Глава первая. Репутация дельфина

Если бы тридцать лет назад был проведен опрос, какое из животных считать самым сообразительным, самым дружелюбным и заслуживающим уважения, абсолютное большинство скорее всего высказалось бы за собаку. Но сегодня то же большинство проголосовало бы за дельфина.

Это очень существенное изменение репутации животного, о котором, по правде говоря, несколько десятилетий тому назад ни моряки, ни ученые толком ничего не знали. Дельфины любят играть, некоторые из них с восторгом крутятся у самого носа корабля - вот, пожалуй, все, что было ведомо морякам. Рыбаки добавили бы, что каждый "сельдеглот" - так они прозвали дельфинов - за сутки или двое съедает столько рыбы, сколько весит сам. В этом они были почему-то убеждены. Издревле существовало поверье, что дельфины помогают утопающим выбраться на берег. Знатоки древнего искусства и литературы указали бы в старинных книгах несколько историй о том, как дельфины посещали пляжи и заводили дружбу с пловцами, особенно с детьми. Бессмертное тому свидетельство! - "мальчик верхом "на дельфине", изображение, украшающее старинные монеты и сосуды.

Ученые не очень верили этим сказкам, но знали о дельфинах немногим больше полуграмотных матросов. Было известно около полусотни видов этих зубатых китообразных, было кое-что известно об их распространении и об их анатомии. Но к тому, что об их физиологии и поведении писал Аристотель более двух тысяч лет назад, ученые почти ничего не могли добавить.

Такая скудость познаний объяснялась тем, что никому и никогда не удавалось подолгу содержать дельфинов в неволе, где за ними можно было бы внимательно наблюдать. Так было до 1938 года, когда открылся первый в мире океанариум "Мэрии Стьюдиоуз", позже переименованный во "Флоридский Мэринленд". На территории этого необычного сооружения был устроен вместительный бассейн с морской водой, в котором содержалась группа дельфинов. Там их могли наблюдать ученые и посетители.

В начале второй мировой войны пришлось временно закрыть "Мэрии Стьюдиоуз" и выпустить дельфинов. Океанариум открылся вновь в 1946 году. Бассейн был снова заселен дельфинами, и в феврале 1947 года одна из представительниц новой группы животных произвела на свет здоровое потомство - самочку, получившую имя Спрэй.

Будучи первым дельфином, родившимся во "Флоридском Мэринленде", Спрэй прожила там двадцать два года и в свою очередь принесла пятерых детенышей.

Непосредственные наблюдения сразу же развеяли некоторые ошибочные представления об этих экзотических животных и дали много новых сведений. Например, оказалось, что дельфины движутся вовсе не с помощью штопорообразных движений лопастей хвоста, как считалось ранее. Выяснилось, что они видят одинаково хорошо как под водой, так и в воздухе, что они издают разнообразные звуки, особенно в возбужденном состоянии. Мы увидели, как они опят: краткими интервалами в любое время суток, совершая правильные плавательные движения и удерживаясь на месте, если в бассейне есть устойчивое течение. Мы обратили внимание на богатство и разнообразие форм их сексуального поведения.

Наблюдения наблюдениями, но миллионы людей, толпами стекавшиеся в "Мэрии Стьюдиоуз" и в другие вскоре открывшиеся океанариумы, были околдованы понятливостью дельфинов, их дружелюбием, добродушием и игривостью. Повторные визиты только утверждали многих посетителей в том, что характерная полуоткрытая пасть дельфина выражает улыбку, что он действительно мил и симпатичен, хотя по виду напоминает рыбу и живет в чуждой нам среде.

