Глава 17. Дотары и тевяки

В 1949 году молодой ихтиолог Дин Фишер сделал открытие, о котором мог бы мечтать любой занятый практическими исследованиями биолог. Изучая по заданию федерального правительства Канады лососей реки Мирамиши в провинции Нью-Брансуик, он исследовал взаимоотношения между лососями и обыкновенными тюленями. Выбрав жаркий августовский день, выманивший тюленей поваляться на песчаной косе в устье реки, Фишер с помощью бинокля принялся подсчитывать лежащих животных.

Почти сразу его внимание привлекли отдельные тюлени, непомерно превосходившие величиной своих обыкновенных собратьев. Озадаченный, он подобрался, ближе навел бинокль на одного из этих монстров и, почти не веря самому себе, убедился, что перед ним животное, о котором так долго ничего не было слышно; некоторые биологи считали, что в Северной Америке оно уже исчезло.

Существо, которое Фишер формально вновь открыл в тот летний день, известно науке как тевяк, или серый (длинномордый) тюлень. Первые французские поселенцы окрестили его loup marin^* не за предполагаемый волчий характер, а за его жутковатый вой, издалека напоминающий волчий. Поскольку он встречался чаще других тюленей, это название в качестве родового было распространено на все виды тюленей вообще. Позднее как французы, так и англичане наделили данный вид отличительным прозвищем "лошадиная голова" за характерный лошадиный профиль головы у самцов. По сей день его чаще других называют именно так, и этим же названием в основном буду пользоваться и я.

^* (Морской волк (фр.). - Прим. перев.)

Из нескольких видов тюленей, наиболее часто встречавщихся у американского побережья Северо-Западной Атлантики во время появления там европейцев, следует в первую очередь выделить четырех: хохлача, лысуна, обыкновенного тюленя и тевяка, или "лошадиную голову". Наиболее многочисленными из них были первые два, однако они не представляли для вновь прибывших людей большого интереса, поскольку эти тюлени появлялись только зимой и ранней весной, и то большей частью так далеко от берега, что их вообще редко видели. "Лошадиная голова" и обыкновенный тюлень, напротив, встречались в изобилии круглый год почти повсеместно на северо-восточном побережье континента.

Их этих двух видов "лошадиная голова" намного крупнее обыкновенного тюленя. Старый самец достигает 2,5 метров длины и 400 килограммов веса, а самки, хотя и не превышают в среднем длины около двух метров, все же кажутся огромными в сравнении с обыкновенными тюленями, которые, независимо от пола, не превышают полутораметровой длины и веса человека средней упитанности.

Будучи животными стадными и полигамными, "лошадиные головы" обычно в январе и феврале образовывали огромные скопления на многочисленных островах и даже на пляжах континента от Лабрадора до мыса Хаттерас, где их самки давали жизнь новому потомству. Некоторые из этих колоний населяло такое огромное число тюленей, что даже в середине 1600-х годов все еще можно было услышать их характерный "волчий вой" за несколько миль от лежбища.

Они старались держаться вместе и в остальное время года. Большие их группы, в несколько сот особей, ловили рыбу в прибрежных водах или сонно дремали на солнце на песчаных барах солоноводных лагун и речных устьев. Эти привилегии они разделяли с их гигантскими родственниками - моржами, с которыми у них были общие, правда в разное время, места для размножения и выращивания детенышей.

Пятнистые, или, как их называют в Европе, обыкновенные, тюлени, или дотары (так их принято называть на Ньюфаундленде, и я предпочитаю это название), живут обычно небольшими семьями. Некогда они, видимо, были более общительны и их многочисленные колонии встречались в заливах, в устьях рек и бухтах на всем протяжении от Каролин до арктических районов. Они чувствовали себя как дома и в пресных водах. Так, до 1800 года одна колония фактически жила почти все время на озере Онтарио и лишь зимовала ниже больших порогов в верховьях реки Св. Лаврентия. Последний представитель этого теперь исчезнувшего сообщества был убит в 1824 году у Кейп-Винсента на южном берегу озера. Дотары, несомненно, встречались и в крупных реках, впадающих в Атлантический океан, до тех пор пока нашествие охотников-европейцев не вынудило их покинуть эти места. Их нынешняя склонность к жизни небольшими стадами на широком пространстве и привычка к размножению в уединенных местах, подальше от посторонних глаз, объясняются, по-видимому, сравнительно недавно выработанной защитной адаптацией против хищничества современного человека.

Самая ранняя непосредственная ссылка на "лошадиную голову" при-надлежит анонимному писцу из команды Жака Картье. Во время второй экспедиции Картье вдоль побережья северо-западного угла залива Св. Лаврентия в 1535 году его люди заходили на веслах в устье реки с песчаными берегами, которая ныне зовется рекой Муази, чтобы поближе познакомиться с неким "существом, похожим с морды на лошадь... мы видели множество их в водах этой реки", которую, кстати, Картье называл "Лошадиной Рекой". Западнее, в устье реки Пентекост, экспедиция обнаружила "большое число "морских лошадей", причем далее сообщается, что еще больше их видели у поселения индейцев - места, где ныне находится город Квебек.

Писец Картье отметил также и присутствие другого тюленя, размером поменьше, - очевидно, это был дотар. Однако предпринимателя из Сен-Мало в первую очередь интересовала именно "морская лошадь". Он быстро сообразил, какую возможность поживиться сулит добыча жира с этих огромных, тучных животных.

Как мы уже знаем, одним из наиболее ценных продуктов, поступавших из северо-восточной части Нового Света в первые столетия эксплуатации ее ресурсов европейцами, была ворвань. Одни охотники за ворванью сосредоточили свои усилия на промысле китов, другие - на промысле моржей, то есть на промыслах, требовавших значительного опыта и больших вложений капитала. Тюлений промысел не требовал ни того, ни другого. Тюленей могли убивать самые неопытные новички, а добыча тюленьего жира обеспечивала скромное состояние любому, кто мог наскрести средства на приобретение судна и жиротопенного котла, а также на наем экипажа. Кроме того, немалую ценность представляли и тюленьи шкуры^*.

^* (Даже испанцы, владевшие богатствами Вест-Индии и Мексики, - не пренебрегали доходами от промысла тюленей. Уже в первое десятилетие после первого плавания Колумба они убивали на Карибах доверчивых тюленей-монахов ради добычи ворвани, а их наследники продолжали это делать с такой хищнической алчностью, что в настоящее время этот вид тюленя считается исчезнувшим.)

Маленький дотар сначала не шел в счет из-за его размеров и сравнительно небольшого количества получаемого жира. Еще в 1630 году Николя Дени заметил: "Редко кто, кроме индейцев, нападает на них". Их время еще придет. А пока что вне конкуренции шла "лошадиная голова".

