III. Морские леса

Нечасто среди уловов коричневых и белых креветок попадается третий вид, тоже названный по цвету. Это розовая креветка (Penaeus duorarum), которая заканчивает перечень видов креветок Мексиканского залива, важных с точки зрения потребления человеком. То, что розовые креветки обитают в северо-западной части залива, это игра случая, так как обычно они живут за сотни километров отсюда, главным образом вдоль юго-западного побережья Флориды.

Подобно своим северным кузинам, розовые креветки нерестятся на шельфе. Наибольшее количество нерестящихся особей концентрируется около Драй-Тортугаса, района рифов и коралловых островков близ города Ки-Уэст. Промысловый лов велся здесь в течение десятилетий, но только в конце 50-х годов стало известно, что в районе Тортугаса находится нерестилище.

В этот же период Бюро рыбных промыслов США и университет в Майами стали получать доказательства того, что взрослые особи, нерестящиеся в Тортугасе, прибывают из мангровых эстуариев Эверглейдса, а личинки P. duorarum,подобно их сородичам из районов Техаса, Луизианы и Миссисипи, каким-то образом мигрируют обратно через 150 километров открытого шельфа. Спустя десять дней рассеянные тучи молодых креветок появляются у входа во Флоридский залив. Затем вся эта полупрозрачная креветочная мелкота большой компанией движется в тихую заводь на откорм и остается там до тех пор, пока у нее тоже не появится тяга к общественной жизни, побуждение к нересту и навязчивая идея из области географии, которая неодолимо будет влечь ее в море.

Несмотря на свои небольшие размеры, район юго-западной Флориды заслуживает того, чтобы его включили во все дискуссии по естественной истории Мексиканского залива. Для его морской среды характерны качественные различия. Тропические условия проявляются здесь более постоянно и распространяются на более широкие зоны, чем в какой-либо другой части залива, за исключением, пожалуй, уже упоминавшейся «страны холмов».

В море у юго-западной части Флориды рыбы, беспозвоночные, растения, даже своенравные времена года (сырость и сушь заменяют здесь тепло и холод) - все это регулярно приносится из соседнего Карибского моря. Менее заметны признаки тропиков, распространяющиеся из густо заросшей береговой зоны и проникающие в этот район с помощью течений. Для розовой креветки и ее крупных и мелких товарищей по жизни в море одним из самых важных признаков является запах мангровых деревьев.

Белая цапля

Вдоль внутреннего края юго-восточной части Мексиканского залива располагается единственный на востоке Соединенных Штатов мангровый лес, имеющий важное значение. Здесь в тесном соседстве растут три вида деревьев, обычно называемых по их цвету: красные, черные и белые. Побережье Тен-Таузенд-Айлендс (Десяти Тысяч Островов), граничащее с Эверглейдским национальным парком, является центром мангрового района, который представляет собой сплошной лес, вдающийся в глубь суши на 30 километров. До сильных ураганов 1935 и 1960 годов здесь встречались красные и черные мангровые деревья, достигавшие в высоту почти 30 метров, что вплотную приближалось к мировому рекорду. К северу, в направлении к Форт-Майерсу, площадь лесов уменьшается, а деревья становятся более мелкими. Выше Сарасоты наблюдается дальнейшее мельчание леса, превращающегося в кустарник, годный лишь для изготовления засовов на ворота. Его протяженность на север и юг увеличивается или уменьшается в зависимости от климатических циклов.

Черное мангровое дерево (Avicennia nitida) более устойчиво к зимним холодам, чем другие два вида. Обладая способностью давать ростки из пня, оно появляется то здесь, то там в виде небольших зарослей в Луизиане и Техасе. Черное мангровое дерево уникально в том отношении, что оно обладает системой ,,подачи воздуха", доставляющей кислород корням, которые растут в анаэробном болотном иле. Вокруг дерева, расходясь лучами от ствола, из ила поднимаются ростки пневматофоров, похожие на костлявые пальцы. Ситовидные по своей структуре, они соединяются с корнями, выполняя функцию аэрации.

Белое мангровое дерево (Laguncularia racemosa)обладает аналогичным приспособлением. Однако вместо пневматофоров функции аэрации выполняют отверстия в нижней части ствола, пропускающие воздух к корням через ходы в самом дереве. Оба эти дерева устойчиво переносят как соленую морскую воду, так и пресную, но на прибрежной полосе у самого моря растут редко.