В течение десяти с лишним лет эта новая репутация дельфина потихоньку - полегоньку распространялась среди публики. Но в 1958 году, когда в печати были опубликованы выдержки из доклада доктора медицины, нейрофизиолога Джона К. Лилли, прочитанного им на майской сессии Американской ассоциации психиатров в Сан-Франциско, дело приняло иной оборот. Доклад назывался "К рассмотрению основных механизмов положительных и отрицательных мотиваций", а сообщения о нем появились в газетах под следующими заголовками :

И все это - по поводу одного и того же доклада об основных механизмах положительных и отрицательных мотиваций^*! Почему же вокруг него поднялась такая шумиха?

^* (Эти заголовки взяты соответственно из газет "Washington News" от 13 мая 1958 года, "San Francisco Chronicle" от 14 мая 1958 года, "San Francisco News" и "New York World - Telegram and Sun" от того же числа. Доклад Д. К. Лилли был впоследствии напечатан под приведенным в тексте названием в "American Journal of Psychiatry", том 115, стр. 498-504, за декабрь 1958 года. В своем докладе Лилли пишет, что дельфины "умны, восприимчивы, склонны к сотрудничеству, веселы, романтичны, лишены злобы и враждебности, хотя временами, как и кое-кто из людей, несносны в общении". Слова эти, безусловно, с самыми добрыми намерениями, Лилли приписывает мне и моим коллегам по "Мэринленду". Но они принадлежат ему самому и только ему, так же как наделение дельфинов человеческими качествами (вдобавок, исключительно положительными) характеризует его и только его образ мышления. Именно этот образ мышления и привел Лилли к идеям, за которые сословие ученых подвергло его столь суровой критике.)

В своем выступлении доктор Лилли - тогда он заведовал отделом общих исследований коры головного мозга в Национальном институте психического здоровья - рассказал о том, как он и его коллега изучали мозг дельфина. Он упомянул, что часть опытов была произведена ими в исследовательской лаборатории "Флоридского Мэринленда". Эта лаборатория была основана еще во времена "Мэрии Стыюдиоуз", чтобы ученые имели возможность изучать жизнь моря. В 1955 году, когда доктор Лилли впервые появился в лаборатории, ее куратором был я. Могу и считаю не лишним сказать несколько слов об экспериментах, в которых принимал участие Лилли.

Он прибыл к нам в составе группы из восьми человек. Трое членов этой группы были сотрудниками университета Джона Гопкинса в Балтиморе. Поэтому мы прозвали группу "экспедицией Джона Гопкинса". Все восемь "джонгопкинсовцев" были известными нейрофизиологами. Они намеревались создать карту коры головного мозга бутылконосого дельфина, определив, насколько возможно, функции отдельных областей серого вещества, из которого она состоит. Такие исследования уже проводились на наземных млекопитающих, и группа не ожидала встретить в своей работе особых трудностей. Непременной процедурой в задуманных опытах была общая анестезия дельфинов, и вот тут-то ученые неожиданно наткнулись на серьезные препятствия.

Суть проблемы в том, что дельфины дышат иначе, чем наземные млекопитающие. У наземных животных длительные вдохи и выдохи следуют друг за другом безо всяких промежутков. Дельфин же, резко выдохнув, тут же быстро набирает воздух и долго держит его в легких. Выдох и вдох длятся доли секунды, а интервал между ними может составлять 15-30 секунд. Так он дышит, и находясь в воде и будучи извлечен из нее. И вот, когда Лилли и его коллеги подвергли анестезии своего первого дельфина, он, впав в забытье, выдохнул воздух, а нового вдоха так и не совершил. В последующих попытках исследователи применили аппарат для искусственного дыхания, надеясь, что им удастся поддержать дыхательный ритм усыпленного животного механическим путем. Но аппарат оказался непригоден для дельфинов, погибло еще несколько животных, и ученые прекратили опыты.

Потерпев неудачу, Лилли вернулся в свою лабораторию в Бетезде и занялся поисками способа проникнуть в мозг дельфина без общей анестезии. Экспериментируя на обезьянах, он разработал такой способ. В тонкую трубку из нержавеющей стали плотно вставляется заостренный стержень; удар молотка, и устройство пронзает черепную кость; стержень удаляется, трубка остается торчать в кости, и через ее отверстие можно ввести в мозг электрод; вся операция требует только местной анестезии^*. Путь в мозг дельфина был открыт, и Лилли начал вести опыты по электрическому стимулированию его "положительных" и "отрицательных" областей.