Когда в 1580 году сэр Хамфри Джильберт рекламировал свою колонизаторскую авантюру, он издал брошюру, в которой "рыба-лошадь" числилась среди главных потенциальных природных ресурсов на новых землях. В кратком отчете о путешествии в 1593 году английского судна "Мэриголд" упоминается о том, что экспедиция обнаружила "большое число тюленей", особенно на западном берегу острова Кейп-Бретон, где и сейчас обитает остаточная популяция "лошадиных голов". Из портовых справочников Саутгемптона мы узнаем, что к 1610 году на Ньюфаундленде били тюленей каждое лето, а в это время года там не могло быть никаких других видов животных, кроме "лошадиных голов" и дотаров. Несколькими годами раньше Самюэль де Шамплейн, исследуя берега южной части Новой Шотландии и заливов Фанди и Мэн, отмечал, что многочисленные тамошние острова "сплошь усеяны тюленями" и что он слышал о других местах, где индейцы убивают молодых тюленей в зимнее время. Обе эти ссылки определенно относятся к "лошадиным головам".

Тюлений промысел был одним из первых коммерческих предприятий колонистов Новой Англии, и они вели его с эффективностью, заставившей потомков слагать про это легенды. Пристрастившись к налетам на места размножения "лошадиных голов" (на длинной цепи островов у своего побережья) в период щенки, они убивали всех детенышей и столько взрослых тюленей, сколько были в состоянии убить. Беспощадно уничтожая "лошадиную голову", они скоро очистили собственные берега от этого выгодного товара. Затем они отправились на север, и к середине XVII века Николя Дени уже с горечью жаловался на их вторжение в его феодальные владения на Магдаленах, где в больших лагунах собирались десятки тысяч "лошадиных голов". При этом Дени намекал на то, что он изобрел какой-то новый, более эффективный способ летнего промысла тюленей, но, будучи купцом крайне осмотрительным, воздержался от предания подробностей печати.

Рассказывая о французском промысле "лошадиных голов", Николя Дени дает ясно понять, что французы - первые колонисты южной части Новой Шотландии - обладали не менее волчьим аппетитом, чем промысловики Новой Англии. "Самки [тюленей] прибывают примерно в феврале... и располагаются на островах, где они рожают детенышей... Месье д'Оней посылает на их промысел людей на барказах из Порт-Ройаля. Люди, вооруженные тяжелыми дубинками, окружают острова; родители тюленей ищут спасения в море; детенышей же, пытающихся следовать за родителями, останавливают ударами дубинок по носу, от которых они умирают... Лишь немногим детенышам удается спастись... Бывали дни, в которые убивали по шестьсот, семьсот и восемьсот штук... Из трех-четырех детенышей получали бочку жира, который в свежем виде так же хорош для еды, как оливковое масло, и также хорошо горит.

Г-н де Дьервиль был свидетелем такого же смертоубийства в конце XVII века в Акадии и, взволнованный увиденным, написал об этом поэму. Если не обращать внимания на ее архаичный язык, она вполне могла бы быть написана каким-нибудь современным очевидцем охоты на тюленей в наше время. Вот ее конец:

 Охотники с тяжелыми дубинками в руках 
 Идут по Острову, и громким шумом бедных 
 Вспугивают тварей, которые бегут, спасаясь, 
 К морю от тех, кто убивает их... 
 Куда бы ни пытались убежать, 
 Всех настигает на пути удар - 
 Отцов, и матерей, и малышей... 
 На всех удары сыплются, как град; 
 Достаточно удару одному 
 Прийтися по носу, и дело сделано. 
 Но зверь еще живет. Ударом 
 Ему сознание отшибло только; 
 Случается, что за какой-то час 
 По пять-шесть сотен убивают враз.

Как бы ни изобиловало "лошадиными головами" Атлантическое побережье, их было еще больше в заливе Св. Лаврентия, где вовсю развернули промысел европейские поселенцы, отобравшие у индейцев древние тюленьи лежбища. Память об одном таком лежбище все еще сохраняется в микмакском названии "Ашнотоган", означающем "Место, где мы преграждали дорогу к морю" (чтобы поймать тюленей).

Шарлевуа дает свою картину этого промысла: "Это животное имеет привычку заходить в реки с приливом. Обнаружив такую реку, посещаемую множеством тюленей, рыбаки перекрывают ее ставными сетями, оставляя в них лишь небольшое свободное пространство для входа тюленей. При полной воде они закрывают это отверстие, так что при отливе животные остаются на суше, и их быстро отправляют на тот свет... Мне рассказывали, что одному матросу удалось однажды захватить врасплох целое стадо... и вместе с товарищами убить их штук девятьсот".

К середине XVII века поселенцы Новой Франции усовершенствовали индейские методы промысла и стали ставить сетные запруды в стратегически важных местах самой реки Св. Лаврентия - там, где "лошадиные головы" проходили близко к берегам. И промысел стал почти таким же прибыльным, как чеканка собственной монеты.

Однако к концу столетия хищнический промысел настолько опустошил стада "лошадиных голов" в реке Св. Лаврентия, что промысловики были вынуждены отправиться на поиск новых мест для бойни. Часть промысловиков теснили тюленей на восток вдоль .северного берега залива Св. Лаврентия. В одной из своих научных статей о проведенном в 1705 году обследовании этого Cote du Nord^* от острова Антикости до пролива Белл-Айл г-н де Куртеманш описывает, что представлял собой тогда еще девственный берег с точки зрения перспектив для пришлых промысловиков тюленей. Его сведения дают нам редкую возможность взглянуть на племя "лошадиных голов" в его первобытном состоянии: "[Ватикути-Бей] так же богат тюленями, как и другие места... Не приходится говорить, что в этом месте [реки Карибу] ... множество тюленей... А [в реке Этамаму] тюленей больше, чем в любом из ранее перечисленных мест. [На реке Нетагаму] такое обилие тюленей, что их стада можно видеть на островных мысах и на скалах. [От тех мест до Гранд-Мескатины] все острова кишат тюленями. [В Ха-Ха-Бей] за два дня я убил из мушкетов 200 тюленей".

^* (Северного побережья (фр.). - Прим. перев.)

Учитывая, что плавание происходило в летнее время, и принимая во внимание описанное поведение животных, можно с уверенностью сказать, что это были не лысуны или хохлачи, а "лошадиные* головы" с примесью дотаров. В 1705 году северный берег залива Св. Лаврентия наверняка кишел десятками тысяч этих животных.

Как и моржи, "лошадиные головы" собирались летом в огромные скопления в излюбленных ими местах, среди которых были прибрежные участки Кейп-Кода, островов Сейбл, Микелон, Миску, Принца Эдуарда и Магдален. Все эти острова имели мелководные лагуны, песчаные пляжи и богатые рыбой банки. Первые европейские пришельцы считали эти огромные стада зверей ниспосланными свыше богатейшими кладовыми жира и распоряжались ими соответственно. Сначала главную тяжесть нападения приняли на себя моржи, но по мере уничтожения одного за другим их лежбищ в южной части района их обитания их место в жиротопенных котлах занимали "лошадиные головы", пока к 1750 году большинство летних скоплений этих крупных тюленей не были опустошены до такой степени, что от их былой численности осталось одно воспоминание.

