывает нам в своей "Истории Нантакета" о том, что тем первым китом был "скрэг" и что именно таких китов в течение многих лет до этого промышляли коренные жители острова. Действительно, не кто иной, как местные индейцы, как и в других местах побережья, научили англичан добывать этих китов. Да и в течение большей части следующего столетия для добычи большинства китов, поставляемых на растущие как грибы береговые перерабатывающие заводы, нанимали (вернее сказать, принуждали) местных китобоев.

К 1660 году прибрежные китобои промышляли скрэгов на всем пути их миграций между Новой Шотландией и Флоридой. Во время зимней миграции 1669 года один Самюэл Маверик добыл тринадцать штук у восточной оконечности Лонг-Айленда. Он отмечал, что китов было так много, что ежедневно несколько животных заходили в гавань. В 1687 году семь небольших заводов, расположенных на саутгемптонском и истгемптонском берегах Лонг-Айленда, натопили 2148 бочек китового жира, а в 1707 году на Лонг-Айленде было заготовлено 4000 бочек жира. Хорошей добычей считался кит, из которого вытапливали 46 бочек жира; обычной нормой считалось 36 бочек. При этом следует помнить, что с одного черного гладкого кита получали до 160 бочек жира.

Последние дни настали для паудри к 1725 году, то есть всего лишь через три четверти столетия с начала их добычи промысловиками Новой Англии. И хотя не они одни были виновны в истреблении паудри - французские баски, несомненно, "получили" свою долю, восполняя в летние сезоны утрату почти исчезнувшей из моря сарды, - именно промысловики Новой Англии предопределили печальную участь серых китов.

Сделав свое дело, они оказались вынужденными отказаться от прибрежного промысла и привыкать к "глубоководным" видам китов открытого моря. В номере от 20 марта 1727 года "Бостонский вестник" сообщал, что, "по сведениям из Кейп-Кода, прошлой зимой, как и в предыдущие сезоны, промысел китов был неудачным, но для того, чтобы заняться им в открытом море... промысловики нынешней весной спешно снаряжают несколько судов на это опасное дело". Эти "несколько судов" явились предвестником ужасного опустошения морей грабительской китобойной флотилией янки, которая впоследствии будет рыскать по просторам Мирового океана, безжалостно истребляя многие виды китов.

Серых китов уничтожали в большинстве районов Атлантического побережья, которое в будущем станет побережьем Соединенных Штатов Америки, но куда более кровавая бойня совершалась в районах Кейп-Кода и Лонг-Айленда, где из-за обширных отмелей, лежащих на путях миграций китов, последние были особенно уязвимы для китобойных судов. Вот почему этот регион имеет полное право считаться колыбелью американского китобойного промысла. Он также заслужил право на известность как место, где человек Запада приступил к первому массовому уничтожению животных в Северной Америке к первому... но далеко не последнему.