^* (Лилли описал изобретенный им способ в статье "Простая перкутанная имплантация электродов и канюль в мозг" (журнал "Science", том 127, стр. 1181-1182, 1958). Ирония в том, что Лилли, больше чем кто бы то ни было способствовавший распространению представлений о дельфинах, как о высших существах, оказался своего рода мишенью для обществ защиты животных и противников вивисекции, обвинивших его в чрезмерной свободе обращения с существами, которым он сам приписывает разум и чувства, свойственные человеку.)

Об этих опытах Лилли и рассказал на сессии в Сан-Фракциско.

"Отрицательная область" - это область, "ведение сигнала в которую вызывало у дельфина чувство страха или подавленности, так что он начинал издавать "свист отчаяния". Кроме того, такую область можно обнаружить, обучив дельфина самостоятельно управлять подачей сигнала. Для этого выключатель соединяется с рычагом, на который дельфин может нажать, чуть приподняв нос. Как заявил Лилли, дельфин очень быстро научился выключать ток, стимулирующий "отрицательную область". Для этого ему оказалось достаточно двадцатикратного повторения опыта, в то время как обезьянам требуется несколько сотен повторений.

У одного дельфина Лилли с первого раза обнаружил "положительную область", подача сигнала в которую доставляла дельфину удовольствие. Животное это было от природы голосистым, и как только "положительная область" восприняла сигнал, дельфин "сообщил нам об этом, используя широкий запас сложных свистов и малопристойных звуков". Ему понадобилось всего пять попыток, чтобы научиться включать ток. Когда аппаратуру отключали и дельфин "е мог ощутить удовольствия, сколько бы ни толкал рычат, он вновь начинал издавать звуки. "Однажды,- говорил Лилли,- он так хорошо воспроизвел интонацию моей речи, что моя жена громко рассмеялась. Он тут же скопировал ее смех". Слишком стремительно толкнув выключатель, он сломал аппаратуру и погиб^*.

^* (Несколько по-иному этот случай описан в книге Д. К. Лилли "Человек и дельфин". В книге Лилли говорит о том, что понял смысл "этих очень своеобразных звуков" только при позднейшем прослушивании магнитофонной записи. Именно тогда он различил в звуках, которые издавал дельфин, подражание своим собственным словам, сказанным перед микрофоном сразу же после выключения тока, возбуждавшего участки мозга животного. Как я припоминаю, на следующее утро после этого опыта Лилли рассказал мне, что дельфин пытался воспроизвести слова "three hundred and twenty three" ("триста двадцать три") - отсчет показаний на счетчике прибора. Когда в комнату вошла жена Лилли, он рассказал ей о случившемся, она засмеялась, и дельфин попытался воспроизвести ее смех.)

Видимо, именно после этого случая Лилли поверил в то, что с дельфинами можно установить контакт и даже научить их говорить по-английски. Само собой разумеется, речь требует весьма высокого уровня развития высшей нервной деятельности, и Лилли приписал дельфинам этот уровень, основываясь на том, что их мозг по размерам достаточно велик.

Вот о чем он говорил в Сан-Франциско. И все это не раз повторил потом в лекциях, статьях и беседах с журналистами и писателями. А затем и в своих книгах^*.

^* (Лилли выпустил две книги о дельфинах: "Человек и дельфин" (1961) и "Разум дельфинов" (1967),- обе в издательстве "Даблдэй"( Книга Д. К. Лилли "Человек и дельфин" выпущена на русском языке издательством "Мир" в 1965 году. В книге неоднократно упоминается и имя Форреста Гленна Вуда.