Самый заметный вид мангровых деревьев - это красный мангр (Rhizophora mangle). Эти обращенные лицом к морю деревья - создатели суши. 'Обычно они выживают даже тогда, когда море находится в своем самом лютом настроении. Благодаря им возникают острова, которые сначала поодиночке вырастают на мелководье, а затем постепенно сливаются, как будто их прочно связывает густая сеть из тонких, но очень надежно прикрепленных к грунту деревьев. На Тен-Таузенд-Айлендс этот процесс активно продолжается. Здесь .встречаются все стадии геоботанической эволюции низкого тропического побережья. Иногда они подвергаются сокрушительному воздействию сильных штормов (невозможно точно предугадать, где и когда они обрушатся), которые всего за несколько часов стирают с лица земли или разламывают на куски медленно, в течение столетия, набиравшие силы деревья. В результате сотни километров береговой линии, извивающейся среди лабиринта приливных бухточек и низин, становятся похожи на запутанную десятикилометровую карту.

Кроме штормов, есть и другие разрушительные силы, посягающие на жизнь мангрового леса. В морской лесистой местности встречаются организмы, которые можно было бы назвать морскими термитами. К экологической гильдии редуцентов-разрушителей принадлежат корабельный червь Teredo (в действительности это двустворчатый моллюск) и сверлящие дерево ракообразные Sphaeroma, относящиеся к отряду равноногих раков (Isopoda). Вообще они играют полезную роль. С них начинается цикл разрушения леса в море, окончательно завершаемый более мелкими существами, морскими грибами и бактериями. Без разрушительной деятельности корабельных червей и других подобных им существ воды вдоль лесистых берегов быстро задохнулись бы от огромного количества мертвого дерева.

Время от времени и в разных местах уплощенные, похожие на клопов Sphaeroma и корабельные черви, что случается значительно реже, атакуют живые мангровые деревья. Но даже и это может быть полезным: изреживая заросли и сохраняя открытыми водные протоки внутри них, эти животные обеспечивают непрерывный доступ питательных веществ и препятствуют чрезмерному скоплению гнилого дерева.

Большая продуктивность мангровых зарослей, объясняемая интенсивным фотосинтезом, который обеспечивается всей окружающей морской средой в южной части Флориды, составляет их главный вклад в жизнь моря. Богатый детрит, образуемый разлагающимися листьями и древесиной, служит основой для новых пищевых цепей, которые идут параллельно или сплетаются с обычными трофическими системами, начинающимися с фитопланктона. Создание физических мест обитания, особенно огромной сети защищенных водных протоков, тоже имеет большое значение. Мангровые леса, вероятно, важны для розовой креветки и многих других членов пищевых цепей па широком мелководном континентальном шельфе.

Чтобы получить представление о мангровых лесах или чтобы приступить к исследованию этой единственной в своем роде экосистемы, лучше всего пройтись по их затененным петляющим водным протокам на каком-нибудь бесшумном транспортном средстве, например в каноэ. Со стороны открытого побережья кажется, что лес недоступен. Вход в него появляется неожиданно- в виде небольшого приливного канала. Начинаясь у небольшой песчаной отмели, канал затем уходит к покрытому чистым песком дну, на глубину длины байдарочного весла. Вода прозрачна, видно, как рыба шныряет впереди лодки. Опустился занавес тени. Прищуренные от солнца глаза получили передышку, плечи неожиданно ощутили прохладу. Безжалостное южное солнце Флориды осталось позади.

Если день ветреный, слышен ровный шелест листьев в кронах деревьев над головой. Даже в сильный ветер деревья не издают особого шума и не раскачиваются. Красные мангровые деревья вдоль небольших каналов стоят настолько прочно, что одолеть этот заслон под силу только ураганам, которые одним ударом вырывают их с корнем из вязкого ила. Внизу, под пологом леса, только легкие, прерывистые воздушные потоки дают понять, что наверху, на высоте десяти или пятнадцати метров, в кронах деревьев шумит ветер. В период массового появления насекомых мангровый лес лучше всего посетить в ветреный день. Не потому, конечно, что легкий ветерок мешает комарам и всякой мошке летать вдоль каналов, а скорее потому, что в завихряющихся воздушных потоках их органы чувств, указывающие дорогу к источнику тепла, перестают надежно работать. Тем не менее некоторые из этих противопехотных снарядов находят свою мишень при любых условиях, и поэтому даже в жаркую погоду вы почувствуете себя счастливым, если на вас брюки и рубашка с длинными рукавами.

Внутри лес выглядит совершенно иначе, чем густой, залитый солнцем барьер, ограждающий его от залива. Сюда проникает так мало света, что здесь почти нет нижнего яруса растений. Здесь увидишь лишь низкие сплетения крепких корней Rhizophora mangle, широко раскинутых плетевидных молодых деревьев, обреченных вянуть в тени своих родителей, и пневматофоров Avicennia nitida, окружающих покрытые илом стволы в виде геометрических фигур, наподобие тех, что в свое время придумали друиды*.