За некоторыми исключениями. Напоминающий своими очертаниями кривую турецкую саблю, песчаный остров Сейбл был слишком далек и опасен для подхода мелких судов, которыми пользовались большинство промысловиков, и в 1750-х годах в его большой центральной лугуне (тогда еще открытой морю), судя по письменным свидетельствам современников, скапливалось "множество" тюленей. Остров Миску, где с глубокой древности каждую осень собиралось до сотни семей микмаков для заготовки на зиму тюленьего мяса и жира, в то время все еще служил прибежищем для внушительной популяции "лошадиных голов". Однако наиболее крупным, по-видимому, было остаточное скопление тюленей на Магдаленах.

Один офицер британского военно-морского флота, направленный туда в 1765 году для оценки состояния моржового промысла, счел также нужным отметить в своем донесении следующее: "Здесь пока не делалось попыток наладить регулярный тюлений промысел, хотя он, вероятно, мог бы оказаться довольно выгодным, особенно между гаванями Хайвуд и Джупитер, где имеются весьма подходящие условия для установки сетей и где нередко можно видеть в бухтах сразу по две-три тысячи тюленей, играющих или спящих на отмелях".

Спрос на ворвань продолжал расти на всем протяжении второй половины XVIII века, и по мере опустошения запасов моржей и китов усиливался промысел других поставщиков жира - тюленей. К 1780-м годам охота на "лошадиных голов" приняла такой размах, что некий Джесси Лоуренс, предприниматель из Новой Шотландии, построил на острове Сейбл постоянно действующий перерабатывающий завод с тем, чтобы он и его люди могли промышлять тюленей в период щенки, когда корабли не могли подходить к острову из-за непогоды. Однако Лоуренсу недолго пришлось беспрепятственно заниматься своим прибыльным делом. Дотошные коммерсанты из Массачусетса скоро об этом пронюхали и, как только позволила весенняя погода, на-правили на Сейбл свои зверобойные шхуны. Зверобои-янки не только убили всех тюленей, которых они смогли обнаружить, но также разграбили базу Лоуренса, захватив накопленные им за зиму запасы жира и шкур, и в конце концов заставили его покинуть остров.

Своего рода правопорядок был установлен на Сейбле в 1820-х годах, когда колониальные власти Новой Шотландии построили на острове два маяка со спасательной станцией. Однако этот гуманный акт не принес облегчения тюленям. По свидетельству Томаса Халибёртона, к 1829 году все смотрители маяков и спасатели превратились в исправных убийц тюленей и остров перестал быть местом летних свиданий "лошадиных голов", "хотя моржи все еще посещают остров для щенки". Халибёртон нарисовал наглядную картину убийства смотрителями взрослых тюленей на местах щенки: "Каждый человек вооружен дубинкой пяти-шести футов длиною, в утолщенном конце которой закреплен кусок стали в форме пики с одной стороны и заостренного лезвия с другой... Отряд стремительно вклинивается между тюленями и морем, и бросается в атаку... Каждый выбирает себе жертву и наносит ей несколько ударов по голове, сначала пикой, потом лезвием, пока не свалит животное на землю... После того как их изгоняют [с береговых лежбищ]... они исчезают до следующего года".

Подобным же образом с "лошадиными головами" расправлялись на Магдаленах. Обстановка здесь отличалась лишь тем, что на островах давно поселились промысловики, прибывшие для охоты на моржей, и им не составило труда переключиться на промысел тюленей. К 1790 году каждое из нескольких поселений обзавелось собственной жиротопней, и охота на тюленей превратилась в самое доходное занятие островитян. Они убивали при случае и мигрирующих лысунов и хохлачей, а также дотаров. Однако главным объектом промысла на протяжении десятилетий на Магдаленах оставались "лошадиные головы", которых можно было круглый год убивать в большом количестве в лагунах и на пляжах. Большое число тюленей уничтожалось зимой на лежбищах, где самки и детеныши истреблялись так безжалостно, что вскоре из прежде многочисленных лежбищ уцелели лишь удаленные и подчас недоступные лежбища на островах Бэрд-Рокс и Дедмен.

К началу XIX века жир с одной крупной "лошадиной головы" приносил семь-восемь долларов дохода - по тем временам приличный недельный заработок, - и охота на этих тюленей, конечно, все более расширялась. В 1848 году только с Магдален было отгружено 84 тонны, в основном убитых "лошадиных голов".

К 1860-м годам этот вид тюленей был уничтожен в большинстве прежних районов обитания. Срабатывал зловещий закон спроса и предложения: чем реже встречались эти животные, тем дороже ценился их жир и тем ожесточеннее их преследовали. В 1886 году жир с "лошадиной головы" сред-ней величины стоил на "Северном Побережье" 11-12 долларов, а шкура приносила еще полтора доллара.

Можно почти не сомневаться, что вслед за моржом на северо-восточном побережье континента была бы уничтожена и "лошадиная голова", если бы ее не вытеснил из промысла бедняга лысун, ставший главной добычей охотников за жиром. К середине XIX века на его промысел переключились почти все промысловики, не считая горстки охотников-одиночек. Конечно, при каждом удобном случае продолжали убивать и "лошадиных голов", но к тому времени немногие уцелевшие экземпляры этих тюленей, рассеянные на большом пространстве, стали настолько осторожными, что промышлять их вряд ли имело смысл. Так что в начале XX века они канули в спасительную безвестность.

Трудно сказать с уверенностью, сколько "лошадиных голов" существовало во время их первых контактов с европейскими пришельцами. Тем не менее внимательное изучение всех соответствующих источников - географических и морских карт, письменных отчетов и воспоминаний бывших мореплавателей - убеждает меня в том, что между мысом Хаттерас на юге и заливом Гамильтон на берегу Лабрадора первоначально находилось более двухсот лежбищ и общая численность популяции "лошадиных голов" колебалась в пределах от 750 000 до одного миллиона особей. Еще в 1850-х годах на некоторых из этих лежбищ рождалось по 2000 детенышей в год, и все-таки "лошадиные головы" оказались на грани вымирания, в основном из-за систематического опустошения лежбищ. Этот факт не ускользнул от внимания нового поколения "управляющих природными ресурсами", в чьих руках находится сейчас окончательная судьба "лошадиной головы".