Перевод книги Д. К. Лилли "Разум дельфинов" был опубликован в журнале "Природа" (см. № 5-6, 1969 год).- Прим, перев.).)

Утверждения Лилли, по существу, так и остались домыслами, не подтвержденными опытом. Но они взволновали людей самого разного интеллектуального уровня, в том числе и тех, которые обычно мало интересуются животными. Все почувствовали себя так, словно устанавливается связь с обитателями иной планеты. Ведь мы понимаем, что такое речь и насколько этот дар неповторим. "Все без исключения языки,- писал Олдос Хаксли,- это гениальное творение, значение которого трудно переоценить... Без языка мы остались бы всего-навсего безволосыми шимпанзе"^*. Говорить теперь о том, что дельфин лишен способности к речи, значит считать его просто безволосым морским млекопитающим, но после всей шумихи, поднятой вокруг дельфинов, в нашем обществе явно ощущается упрямое - даже воинствующее - нежелание возвратить дельфина в мир животных.

^* (Эти слова взяты из очерка О. Хаксли "Воспитание земноводного", вошедшего в сборник "После после послезавтра", первую публикацию которого подготовило издательство "Харпер энд Роу".)

Роберт Стенюи^* в своей книге "Дельфин, двоюродный брат человека" пишет о "разделении людей на сторонников и противников высокого умственного развития зубатых китов" и, нимало не смущаясь, заявляет:

^* (Бельгиец Роберт Стенюи - известный участник ряда опытов по длительному пребыванию человека под водой в условиях повышенного давления. Летом 1964 года вместе с Д. Линдбергом провел двое суток в подводном доме на глубине 132 м, неоднократно выходя из него на морское дно.- Прим. перев.)

"Что (Касается меня, да будет сказано раз и навсегда, что я "за". Я "за", хотя и никогда не препарировал мозжечка, не взвешивал гипоталамуса и не считал нейронов в срезах лобных долей, глядя в микроскоп. Я не ученый, я могу признаться не рискуя ученой карьерой, что, принимая чью-либо сторону, руководствуюсь эмоциями"^*.

^* (Роберт Стенюи "Дельфин, двоюродный брат человека". Издание "Стерлинг паблишинг компани", Нью-Йорк, 1968.)

Эти слова отражают чувства многих людей. Особенно примечательны они как выражение позиции ряда литераторов.

Говорящие дельфины стали героями романа Робера Мерля^* "День дельфина". Романа, получившего одобрение литературной критики, невзирая на то, что автор обожает бесконечные абзацы и презирает знаки препинания, которыми выделяется прямая речь. Это неуместно сдобренная сексом фантастическая сказка о постыдном заговоре, созревшем в некоем правительственном учреждении (несомненно, имеется в виду ЦРУ). Чтобы вызвать войну с коммунистическим Китаем, двух дельфинов вооружают атомной миной и натравливают на американский крейсер. Поняв, что они натворили, животные, невинные орудия в руках преступников, с отвращением провозглашают: "Люди нехорошие". Главный герой романа, "блестящий, милостью божией ученый", занятый только обучением своих дельфинов английскому языку и овладением языка дельфиньих свистов, понятное дело, потрясен не менее глубоко. Чтобы все события, описанные в книге, выглядели как можно более достоверными, Мерль вплетает в текст некое подобие научной информации о дельфинах. Многие читатели, будучи наслышаны об уме и лингвистических способностях дельфинов, явно сочтут сие творение убедительным и глубокомысленным.

^* (Робер Мерль - известный французский писатель. Ряд его произведений переведен на русский язык. Кинофильм, снятый по роману "День дельфина", демонстрировался на наших экранах.- Прим. перев.)