^*(Друиды - могущественное жреческое сословие в обществе древних галлов. Друиды были хранителями веры, богословами, владели весьма редким в те времена искусством письма. Среди них встречались врачеватели и астрономы, поэты и прорицатели. Прим. ред.)

Сначала ландшафт представляется однотонно мрачным и совершенно лишенным животной жизни. Но по мере того, как глаза начинают привыкать и обнаруживают различия в оттенках и фактуре окружающего зеленого занавеса, повсюду становятся заметны признаки жизни. И тогда возникает впечатление, будто вы попали в царство крабов. Отряды черных крабов величиной с тарантулов бегают по деревьям. Они похожи на пауков, но ведут себя, как белки. Удивительно проворные, они мигом взбираются вверх по стволу и по боковым тонким ветвям. Чтобы близко рассмотреть краба, можно выбрать любое дерево и, взявшись одной рукой повыше за ствол, медленно двигать ею вокруг дерева. Тогда несколько этих маленьких плоскотелых существ обязательно подберутся поближе к наблюдателю, осторожно перебирая своими остроконечными ножками. Если он не будет шевелиться, они позволят хорошо рассмотреть себя. На близком расстоянии сходство краба с пауком исчезает. Животное одето твердым гладким панцирем, лишенным волосков, и создается впечатление, что оно облицовано тонким мрамором. Крабы пользуются такой же защитной косметикой, что и омары, камбалы, кальмары и многие другие животные: на черном или темно-оливковом фоне его тела разбросаны желтые и красные пигментные клетки - хроматофоры.

Если древесному крабу нужно бежать от опасности, он избирает путь наверх; в том случае, когда этот путь блокирован, он упадет на землю и помчится в ближайшее отверстие или щель среди корней. Только в безвыходном положении он будет искать прибежища в воде, скрываясь под затонувшими стволами или за песчаными отмелями рядом с чистыми, глубокими протоками. Почему в защитном поведении крабов проявляется такая избирательность? Вероятно, это можно объяснить тем, что на деревьях благодаря своему акробатическому мастерству они могут постоять за себя в единоборстве с более крупными хищниками: птицами и енотами, а в воде, на фоне светлого песчаного дна или серебристого приповерхностного слоя, подвижное черное пятно хорошо заметно для глаз молодого снука*.

^*(Снуки, или робало (род Centropomus),- рыбы, относящиеся к отряду окунеобразных. Распространены у западных и восточных берегов Центральной Америки. Активные хищники, держащиеся в солоноватых водах и эстуариях. Заходят в реки. Питаются главным образом рыбами и ракообразными.- Прим. ред.)

Конечно, многие виды крабов постоянно живут в воде, но они обладают такими приспособлениями, как прочный панцирь, защитная окраска, умение прятаться или, наоборот, двигаться с высокой скоростью. Последним свойством наделен хорошо известный голубой краб (Callinectes sapidus), промысловый вид, высоко ценимый во всем районе Мексиканского залива и вдоль умеренной зоны Атлантического побережья вплоть до Кейп-Кода на севере. Столь же быстрые и неуловимые, как рыбы, эти крабы обычно живут в открытой воде, но иногда можно видеть, как они, крадучись, пробираются по дну прозрачных мангровых каналов.

На небольшом чистом участке, на открытой песчаной отмели виднеются норки манящего краба; сотни отверстий диаметром в цент образуют сторожевое охранение колонии, единственное поселение такого рода вдоль канала. Наступает отлив, и вскоре манящие крабы трогаются на поиски корма. Наполовину высунувшись из норок, крабы смотрят на свой мир маленькими стебельчатыми глазами.

Среди опорных корней вдоль протока движется редко встречаемый крупный, красно-черный, мускулистый на вид краб. В этом необычном лесу крабы присваивают себе роль самых различных животных: белок, койотов, а иногда и пумы.

Другие жители берегов канала менее активны, чем крабы, но тем не менее благодаря их количеству они хорошо заметны. Разнообразные моллюски прикрепляются к деревьям над приливной зоной, крепче держась на участках, полностью заливаемых водой. На открытых пространствах среди корней деревьев и наверху в их кронах разнообразные пауки плетут свои ловушки, иногда достигающие почти двух метров в диаметре.