В первые века вторжения европейцев маленькому дотару повезло больше, чем его крупному родственнику - "лошадиной голове". Небольшие габариты, скромный выход жира и разбросанность на большом пространстве уберегли его от промысла. Хотя и не избавили от потерь. По мере того как все больше европейцев - рыбаков и поселенцев - появлялось на Атлантическом побережье Северной Америки, дотары все чаще подвергались нападениям, поскольку охотникам было нужно мясо для еды, тюлений жир для домашних нужд и шкуры для изготовления обуви и одежды. К тому же люди их окончательно вытеснили из бухт и заливов, где они прежде относительно спокойно жили и размножались. В довершение всего, когда ворвань стала цениться на вес золота, на дотаров стали охотиться ради наживы рыбаки и мелкие промысловики. Так, в 1895 году некий капитан Фаркхар высадился со своей командой на острове Сейбл, и за одно лето они так успешно уничтожали дотаров, что после этого лет десять ни один тюлень здесь больше не появлялся.

В начале XX века сильно поредевшее стадо дотаров все еще занимало большую часть первоначального района обитания. К этому времени нефть, добываемая из скважин на суше, начала вытеснять животный жир из промышленного производства, и последовавшее за этим падение цен на ворвань обещало продлить существование не только дотарам, но и немногим уцелевшим "лошадиным головам".

Но этим надеждам не суждено было сбыться. Как только люди перестали видеть в этих двух видах тюленей источник прибыли, они изменили к ним свое отношение и стали видеть в них угрозу прибылям. Дело в том, что к началу XX века некогда астрономическая численность атлантического лосося под натиском грабительского промысла начала убывать с такой катастрофической быстротой, что это вызвало запоздалую тревогу рыбопромысловиков. Забеспокоившись, они решительно потребовали от местных властей принять необходимые меры по спасению промысла, разумеется не ущемляя при этом ниспосланное свыше право рыбной промышленности и богатых и влиятельных рыболовов-спортсменов продолжать уничтожать столько лососей, сколько им заблагорассудится.

Политиканы поступили так, как они привыкли поступать: они поручили своим подручным найти подходящего козла отпущения, на которого можно было бы свалить вину за сокращение запасов лосося - предпочтительно такого, с которым можно было бы безнаказанно разделаться, сняв тем самым всякую ответственность с истинных виновников печальных последствий их собственной алчности.

Тут-то и подвернулись под руку дотары. В тюленях уже давно видели конкурентов рыбаков, а общественности вовсе не обязательно было знать то, о чем прекрасно знали государственные эксперты: дотары редко разнообразят свой стол лососями по той простой причине, что им трудно поймать эту проворную и ловкую рыбу.

В 1927 году федеральное правительство Канады официально заявило о том, что дотары - вредные животные, уничтожающие лососей, и объявило о выдаче премии за каждого убитого дотара. Первоначальная сумма в 5 долларов была по тем временам весьма щедрым вознаграждением, превышавшим рыночную стоимость самого дотара. А чтобы получить награду, охотнику достаточно было предъявить "морду" убитого тюленя инспектору рыбнадзора или другому местному чиновнику. Большинство этих джентльменов были совершенно не способны установить, кому принадлежит предъявленная им окровавленная морда - дотару или какому-нибудь другому виду тюленя. Понятно, что охотники за наградой, не долго думая, принялись убивать всех тюленей подряд, и в том числе последних уцелевших представителей племени "лошадиных голов".

Война, объявленная дотарам, превратила большинство мужского населения прибрежной полосы в охотников за наградой, предоставив им возможность с пользой проводить свободное время и даже существенно пополнять свои доходы. Наступление Великой Депрессии и вызванное ею обнищание рыбаков восточного побережья способствовали тому, что выгодная охота скоро обернулась настоящим крестовым походом против тюленей с гибельными для них последствиями. К 1939 году обширные участки канадского побережья и побережья Соединенных Штатов были уже настолько опустошены, что некоторые рыбаки жаловались, что не могут добыть к столу хотя бы одного тюленя.

И все же отдельные небольшие стада тюленей обоих видов сумели выжить и продержаться в отдаленных и труднодоступных районах до начала второй мировой войны, которая обеспечила им передышку и возможность восполнить потери. Они воспользовались этим как нельзя лучше, и к 1945 году уже насчитывалось две-три тысячи "лошадиных голов" вместе с несколькими десятками тысяч дотаров, причем оба вида попытались вернуться в места своего прежнего обитания.

Этого нельзя было допустить. Если у кого-то и возникала мысль положить конец недостойной войне против тюленей, ей все равно не суждено было воплотиться в действие, потому что рыбаки восточного побережья привыкли считать премию за каждого убитого тюленя как своего рода постоянную субсидию. Отобрать ее у них значило бы рисковать потерей голосов избирателей. Поэтому премию не только не отменили, но и удвоили. Правда, чтобы получить эти десять долларов, теперь необходимо было представить нижнюю челюсть дотара, так как стало известно, что некоторые предприимчивые охотники за деньгами годами изготовляли тюленьи морды из других частей тела животного. Реформа привела к непредвиденным последствиям. Поскольку челюсть взрослой "лошадиной головы" заметно крупнее челюсти дотара, любители наживы потеряли интерес к "лошадиной голове", и численность этих тюленей продолжала понемногу увеличиваться.

Повторное открытие Дином Фишером в 1949 году существования "лошадиных голов" не вызвало восторга у руководства Министерства рыболовства в Оттаве, а когда они узнали, что за два последних десятилетия численность этих тюленей увеличилась, это повергло их в ужас. Один из служащих вспоминал: "Это было для нас неприятной неожиданностью. Мы списали серого тюленя со счета и надеялись, что скоро разделаемся и с обыкновенным тюленем, как того добивались рыбопромышленники. Возвращение серых тюленей создавало проблему. Мы не сразу решили ее".

Прекрасный морозный февральский день. Большой вертолет кружит над скалистым островком, затерянным среди сверкающих глыб морского льда в десятке километров от берегов Новой Шотландии. С темных скал более сотни одетых в белые шубки тюленьих детенышей таращатся в немом изумлении на чудовище, нависшее над их головами. Со своих мест рядом с детенышами и из дымящихся разводий между припаем и дрейфующим льдом в страхе задирают лоснящиеся головы их родители - несколько десятков "лошадиных голов".

Вертолет, сбавляя обороты, скользит вниз и приземляется. Настежь распахиваются боковые двери. Четверо мужчин, одетых в громоздкие парки военного образца, спрыгивают на мерзлую землю, во главе их - два чиновника в претенциозной форме Управления по охране природных ресурсов Канадского министерства по охране окружающей среды. Вся шестерка вооружена крупнокалиберными ружьями или дубинками для "регулирования" численности тюленей.