Есть авторы, которые используют говорящих и обычно высоконравственных дельфинов в качестве рупоров для рассуждений на политические и социальные темы, облеченных в форму фантазий и аллегорий. Самым изысканным интеллектуальным упражнением этом жанре является роман Лео Сцилларда "Голос дельфинов", Сциллард, физик-ядерщик, чьи теоретические работы способствовали созданию атомной бомбы, рассказывает в этой книге о некоем "Венском институте". Руководители института, следуя по стопам Джона Лилли, преуспевают в изучении языка дельфинов преподавании животным химии, физики и биологии. Вскоре институт приступает к выпуску научных трудов, каждый из которых оказывается крупным шагом вперед в своей области. Наконец, когда дельфины овладевают политическими знаниями, институт строит всемирную сеть телевизионных станций, передающих программу, посвященную разъяснению проблем мировой политики. В результате СССР и США, стоящие на грани войны, прекращают гонку вооружений, на земле воцаряется вечный мир,- и все это благодаря светлому разуму дельфинов.

Кинофильм "Флиппер" и последующая, очень удачная, серия телефильмов под тем же названием ничего нового к сложившейся репутации дельфинов, пожалуй, не добавили, но тем не менее еще раз привлекли к ним внимание и усилили всеобщее восхищение. Флиппер стал серьезнейшим эмоциональным связующим звеном в миллионах семей не только в США, но и во всем мире.

Свою лепту в дело идеализации дельфинов внесло и правительство СССР. В 1966 году министр рыбного хозяйства СССР А. А. Ишков объявил через газету "Известия" запрет на промысел дельфинов, так как их мозг "поразительно близок к нашему". Как оказано в сообщении Юнайтед Преюс Интернэшнл из Москвы от 12 марта 1966 года, А. А. Ишков указал, что это решение было принято после широких исследований в России и за границей, показавших, что высокоразвитый интеллект дельфинов позволяет считать это животное "морским братом человека". Далее цитируются слова министра о том, что дельфины проявляют "чувство товарищества. Они самоотверженны и смелы, известно, что они спасали тонущих и играли с детьми". А. А. Ишков выразил надежду, что другие страны последуют примеру СССР. "Их промысел во всех морях и океанах должен быть прекращен"^*.

^* (Почти все, что автор ошибочно цитирует здесь как слова министра рыбного хозяйства СССР А. А. Ишкова (за исключением самой последней фразы) взято из информационной статьи газеты "Известия" (№ 60, 13 марта 1966 года) "Промысел дельфинов прекращен".- Прим. ред.)

Согласному хору, поддерживающему новую репутацию дельфинов, (Противостоят, однако, немногочисленные диссонирующие голоса. Один из них - это голос израильского союза рыбаков, в резких выражениях отклонившего призыв Ишкова. Я'аков Фридлер в газете "Джерузалем пост" процитировал слова секретаря союза рыбаков Дона Шмиде о том, что израильские рыбаки объявили "тотальную войну" всем дельфинам Средиземноморья. "Если советский министр желает их спасать, добро пожаловать советскому рыболовному флоту: пусть он выловит их всех до единого и увезет к себе домой",- заявил Шмиде. Не морским братом, а своим худшим врагом считают израильские рыбаки дельфина, ибо он пожирает рыбу, полноправными владельцами которой они признают только самих себя.

Единственно, в чем союз согласен с советским министром, так это в том, что дельфины очень умны, "хотя мы считаем, что они не столь умны, сколь хитры и злорадны... Мы не раз видели, как, попировав нашим уловом, эти дельфины нарочно высовывают из воды свои уродливые головы, чтобы посмеяться над нами с безопасного расстояния. Каждый бывалый рыбак готов поклясться, что это так". "Шмиде упомянул,- продолжает автор статьи,- об одном "особо гнусном" двухметровом дельфине, которому уже раз попало по плавникам несколько лет тому назад. Рыбаки прозвали его Моби Диком^*. Они надеются когда-нибудь поквитаться с ним и прекратить его грабительские набеги на сети, после которых он, держась поодаль, издевательски хихикает с набитым брюхом"^**.

^* (Гигантский кашалот-альбинос, охота на которого - лейтмотив одноименного романа американского писателя Германа Мелвилла (1851). Роман переведен на русский язык.- Прим. перев.)