Впереди показалось сильно освещенное пространство, и лодка оказывается на поверхности уединенного солоноватого озерца, окруженного мангровыми деревьями. Вода неподвижная, глубина ее меньше метра, прозрачность уменьшилась; песчаное дно сменилось илистым. Мангровые деревья вокруг озера из-за плотно сплетенных ветвей выглядят сплошной зеленой стеной. Разнообразие в эту картину вносит стоящая в отдалении группа деревьев, на которых в состоянии послеобеденного оцепенения отдыхают крупные птицы. Одно дерево особенно перегружено, сидящие на нем птицы выглядят, как заморские фрукты. Большей частью это коричневые пеликаны.

Рядом, на открытом водном пространстве, царило беспокойство. Мелкие рыбки в возбуждении выскакивали из воды и снова исчезали в ней, как дождевые капли. Вдруг послышались резкие звуки и всплески. Вокруг лодки материализовались несколько небольших тарпонов*, устроивших охоту на мелюзгу. Вдруг две рыбы одновременно выпрыгнули из воды; затем еще одна и еще. Они около полуметра в длину, а высота, на которую они прыгнули, почти в два раза больше длины их тела.

^*(Тарпоны (рол Megalops) - представители небольшого отряда тарпонооб-разных. Внешне немного напоминают сельдей. Крупные экземпляры атлантического тарпона, о котором идет речь, в длину достигают 2,5 метра и весят свыше 150 килограммов. Активные хищники. Довольно часто выскакивают из воды или перекатываются по ее поверхности - Прим. ред.)

В таком месте можно было бы провести всю жизнь. Нескончаемая масса практических и академических знаний лежит спрессованной в нескольких метрах по вертикали, от крон деревьев до торфянистого ила мангрового озера. Правда, если вы торопитесь, наблюдения лучше делать во время прилива. Во время отлива даже каноэ может завязнуть в иле. Но если уж вы решились, пуститься в поход по гладкому, похожему на плюшевый ковер илу не так уж плохо. Редко можно увязнуть в нем выше колена. Воображение представляет ил населенным вредными или даже смертельно опасными существами, но светлая и лирическая обстановка кораллового рифа с его муренами, скорпеновыми рыбами, жгучими кораллами и акулами куда более опасна. Единственное, что представляет действительную опасность в иле,- это устричные раковины и, в качестве спутника цивилизации, разбитое стекло. И то, и другое действует одинаково, хотя в некоторых местах попадаются раковины более острые, чем стекло.

Как бы то ни было, выбираешься на песчаную отмель у входа в бухту с чувством облегчения. Таща за собой на веревке лодку и шлепая по прозрачной, теплой воде ногами, получаешь удовольствие от ощущения твердой опоры под собой. Шероховатое дно пустынного континентального шельфа за изгибающимся устьем бухты простирается далеко вниз, до невидимого подводного горизонта. Там нет ни захвативших всю территорию ларьков с жареными сосисками, ни пляжных зонтов, ни портативных радиоприемников, ни запаха мазей, ни пловцов-спасателей. При ближайшем рассмотрении можно заметить и следы более важной культуры: холмики песка над норками спрятавшихся червей, извилистую дорожку, оставленную брюхоногим моллюском, быструю, V-образно изгибающуюся рыбку, метнувшуюся в заросли водорослей. К концу дня на фоне наступающего заката ибис планирует над мангровым лесом подобно доисторическому птеродактилю, внушая мысль о том, что этот окружающий, нас мир имеет богатую и непрерывную историю.

Еще позже, когда уже наступила темнота, каждый удар веслом, несущий к дому, шевелит жидкий огонь, концентрированное воплощение мерцающих над головой звезд. Галактики одноклеточных растений вспыхивают, как микроскопические пульсары; миллионы их начинают светиться в волнах, вызванных ударом весла. Вокруг них в темноте плывут мириады других существ, которые все вместе составляют единый Планктон, простирающийся от спутанных корней мангровых деревьев через просторы шельфа дальше в открытое море. В этих крошечных существах, зависящих от солнечного света и благополучия мангровых лесов, свершаются основополагающие биохимические процессы, и с этой точки зрения они более важны, чем ибисы, рыбы, моллюски и черви. Без них стало бы невозможным существование более высоких форм жизни, включая и человека. Нигде во всей тонкой оболочке биосферы, туго натянутой на поверхности земного шара, экологический изоляционизм не сможет просуществовать длительное время. Нигде этот принцип нельзя лучше проиллюстрировать, чем на примере Мексиканского залива, где тропические и умеренные зоны сходятся воедино в петляющих океанских течениях, в массах специфических для этого района питательных веществ и в сплетающихся потоках жизни, которые имеют свои приливы и отливы, зависящие от великих циклов, свершаемых Землей.