Они быстро разворачиваются в цепочку, отрезая тюленей от обрамленного льдом берега. Встревоженные самки, лишенные возможности уйти к замерзшей воде, возвращаются к своим жалобно попискивающим детенышам, затем, остановившись, в нерешительности толкутся на одном месте, пока раскатистый грохот ружейных выстрелов не приводит их в состояние панического ужаса. На безвольную плоть обрушивается целый шквал полуоболочечных пуль^*. Несколько раненых самок прорываются к берегу; судорожно изгибаясь, они плюхаются в полыньи и исчезают в темной пучине. Остальные умирают на острове, некоторые - продолжая кормить детенышей.

^* (Их действие подобно разрывным пулям. - Прим. ред.)

Детеныши не успевают осмыслить внезапное побагровение их маленького мирка. В разрозненный грохот ружейных выстрелов вплетаются какие-то новые звуки: чак... чак... чак, напоминающие тошнотворные звуки ударов колотушкой о дыню - это государственные служащие и наемные охотники дубинками методично разбивают черепа всех попадающихся им новорожденных тюленят.

Операция проводится быстро и умело - чувствуется твердая рука профессионалов. Вдали от посторонних глаз они занимаются подобными налетами на лежбища "лошадиных голов" с 1967 года с одним заданием - "найти и убить". С тех пор каждый год, за два месяца до начала позорной в глазах всего мира бойни гренландских тюленей в канадских водах, официальные лица, состоящие на службе у федерального правительства Канады, ведут тайную войну против "лошадиных голов" - серых тюленей. Они выполняют эту работу по поручению ведомства, именуемого теперь Министерством рыболовства и морской среды. Она и является частью "решения" проблемы, возникшей из-за неожиданного возвращения серых тюленей от края гибели.

В Северной Америке сохранились лишь пять сколько-нибудь значительных лежбищ "лошадиных голов", все - на канадской территории. Они располагаются у берегов Новой Шотландии на островах Амет, Кемп и Хат, на удаленном от материка острове Сейбл и на паковых льдах, скапливающихся в проливе Нортамберленд. Последнее из них образовалось, по-видимому, сравнительно недавно в результате отчаянных усилий тюленей, некогда размножавшихся у западного побережья Кейп-Бретона, найти такое место для рождения потомства, которое Управление по охране природных ресурсов не превратило бы в очередное тюленье кладбище. Существовавшее недавно лежбище на острове Дедмен из архипелага Магдален сейчас практически уничтожено. Серые тюлени все еще обитают на острове Маскигет, но с 1964 года там появилось всего одиннадцать детенышей.

В 1981 году я посетил остров Хат у южного берега Кейп-Бретона и обнаружил, что его голая земля усеяна костями и разлагающимися тушами тюленей. Большей частью это были останки детенышей "лошадиных голов", но среди них попадались и останки взрослых животных, преимущественно самок. Все они погибли от опытных рук или по приказу должностных лиц Управления по охране природных ресурсов, в течение последних семнадцати лет навещавших остров Хат каждую зиму и уничтоживших на нем практически всех новорожденных тюленей. Подобные сцены физической расправы повторялись ежегодно и на всех других лежбищах вплоть до 1983 года включительно, кроме одного, которое поисковые самолеты и вертолеты прозевали на плавучих льдах в проливе Нортамберленд.

И лишь на удаленном почти на двести километров от материка острове Сейбл колонии "лошадиных голов" было позволено производить на свет и воспитывать детенышей в условиях относительной безопасности. Относительной, потому что даже на этой далекой территории спокойствие нарушают биологи правительственных служб, которые многие годы клеймили всех попадавшихся им детенышей; они продолжают метить молодняк и по сей день. Смертность среди детенышей от потрясения, инфекций или от того, что матери бросали своих меченых детей, была высокой, но и этим еще не исчерпывались страдания, выпавшие на долю тюленей на острове Сейбл. Чтобы получить "научные образцы", там регулярно забивается дополнительное число как молодых, так и взрослых тюленей. До весны 1984 года в научных целях были "изъяты" 865 "лошадиных голов".

Колонии тюленей на острове Сейбл разрешено существовать отчасти потому, что она служит научно-исследовательской лабораторией, где ученые могут собирать материал для публикаций, от которых в большой степени зависят их слава и доходы. В то же время этот остров привлекает к себе повышенное внимание общественности тем, что в его окрестностях открыты месторождения природного газа, и в связи с существованием на острове знаменитого стада диких лошадей. Поэтому здесь просто трудно тайно устроить бойню, подобную тем, которые практикуются во время налетов на другие лежбища "лошадиных голов". Она, безусловно, вызвала бы гневные протесты организаций, борющихся за сохранение природных ресурсов. Впрочем, подобная перспектива не очень-то занимает умы чиновников из Министерства рыболовства и морской среды, которое недавно санкционировало "контролируемую отбраковку" "лошадиных голов" на острове в пока еще не установленные сроки - предположительно, когда внимание общественности будет приковано к чему-то другому.

"Логическим" обоснованием этого планируемого мероприятия послужило увеличение численности популяции тюленей. При этом никого не волнует, что это увеличение скорее кажущееся, чем реальное, поскольку возрастание численности тюленей на пляжах Сейбла идет за счет взрослых тюленей, вынужденных под угрозой гибели покинуть свои исконные лежбища на материке и переселиться на остров.

"Контролируемая отбраковка" - это, несомненно, одна из наиболее отвратительных надуманных формулировок, изобретенных "управляющими охраной и воспроизводством природных ресурсов" с целью скрыть подлинные намерения их политических и промышленных боссов. По отношению к "лошадиным головам" это омерзительно циничный обман, прикрывающий фактически бесконтрольный убой, нацеленный на практическое уничтожение этого вида тюленей в канадских водах. Внимательное изучение статистических данных Министерства рыболовства и морской среды подтверждает это с мрачной очевидностью. Я подсчитал, что с начала "контролируемой отбраковки" в 1967 году по крайней мере 90% всех родившихся не на Сейбле детенышей было уничтожено ведомством, по странной случайности названным "Управлением по охране природных ресурсов". В ходе разбойничьих налетов на этих тюленьих лежбищах в период между 1967 и 1983 годами, согласно подтвержденным данным, было убито более 16 000 детенышей и 4000 взрослых особей.

Трудно поверить, что государственное учреждение цивилизованной страны могло пойти на столь грубый обман общественности, чтобы попытаться скрыть вопиющий пример биоцида. Какой благородной или полезной цели он мог послужить?

Когда я попросил разъяснений у министра рыболовства и морской среды, существо его ответа заключалось в унылом заявлении, представляющем новый образец заумной тарабарщины: "Тюлени тормозят максимализацию потенциального развития рыбного промысла, отрицательно влияя на рациональное использование этих природных ресурсов, и максимальное развитие процветающей экономики. Такие имеющие неблагоприятные последствия факторы должны устраняться с помощью научно обоснованных программ использования и воспроизводства природных ресурсов, подобных той, которую мы осуществляем в настоящее время".