^** (Я цитирую статью Я'акова Фридлера, репортера "Jerusalem Post", по фотокопии, полученной мною от анонимного лица в 1966 году. На самой фотокопии нет ни названия газеты, ни даты, но, судя по приписке, она послана из Израиля, а статья опубликована вскоре после советского заявления.)

Этот инцидент - прекрасная иллюстрация враждебного отношения рыбаков к дельфинам. Рыбаки, насколько мне известно,- единственная социальная группа, относящаяся к этим животным с нескрываемой неприязнью. Хорошим примером тому может служить дискуссия на тему, виноваты ли дельфины в падении уловов в районе Бискайна-Бэй, которой газета "Майами гералд" уделила несколько колонок в мае 1958 года. "Много чего говорится о причинах,- цитирует газета заявление одного из руководителей рыбаков,- а я вам скажу настоящую. Это не монтажные работы, не землечерпалки, не сток нечистот, не нефтепродукты, не рост числа плавсредств, не чрезмерный лов и не набеги креветок на икру. Все это было и четыре года назад. Но тогда в наших бухтах не освоились еще дельфиньи стаи".

Член "Клуба удочки и катушки" в Майами также поднял голос против дельфинов: "Я не знаю в водах всего западного полушария более жестокого истребителя мелкой рыбы, чем дельфин". Но остальные читатели выступили в защиту дельфинов, подчеркивая, что эти млекопитающие обитали в здешних водах десятки тысяч лет и что между популяциями дельфинов и рыбы все это время поддерживалось экологическое равновесие (несомненно, время от времени изменявшееся). Причину непрерывного истощения популяций рыбы следует искать в усилении деятельности человека, ведущей к разрушению естественной среды обитания, заявили читатели.

Итак, суждения широкой публики о дельфинах в большой степени основаны не на разуме, а на чувствах. Спешу добавить, что если говорить о качествах, которые ценят люди, теми словами, которые они при этом произносят, то сторонники и защитники дельфинов имеют более прочную почву под ногами, чем противники и враги. Как не восхищаться сообразительностью дельфинов, их веселостью, дружелюбием, быстротой и грацией движений, готовностью спешить на помощь отчаявшемуся или обессилевшему собрату! Но для полноты картины следует указать, что дельфин дельфину рознь, и даже в пределах одного вида наблюдается большое разнообразие способностей и поведения. Одни понятливы и легко поддаются дрессировке, другие тупы и несообразительны; одни активны и легко возбудимы, другие ленивы и нелюбопытны; одни мирны и покладисты, другие агрессивны и раздражительны.

Популярность дельфина росла в последнее время очень быстро, но, пожалуй, не менее быстро рос объем научных знаний о нем. Пока нет никаких реальных доказательств тому, что дельфин способен абстрактно мыслить или говорить на своем или чужом языке. Ученые вовсе не глухи ко всему, что внушает нам симпатию к дельфину, но гораздо больше интересуют ученых другие неожиданно открывшиеся его таланты. Дельфины и киты, происходящие от наземных предков, так хорошо приспособились к водной среде, что у них развились органы чувств, возможности которых мы до конца еще не поняли и вряд ли когда-нибудь сумеем полностью оценить. Их эхолоцирующий орган по компактности, универсальности и точности обнаружения далеко превосходит ультразвуковой эхолокатор, созданный руками человека. Физиология китообразных - это в основе своей физиология млекопитающих, но происшедшие в ней замечательные перестройки позволяют дельфинам и китам нырять на большие глубины и оставаться активными при столь низком содержании кислорода в крови, что человек уже давно бы потерял сознание. Тут есть над чем поработать ученым. Вероятно, нет другого такого животного, которое поставило бы перед исследователями столько разнообразных и многоплановых проблем. В последующих главах будет рассказано о некоторых интересных открытиях, сделанных теми, кто изучает дельфинов.