Для того чтобы обосновать этот по существу смертный приговор, министерство выдвинуло три конкретных обвинения в адрес "лошадиных голов". Первое: они причиняют огромный ущерб орудиям лова и, следовательно, уловам прибрежных рыбаков. Второе: они пожирают огромное количество рыбы, которая в противном случае могла бы стать добычей профессиональных рыбаков. Третье: они распространяют паразита, известного под названием трескового червя, который снижает продажную стоимость трескового филе и сильно обременяет рыбную индустрию. Все эти обвинения носят не только крайне показной, но и откровенно лживый характер. Рассмотрим их одно за другим.

Рыбный промысел является и всегда был рискованным предприятием. Рыбаки соответственно учитывают возможность утраты орудий лова. Однако фактический ущерб, причиняемый уловам и орудиям лова всеми видами тюленей в канадских водах Атлантического океана, составляет менее одного процента от их общих потерь, происшедших из-за штормов, встречи с судами, предумышленной порчи орудий лова, встречи с акулами и даже медузами, так забивающими ячею, что сети уносятся в море мощными приливными течениями.

На основании данных, которые сами по себе вызывают сомнение в их достоверности, министерство утверждает, что "лошадиные головы" ежегодно потребляют 50 000 метрических тонн (данные 1980 года) рыб ценных пород, или 10% от 500 000-тонного годового улова рыбы на северо-восточном побережье Канады. Это обвинение приписывает "лошадиным головам" (ничем недоказанное) потребление менее чем 20 000 тонн рыбы даже видов, имеющих высшую продажную цену. Более того, предполагаемый тоннаж представляет живой вес, то есть вес рыбы в целом виде, в то время как показатели промысловых уловов учитывают вес продуктов переработки рыбы, то есть только той части рыбы, которая идет на продажу в упаковке. Общий улов канадских рыбопромысловиков в 1980 году составил примерно 1,2 миллиона тонн. Следовательно, количество ценных промысловых рыб, употребляемых в пищу тюленями, не может превышать 1,6% от общего вылова.

Иногда статистические данные используются для сокрытия истинного положения вещей. О том, что приведенные выше цифры, опубликованные Министерством рыболовства и морской среды, преследуют именно эту цель, свидетельствует следующее утверждение ведущих биологов министерства д-ра Артура Мэнсфилда и Брайана Бека в Техническом докладе Управления рыбохозяйственными исследованиями Канады: "[Имеющиеся] данные указывают на то, что два наиболее крупных коммерческих промысла - сельдевый и тресковый - не испытывают большой конкуренции со стороны серых тюленей".

И последнее из предъявленных обвинений. Действительно, часть жизненного цикла нитевидного трескового червя^* проходит в пищеварительном тракте тюленя (и некоторых других животных) и в мышечной ткани трески. Сам этот червь не опасен для здоровья людей - он только портит внешний вид готовой продукции. Однако владельцы рыбоперерабатывающих предприятий уже давно успешно справляются с этой проблемой. Используя метод, аналогичный проверке яиц на свет, контролеры удаляют из филе обнаруженных червей.

^* (Один из видов гельминтов; развивается в мышечной ткани трески. - Прим. ред.)

Насколько тяжелым бременем такая проверка ложится на двухмиллиардную экономику канадской рыбной промышленности, можно судить по тому факту, что в 1978 году на тридцати основных рыборазделочных предприятиях восточного побережья этой проверкой были заняты всего 65 человек, в основном женщины, работавшие неполный рабочий день. От себя я мог бы добавить, что эти 65 рабочих мест были и остаются остро необходимыми в условиях хронической безработицы в восточных провинциях Канады.

И еще одно. Пользующийся авторитетом Комитет по морским млекопитающим Международного Совета по исследованию моря на своем заседании в Дании в 1979 году рассмотрел все имеющиеся данные по проблеме трескового червя и пришел к следующему заключению: "Мы не можем утверждать, что с уменьшением численности тюленей сократится заражаемость трески [тресковым червем] ".

Министерство рыболовства и морской среды выдвигает во многом аналогичный набор обвинений в адрес других видов тюленей: лысуна, хохлача и дотара. Последний из них уже не может представлять какой-либо угрозы благополучию канадской экономике: с 1926 по 1954 год численность популяции дотаров вследствие поощряемой вознаграждениями охоты сократилась с предполагаемого первоначального уровня в 200 000 особей до менее чем 30 000. Не довольствуясь даже таким массовым истреблением, министерство удвоило размер премии, в результате чего, по подсчетам правительственных биологов, в канадских водах восточного побережья уцелело менее 12 700 дотаров. Большинство из них цеплялись за свое ненадежное существование на пустынных участках берега, безлюдных оттого, что люди либо были заняты рыбной ловлей, либо решали, стоит ли там заняться и тюленьим промыслом.

В 1976 году, спустя полстолетия "регулирования" природных ресурсов, федеральные власти решили, что уничтожение дотаров успешно завершено и что вознаграждение уже не приносит какой-либо физической или политической выгоды, поскольку едва ли найдутся люди, заинтересованные в охоте на немногих уцелевших, к тому же ставших очень осторожными тюленей этого вида. Вместе с тем, в силу какого-то удивительного совпадения, власти одновременно пришли к заключению о том, что "контролируемая отбраковка" недостаточно быстро сокращает численность "лошадиных голов"; поэтому, вместо того чтобы отменить вознаграждение, они перенесли его с одного вида на другой.

Такое решение не оставляло дотарам шансов на восстановление их численности, поскольку большинство выплачивавших премии чиновников не могли отличить челюсть молодой "лошадиной головы" от аналогичной челюсти взрослого дотара. К тому же сумма премии была увеличена до 25 долларов. Такая щедрость снова привлекла толпы охотников к участию в воскресшей бойне тюленей обоих видов.

В течение 1976 года для получения премии были предъявлены челюсти 584 "лошадиных голов" и неустановленного числа дотаров, однако эта цифра представляет собой всего лишь пятую часть фактически убитых тюленей. Как прекрасно известно консервативному руководству Министерства рыболовства и морской среды, одно из преимуществ применения системы поощрительных вознаграждений состоит в том, что на каждого убитого и вытащенного из воды тюленя приходится несколько убитых и пошедших ко дну или позже умерших от ран животных. В июле 1976 года министерские чиновники беседовали с восемнадцатью рыбаками, которые рассказали, что из попавших под их выстрелы 111 тюленей (считавшихся ранеными или убитыми) удалось вытащить из воды лишь 13%. Эти показатели промысловой смертности, разумеется, отсутствуют в официальной статистике. Очевидно, однако, что выплаченные в 1976 году вознаграждения отражают гибель не менее, 1500, а возможно, и 2000 "лошадиных голов".