А как же нам относиться к мифам и легендам, которыми дельфин был окружен испокон веков и к которым наше время добавило свою долю? Как было указано в самом начале главы, дельфину в сердцах людей принадлежит сегодня особое место, им восторгаются, его ставят выше всех прочих животных. Но есть свидетельства, что несколько тысяч лет тому назад дело обстояло точно так же. Древние уважали дельфинов и хранили память об их добрых делах. Они верили, что убийство дельфина приносит несчастье.

Видимо, весь этот совершенно особый фольклор основан на том, что люди подметили и по достоинству оценили одну неповторимую черту поведения дельфинов. У всех рассказов о дельфинах сюжет одинаков: дельфин спасает утопающего. Известная нам еще по литературе античных времен вера в дельфина-спасителя жива и по сей день, как у народов европейской культуры, так и у народов других стран. Часто рассказывают историю о купальщице на флоридском пляже, которую сбила с ног откатывающаяся волна. Беспомощно барахтаясь и теряя сознание, женщина вдруг ощутила сильный толчок, выбросивший ее из воды. Опомнившись на берегу, она огляделась: неподалеку в волнах играл дельфин. Свидетель, случайно оказавшийся на пляже, видел, как этот дельфин спас тонувшую. Как говорят, не раз "спасали жизнь тем, кто падал в воду с лодок, выталкивая людей на берег", амазонские дельфины, которых местное население называет "бото" или "буото". Маори Новой Зеландии верят, что в море живут добрые "танива", которые спасают тонущих. Новозеландский журналист Энтони Алперс, приведя в своей прекрасной книге "Дельфины: миф и млекопитающее" (кстати, очень хорошее название), несколько маорийских легенд, высказывает предположение, что "танива" - это, по всей видимости, дельфины; во всяком случае, видимо, он прав, считая, что представления о "танива" зародились на основе маорийского фольклора о дельфинах^*.

^* (Случаи с женщиной, которую дельфин вытолкнул на берег, описан в анонимной заметке (см. журнал "Natural History", ноябрьский выпуск 1949 года). Там же в майском выпуске 1954 года в статье доктора Ф. Б. Лэма говорится о случае с амазонским дельфином. Книга Энтони Алперса опубликована в 1961 году издательством "Хафтон-Миффлин".)

Чтобы нарисовать верный портрет дельфина, надо правильно оценивать все эти истории. Кое-кто из ученых готов отмести рассказы древних как "легендарные", а рассказы современников как "недостоверные" (в слово "недостоверные" этологи вкладывают отрицательный смысл). Но распространенное убеждение есть факт, даже когда оно не основано на фактах. Давайте же более внимательно займемся поверьем о дельфине-спасителе.

Объяснять наблюдаемые события, придумывая связи и причины, вовсе не обязательно их вызвавшие,- это свойственно людям. Предположим на миг, что дельфины действительно спасают утопающих. Тогда нам остается выяснить лишь одно - сознательно ли они помогают и спасают. Подумаем, что значит "сознательно прийти на помощь". Во-первых, дельфины должны четко понять, что человек - существо заведомо им чуждое - находится в опасности. Затем они должны ощутить побуждение помочь этому "пришельцу". И, наконец, они должны предпринять именно те действия, которые позволят доставить "пришельца" на берег. Трудно представить себе, что дельфин обладает таким сочетанием знаний, понимания, умения рассуждать и заботиться об окружающих.

Но разве нельзя объяснить поведение дельфинов иначе? Они любят играть, многие видели, как дельфины толкают и подбрасывают плавающие предметы. И дрессированные в океанариумах, и дикие животные на воле поддерживают больного или обессилевшего собрата. Случалось видеть, как самки часами и даже сутками не давали тонуть своим давно умершим детенышам. Попытки помочь людям, вероятно, объясняются именно этими естественными навыками. Да, выталкивая тонущего на берег, дельфин заходит со стороны моря и направляет человека к берегу. Но, может быть, дело здесь не в разуме животных, а попросту в том, что мы никогда не слышали и не услышим рассказов тех, кого они толкали в сторону моря?