Но увеличение числа истребляемых в год тюленей за 1977 и 1978 годы показалось, как видно, недостаточным министру рыболовства и морской среды Канады, и в 1979 году сумма премии за добычу каждого взрослого тюленя была удвоена до 50 долларов. Чтобы еще более разжечь аппетиты охотников, еще 10 долларов доплачивалось за добычу клейменого тюленя и сверх того еще 50, если на теле тюленя имелась метка. В том году в ходе розыгрыша этой позорной лотереи смерти было уничтожено более 3000 "лошадиных голов".

Если бы охотников отбирали из самых опытных и добросовестных метких стрелков, то бойня могла бы быть менее кровавой, но охотников не выбирают. И хотя министерство благочестиво настаивает, чтобы тюленей разрешалось убивать только "честным рыбакам, потерпевшим от тюленей финансовый ущерб", правда состоит в том, что охотником за награду может стать каждый достаточно взрослый, чтобы держать в руках ружье, житель приморских провинций. К примеру, любому жителю Новой Шотландии достаточно приобрести за пять долларов разрешение на любительскую рыбную ловлю, чтобы легализировать приобретенное еще за один доллар разрешение на использование ружья для охоты на тюленей в течение целого года. Этим пользуются сотни охотников, сочетая приятное времяпровождение с пользой для своего кармана. Они без разбора стреляют в каждого обнаруженного тюленя любого вида ради спортивного интереса и, чем черт не шутит - а вдруг да попадется "лошадиная голова"? Поскольку им разрешено пользоваться своими ружьями даже в сезоны, запретные для охоты на другую дичь, они не упускают возможности потренироваться в меткости на дельфинах, китах и даже - чему я сам был свидетелем - на тунцах.

В 1979 году я пытался уговорить министра рыболовства и морской среды отменить поощрительное вознаграждение, ссылаясь на некоторые примеры связанных с ним злоупотреблений. Мне ответили, что этот вопрос рассматривается. На следующий год я представил подробный доклад об очевидном биоциде против тюленей ответственному за это лицу - достопочтенному Ромео Лe Бланку, министру рыболовства и морской среды. Через четыре месяца он сообщил в ответ, что он и его научные консультанты с удовлетворением отмечают отсутствие причин для беспокойства. Он заключил свое письмо следующим замечательным заявлением: "Нашей политикой является довести запасы промысловых рыб и морских млекопитающих до уровней, обеспечивающих канадцам устойчивый и контролируемый вылов и одновременно гарантирующих благополучное состояние этих ценных природных ресурсов. В намерения Министерства никогда не входило действовать иным образом".

С начала выплат охотникам кровавых денег в 1976 году, вкупе с "от-браковкой" на лежбищах, было уничтожено не меньше 50 000 "лошадиных голов" (и несколько тысяч дотаров). Довольно трудно представить, каким же образом обеспечивается "благополучие" конкретно этих "ценных природных ресурсов".

На очередной сессии постоянной комиссии Международной Конвенции по торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения, проходившей в Европе весной 1981 года, представитель Фран-ции указал на угрожающее положение, сложившееся во всем мире с запасами серых и обыкновенных тюленей. Он предложил включить оба этих вида в Приложение II к Конвенции, которое рекомендует "воздерживаться от промысла, несовместимого с выживанием того или иного вида".

Канада соответствующую резолюцию поддержать отказалась.

Что было по крайней мере логично. Канада уже давно отказалась присоединиться к США, которые еще, в 1972 году взяли под полную защиту исчезающие виды дотаров и "лошадиных голов". Теперь же Ле Бланк предпочел придерживаться рекомендаций, принятых в 1981 году Канадским научно-консультативным комитетом по рыболовству в Атлантическом океане. Эта столь громко именующая себя организация видела главную, хотя и необъявленную, цель своего существования в содействии осуществлению правительственной политики. Ее предложение гласило: "В качестве краткосрочной стратегии, направленной на стабилизацию или дальнейшее сокращение популяции серых тюленей, [рекомендуется] добывать в следующие два года от 8000 до 10 000 животных [в год]".

Министерство рыболовства и морской среды приложило максимум усилий для выполнения этой рекомендации. Но несмотря на то, что в 1982 году на лежбищах было "отбраковано" 1846, в 1983 году - рекордное количество - 2690 (в том числе 1627 детенышей и 927 взрослых самок) "лошадиных голов", запланированного уровня достичь не удалось - в прибрежных водах такого количества серых тюленей просто не существовало. Если бы "отбраковка" была распрвстранена на остров Сейбл - последнее прибежище "лошадиных голов", - то плановое задание комитета можно было бы выполнить с большим успехом.

Министерство Лe Бланка, конечно, намеревалось направить на остров Сейбл летучие отряды убийц из своего Управления по охране природных ресурсов, однако, учитывая возникшие тогда трудности с "отбраковкой" лысунов и хохлачей перед лицом нарастающего международного протеста (о чем речь пойдет в следующих главах), оно решило, что в отношении бойни тюленей на Сейбле лучшей доблестью будет проявить сдержанность - по крайней мере на время.

С 1981 года я провожу ежегодную оценку численности популяций дотаров и "лошадиных голов" в характерных местах обитания Восточной Канады. Места, которые я лично не имею возможности посещать, обследуют по моему поручению компетентные натуралисты. Вот пример такого типичного выборочного анализа.

Еще в конце 1950-х годов, посещая остров Микелон, я отмечал скопление там в середине лета до 300 "лошадиных голов" и дотаров (больше - первых). А в 1983 году за два дня наблюдений четыре наблюдателя насчитали там не более 100 тюленей обоих видов, причем некоторых, возможно, просчитали дважды. Дело в том, что до настоящего времени продолжается оживленная торговля челюстями тюленей, добытых на этом французском острове, которые контрабандой привозятся на Ньюфаундленд или в Новую Шотландию, где за них выплачивают вознаграждение, не задавая лишних вопросов.

В 1960-х и в начале 1970-х годов я проводил летом многие часы на Магдаленах, наблюдая за "лошадиными головами". В начале 1960-х годов их более или менее не беспокоили, и они проявляли такую терпимость к людям, что мне даже однажды удалось подплыть к стаду тюленей, лениво нежившихся на пляже. Выбравшись на берег и изображая из себя тюленя, я подполз к ним вплотную. Очутившись почти бок о бок с тремя десятками взрослых "лошадиных голов", которые на таком близком расстоянии показались мне настоящими великанами, я невольно испытывал робость. Это было опасное приключение. Когда испуганное низко летящим самолетом стадо вдруг сорвалось с места и устремилось к воде, я на мгновение окаменел от страха не столько быть покусанным, сколько раздавленным стадом этих "паровых катков". Мои опасения оказались напрасными: они с непринужденной легкостью обходили мое распростертое на земле тело.

Когда я впервые познакомился с Магдаленами, местная популяция "лошадиных голов" насчитывала несколько сот особей, и ее численность постепенно увеличивалась. Однако в результате охоты за вознаграждение и "отбраковки" этот вид тюленей был там практически уничтожен. Это была настоящая вакханалия убийств, о которой с негодованием отзывался Жак Ив Кусто, посетивший архипелаг в 1979 году.

Уже несколько лет не прекращаются жалобы туристов по поводу смрада, распространяемого мертвыми тюленьими тушами на пляжах острова Принца Эдуарда. Часть этих пляжей стала небезопасной для посещения, поскольку можно было попасть под рикошет пуль, выпускаемых по тюленям. И под давлением местного Управления туризма федеральные власти вынуждены были запретить охоту за вознаграждение на время туристического сезона. Тем не менее в ходе последнего обследования более чем полутораста километровой полосы островных пляжей мы насчитали там всего девятнадцать "лошадиных голов" и пару дотаров, причем пять из этих тюленей были мертвыми - они погибли от пулевых ран.

На протяжении почти всего прошлого столетия индейцы племени микмак каждую осень собирались на острове Миску, чтобы поохотиться на тюленей, обеспечивавших их едой и одеждой. Еще в 1965 году серые тюлени были на острове привычным явлением. Но во время недавнего посещения острова один из моих коллег не обнаружил там ни одного тюленя. Как рассказали ему местные рыбаки, в прошлом году убили "с дюжину" тюленей, и теперь они появляются так редко, что даже не привлекают охотников.

Последние несколько лет я жил на юго-восточном побережье острова Кейп-Бретон. Когда я впервые попал туда, то почти в любой летний день мог видеть из окон моего дома два- три десятка "лошадиных голов". Сейчас я считаю, что мне повезло, если в течение месяца увижу двух- трех живых тюленей.

И все же...

В номере от 26 января 1984 года в торонтской газете "Глоб энд Мейл" появилась статья под заголовком "Тюлени возвращаются - так считают ученые". Она содержала следующие голословные утверждения: "За последние 10-15 лет популяция серых тюленей разительно увеличилась, заявил эксперт [федерального правительства] г-н Стобо, специалист по серым и обыкновенным тюленям... По его словам, одновременно с сокращением промысла тюленей наблюдается явное уменьшение количества акул в водах Северной Атлантики. Численность тюленей растет... Нарастают требования к руководству рыбной отраслью провести отбраковку в целях регулирования численности популяций тюленей, заявил Дан Гудмэн - старший консультант по перспективному планированию Министерства рыболовства и морской среды. Общая численность популяции серых тюленей оценивается в пределах от 30 000 до 60 000..."

Когда правительства лгут, они это делают с убеждением. Из многих ученых - специалистов по тюленям, с которыми я беседовал, ни один не верил тому, что сегодня остается в живых больше тюленей, чем их было в недавнем или далеком прошлом. Даже по самым оптимистическим оценкам, численность популяции серых тюленей в канадских водах не превышает 30 000, а по мнению некоторых ученых, она составляет даже менее половины этого количества. Один из них не без иронии предположил, что мистер Гудмэн, воз-можно, "по рассеянности" назвал численность всей мировой популяции серых тюленей!

Светлый луч нет-нет да и пробьется сквозь толщу тьмы. В июле 1983 года парламентская комиссия по тюленям и тюленьему промыслу - официальный консультативный орган Министерства рыболовства и морской среды - рекомендовала Пьеру де Бане (преемнику Ле Бланка) "прекратить отбраковку серых тюленей, ибо комиссия не видит смысла или оправдания ее продолжению. При этом мы снова утверждаем, что система денежных премий, как средство контроля численности, антигуманна и бесполезна".

Эта резкая, без обиняков, рекомендация, казалось, возымела действие на фоне гибельных для Канады последствий развернутой в 1983 году массовой кампании против гренландского тюленя. В начале 1984 года министерство объявило, что на этот год планируется "отбраковка" всего трехсот детенышей. Однако массовая бойня на лежбищах запрещалась только на 1984 год, и выходит, что это был не более, чем тактический маневр, не меняющий стратегию потенциального уничтожения, которой продолжает придерживаться Министерство рыболовства и морской среды. Убийство за вознаграждение будет продолжаться, как и раньше. Больше того, есть основания предполагать, что эта практика снова неофициально будет распространена на дотаров в южной части провинции Нью-Брансуик.

В настоящее время тщательно подготовленные усилия считающихся "независимыми" рыболовных организаций направляются на увеличение размера денежного вознаграждения. Есть и другие предложения, которые, как я полагаю, инспирированы тем же министерством и в настоящее время направляются в его адрес якобы от лица общественности. К таким, в частности, относится предложение последовать примеру Ирландии и организовать для иностранных охотников-спортсменов платные экспедиции типа сафари для охоты на серых тюленей. "Свободной охоты на тюленей" домогаются и рыболовные организации восточного побережья. Специальными призами будут награждаться те добропорядочные граждане, которые запишут на свой счет наибольшее количество очков (читай: убийств), и будут устраиваться празднества в честь тех, кто "помог Канаде справиться с этой нарастающей угрозой нашему рыбному промыслу". Истинные намерения властей выплыли наружу в канадском прессбюллетене от 14 мая 1984 года.

"Оттаве говорят: срочно требуется отбраковка тюленей. Власти Новой Шотландии и федеральное правительство в течение нескольких месяцев рассматривали возможность отбраковки серых тюленей - об этом сообщил министр рыболовства провинции Джон Лифи.

Г-н Лифи заявил в пятницу о том, что тюлени ежегодно пожирают у восточного побережья 1,5 миллиона тонн трески и распространяют паразита, снижающего ценность этой рыбы. Из-за заражения тюленьим червем раздельщики рыбы отказываются покупать треску, пойманную у острова Сейбл - одного из основных мест размножения серых тюленей (курсив мой).

Г-н Лифи сообщил, что правительство Новой Шотландии хочет быстро организовать отстрел, однако Оттава не склонна к этому, опасаясь враждебной реакции общественности. Промысловая охота на тюленей у побережья Ньюфаундленда и Квебека привела к тому, что антизверобойные группы организуют среди потребителей в Англии и США бойкот канадской продукции.

Оттава и четыре приатлантические провинции должны принять участие в отбраковке, заявил г-н Лифи.

По его словам, Оттава "была бы в восторге, если бы правительство Новой Шотландии в одиночку справилось с этой проблемой, однако провинция не в силах этого сделать. Г-н Лифи заявил, что популяция серых тюленей, которая двадцать лет тому назад, согласно оценке, насчитывала несколько тысяч особей, ныне увеличилась примерно до 100 000".

Теперь, кажется, предельно ясно, что устойчивое выживание дотаров и тевяков зависит не от просвещенной и честной политики - ее нечего ждать от правительственных министерств и их патронов и прислужников, а от активных действий таких независимых организаций, которые могли бы подняться на борьбу в защиту серых тюленей.