Строгие этологи следуют принципу Ллойда Моргана: "Если какое-либо действие можно рассматривать как следствие проявления низших психологических способностей, его ни в коем случае не следует считать проявлением высших способностей"^*. Применим этот принцип, и нам придется считать действия дельфинов следствием инстинктов и навыков, а не разума и альтруизма. Само собою разумеется, нельзя утверждать, что это объяснение абсолютно верно, но оно более согласуется с научным образом мышления.

^* (Что, конечно, является частным случаем принципа экономии Уильяма Оккамского: "Без нужды не должно плодить концепций".- Прим: авт.)

Так как у нас нет достаточного опыта, чтобы дать окончательный ответ на этот и на другие подобные вопросы, самое лучшее - это относиться ко всем подобным рассказам без предубеждения. Было время, когда ученые высмеивали старинные рассказы о дельфинах, пытавшихся завязать дружбу с купающимися. В томе "Киты и прочие" "Библиотеки натуралиста", изданном в Эдинбурге в 1843 году, Роберт Гамильтон пересказывает Свидетельство Плиния о знаменитом дельфине из Гипиона^*, который "появлялся среди купающихся, позволяя им седлать себя, охотно подчинялся их руководству и слушался быстро и точно". "Еще более невероятна,- продолжает Гамильтон,- история, из которой следует, что дельфины предпочитают детей взрослым". И презрительно заканчивает: "Мы полагаем, что не следует испытывать терпения большинства наших читателей изложением подобных басен; и потому мы опускаем их, заключив известным изречением: "Sed quid non Graecia mendax/Audit in historia"^**.

^* (Римский город на берегу Средиземного моря в Северной Африке.- Прим. перев.)

^** (Гамильтон неточно цитирует строки из X сатиры Ювенала. Точная цитата звучит так: "Quidquid Graecia mendax Audet in historia".- Прим. авт. В русском переводе эти строки звучат следующим образом: "Верят всем басням Греции лживой".- Прим. перев.)

Однако в 1955 году у пляжа в новозеландском городке Опонони начал регулярно появляться дельфин. Он был настроен в высшей степени дружелюбно и явно желал завести знакомство с купающимися. Постепенно он стал позволять поглаживать себя и не возражал, когда ему ненадолго сажали на спину маленьких детей. "Хотя он играл и со взрослыми,- сообщает очевидец,- особенно очаровательно он вел себя в толпе плавающих и бродящих в воде детишек". Так что Роберту Гамильтону, по всей видимости, не следовало цитировать слов Ювенала о "Греции лживой"^*.

^* (Подробно о дельфине из Опонони рассказано в книге Э. Алперса. Там же приводится еще несколько сообщений о дельфинах, которые не прочь были завести дружбу с аквалангистами и купающимися. В 1955 или 1956 году во "Флоридский Мэринленд" пришло письмо от одного молодого южноафриканского аквалангиста. Автор сообщал, что в бухте, где он нырял, ему не раз встречалась пара дельфинов. Более смелый из них, плавая у самой поверхности, позволял прикасаться к себе. "Когда его чесали, это явно доставляло ему удовольствие,- писал автор.- Он переворачивался на спину, подставлял мне брюхо, раздвигал плавники, и я чесал его". К письму были приложены две подводные фотографии и краткое описание, по которым автор просил указать, к какому именно виду принадлежал этот дельфин.

По меньшей мере два совершенно свежих сообщения о диких дельфинах, искавших встречи с человеком, приводятся в газете "Atlanta Journal and Constitution" от 10 июля 1966 года и в сборнике "Человек под водой", выпущенном издательством "Чилтон букс" в 1965 году (см. очерк Сэлли Стоун "Девушка верхом на дельфине").)